Пещера мечты. Пещера судьбы - Владимир Мальцев

Экскурсия в ОСХИ и нарушила все составленные планы — Свистунов уже лет пять как на Кугитанге не был, и потому не мог показать Мартину ни одного действительно достойного места — все они были открыты позже. То есть, Мартин по итогам экскурсий, состоявшихся до нашего приезда, был в полном восторге, но то, что он увидел в ОСХИ, повергло его в шок. И он решил наплевать на всю распланированную поездку со всякой Бухарой и прочим Самаркандом, оставшись с нашей группой на условиях обычного участника до тех пор, пока позволяла степень свободы обратного авиабилета. Замечу, что права участника в моих экспедициях не шибко широки. Основное время идет на раскопки, первопрохождения и топографию, и только три дня за две недели идет на «произвольную программу» — фотографию, минералогию и так далее. Словом, перетащили Мартина к себе и отправили Свистунова домой.

Срывать свою программу я не привык и распорядок экспедиций держу по-диктаторски железно. Собственно, это и привело к тому, что Мартин в результате получил от этой экспедиции гораздо больше впечатлений, чем ожидал. Вероятно, пещера сжалилась именно над ним и приоткрыла перед нами самый минералогически интересный из своих лабиринтов.

Ладно, буду по порядку. Дальний запад пещеры не исчерпывался Двухэтажным Залом и районом ОСХИ, а имел еще одно продолжение — лабиринт Сказка-Дальняя. Это — достаточно длинный и более чем достаточно шкурный лабиринт, возникший «на руинах» дальней части Двухэтажного Зала. В смысле — это лабиринт щелей и камер вывала, оставшихся над крышей полностью заваленного зала. В порядке исключения — красиво обнатеченный. Несколько его углов, судя по рисовке карты и по разговорам с членами открывшей его Вятчинской группы, были более чем подозрительны и явно требовали перепроверки. Мой принцип — никогда не бывать на периметре без крайней необходимости, поэтому в первый же собственно экспедиционный день я решил сачкануть, взять фотодень, аппаратуру и Мартина, и рвануть на восток пещеры, а Володя с Леней двинулись на рекогносцировочный выход — осмотреть перспективные точки.

Вечером ребята доложились — из шести точек нашли пять. Из них две сомнительных, еще в двух копать можно, а в последней — нужно. Но, возможно, долго — завал основательный. И с забитыми гипсовыми корками промежутками между глыб. Так что ничего не видно, но по всем структурам — пойти должно, да и сами гипсовые корки — хороший признак. Не говоря уж о явном ветре.

* * *

На следующий день сменили расстановку игроков — Леня с Мартиным на рекогносцировку в дальние хвосты ОСХИ, а мы с Володей — копать. Туда, где нужно. Много копать не пришлось — ребята просто плохо смотрели. Или же хорошо смотрели, но копать не начинали. Даже без молотка, просто ударами кулака, все мешающие выступы за пять минут убрались, и появилась вполне проходимая дыра. Сначала ход не просматривался просто из-за двух резких поворотов. Зато метрах в четырех от первого прижима встала серьезная проблема. За маленьким полукруглым очком видны были существенное расширение и ходы как минимум в двух направлениях, но само очко было в монолитном известняке. Том самом, от которого кувалда отскакивает с чистым и мелодичным звоном, а также пучком искр. И длиной около метра, и без единого острого угла, в который можно было бы упереться зубилом. Словом, динамиту бы, да нету.

А ничего — после двухчасового долбежа удалось-таки стесать миллиметров пять с самого узкого места, и этого было уже достаточно, чтобы попытаться пропихнуть туда кого потоньше (то есть Володю), а с той стороны замах для удара виделся не в пример удобнее. Так и вышло — после десятиминутных усилий и раздевшись до трусов, Володя пропихнулся. Даже без вазелина. И немедленно сообщил, что ходы действительно идут, причем достаточно далеко, чтобы сразу заводить топосъемку. Это настолько окрылило, что еще через полчаса очко стесали так, чтобы мог попытаться пролезть и я. Впрочем, настолько впритирку, что давно такого не попадалось! Пожалуй, в сопоставимую дрянь вообще приходилось лазить только в Подмосковье — в Полушкино, и то только в детстве, а позднее я туда перестал вписываться. Но Полушкино — это экскурсия, а здесь — первопрохождение. Азарт подхлестывает. Так что можно и попытаться вернуться в прошлое, хотя бы по толщине и гибкости.

Ассоциации с Полушкиным не очень радовали. Там пещера уж больно сильно устроена по принципу ниппеля — внутри просклизываешь под собственным весом, а обратно без посторонней помощи практически никак невозможно. Практически каждый наш визит в Полушкино заканчивался однотипно. Пока мы отдыхали после вылезания, к берегу Москва-реки причаливала байдарка, на берег десантировалась команда здоровенных жлобов, спрашивала, где тут пещера, и — исчезала внутри. Не оставив никого на поверхности. А через пару часов из входа начинали нестись вопли — спасайте, мол, кто может. Это даже стало восприниматься как добрая традиция — съездить в Полушкино и подергать из пещеры каких-нибудь чудаков.

Хотя, с другой стороны, именно Полушкино продемонстрировало мне в полной мере, насколько неисчерпаемы возможности человека в критических ситуациях, и насколько вредно запугивание будущих спелеологов и альпинистов последствиями нештатных ситуаций. А произошло в тот раз в Полушкине вот что. Двое относительно малолетних балбесов поехали в пещеру зимой, при температуре минус пятнадцать градусов. Первый из них полез. В форме одежды — ватник, а под ним три свитера. И зачем-то в позе вниз головой. Разумеется, мимо пупыря — натечной блямбы на одной из стен, создающей главную узость, он не пролез. И так же само собой разумеется, что когда он дал задний ход, вся эта амуниция скаталась у него под мышками и заклинила его в щели вмертвую. А его напарник — такой же балбес — вместо того, чтобы порезать на парне одежду и подпихнуть его вперед, начал дергать за торчащие из входа ноги, заклинивая его еще сильнее, а чтобы за ноги было удобнее держаться — снял с них ботинки и носки. А мог бы пробежать всего километр до деревни и организовать подмогу. И развлекался подобным образом сутки подряд. Пока наш спасотряд не вызвали обеспокоенные родители застрявшего. Приехали. Имеем: человек висит вниз головой сутки подряд, голой спиной и голым животом на камнях (минус пятнадцать!), неподвижные голые ноги торчат вверх (опять же минус пятнадцать!), на вытянутой вперед «нижней» руке напрочь пережаты основные сосуды. По всем законам альпинистским, спелеологическим и медицинским, парень должен был часа через четыре помереть от переохлаждения, а еще часов через десять — второй раз — от инсульта. И обычно так и бывает — спелеолог, порвавший гидрокостюм в холодной и мокрой пещере, и не имеющий возможности устроить обогрев и заклеиться, так и помирает. Но здесь был особый случай — парень всех этих законов не знал, и помирать не собирался. И — не просто выжил, но даже не поплатился ни единым пальцем!