Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик - Роберт Сильверберг

В последнее время Элзинома постоянно чувствовала себя уставшей. Она никогда так много не работала, как в эти последние несколько дней, с тех пор, как весть о кризисе в западном Зимроеле достигла Лабиринта. Теперь целыми днями в кафе было полно возбужденных представителей Понтификата, обменивавшихся последней информацией за кубком прекрасного Мульдемарта или доброго золотистого Дулорнского вина… они требовали самых лучших вин, ведь они были так обеспокоены последними событиями. И она постоянно бегала взад и вперед, жонглируя подносами и требуя дополнительных поставок у торговцев вином. В каком-то смысле это поначалу ей даже нравилось, она чувствовала себя участницей исторических событий. Но теперь это стало ее изнурять.

Последним, кого вспомнила Элзинома перед тем, как заснуть, был Хиссун. Принц Хиссун, Ей надо было приучить себя к мысли, что он стал принцем. Несколько месяцев она ничего не слышала о нем, пока не пришло это поразившее ее письмо, само по себе призрачное, как сон. В нем говорилось, что он принят в высший круг Замка. После этого Хиссун сам стал казаться ей нереальным. Нет больше маленького остроглазого смышленого мальчика, который когда-то забавлял, утешал и поддерживал ее в дни невзгод, но есть незнакомец в прекрасном платье, который проводит свои дни на важных совещаниях, где обсуждаются вопросы, решающие судьбы мира. Она представила себе Хиссуна за обширным столом, отполированным до зеркального блеска. Он сидел среди более старших по возрасту мужчин, лица которых были неясными, но важность осанки которых внушала невольное уважение, и все они смотрели на Хиссуна, который что-то говорил. Потом эта картина исчезла, и она увидела желтые облака и розовые холмы, и Леди вошла в ее мысли.

Это было самое короткое из посланий. Элзинома поняла, что она на Острове… об этом она узнала по белым утесам и круто поднимавшимся террасам, хотя в действительности она никогда там не бывала, да она вообще не бывала нигде за пределами Лабиринта… в каком-то парящем состоянии она двигалась через сад, который сначала был ухоженным, а затем без перехода стал темным и заросшим. Рядом с ней была Леди, черноволосая женщина в белом платье, которая казалась печальной и обеспокоенной, а совсем не сильной, сердечной и утешающей в печалях, богоженщиной, какой видела ее Элзинома в более ранних посланиях. Она ссутулилась от забот, глаза ее потускнели и были обращены долу, движения были неуверенными.

— Дай мне свою силу,— прошептала Леди. Но ведь это неправильно, подумала Элзинома. Леди приходит к нам предложить свою силу, а не просить нашу. Но та Элзинома, которая была во сне, не стала колебаться. Она была энергичной и высокой, над ее головой сверкал нимб. Она привлекла Леди к себе, прижав к груди, заключила в тесные объятия. И Леди вздохнула. Казалось, ее боль ушла из нее. Потом женщины, как бы нехотя, расступились, и Леди, сверкая теперь божественным светом, как сверкала до этого Элзинома, дотронулась пальцами до своих губ и послала поцелуй Элзиноме, потом она исчезла.

Больше не было ничего. Потрясенная внезапностью пробуждения, Элзинома оторвала голову от подушки и увидела знакомые мрачные стены своей квартиры в Гваделумском Дворе. Отблеск послания Леди был, без сомнения, с ней, но прежде послания всегда ставили перед ней новую цель и давали силы для ее осуществления, а это принесло только ощущение какой-то мистификации. Она не могла понять значения этого послания, но, возможно, она сможет понять его смысл через день или два.

Она услышала странные звуки в комнате своих дочерей.

— Айлимур? Мараун?

Девочки не отвечали. Элзинома заглянула в комнату и увидела их склонившимися над каким-то маленьким предметом, который Мараун быстро спрятала за спиной.

— Что у вас там?

— Это ничего, мама, так, одна небольшая вещица.

— Что за вещица?

— Одна безделушка.

Что-то в тоне Мараун вызвало подозрение у Элзиномы.

— Дай мне посмотреть,— сказала она.

— Но это действительно пустяк.

— Дай мне посмотреть.

Мараун бросила быстрый взгляд на старшую сестру. Айлимур, выглядевшая неспокойной и какой-то странно неловкой, только пожала плечами.

— Это личное, мама. Разве у девочки не может быть чего-то личного? — сказала Мараун.

Элзинома протянула руку. Вздохнув, Мараун нехотя подала маленький зуб морского дракона с вырезанными на его поверхности незнакомыми, и от этого еще более смущавшими душу, символами, имевшими странный остроугольный вид. Элзинома, наверное, под влиянием непонятного ею послания увидела в этом маленьком амулете зловещее предзнаменование и угрозу.

— Где ты взяла это?

— У всех есть такие, мама.

— Я спросила, откуда это у тебя?

— От Ванимуна. То есть от сестры Ванимуна Шулаир. Но она взяла это у него. Могу я забрать его назад?

— Ты знаешь, что это означает? — спросила Элзинома.

— Означает?

— Я сказала: ты знаешь, что это означает?

Пожав плечами, Мараун сказала:

— Это ничего не означает. Так, безделушка. Я собираюсь просверлить в нем дырку и носить на веревочке.

— Ты думаешь, я поверю в это?

Мараун молчала. Айлимур сказала:

— Мама, я… — она запнулась.

— Продолжай.

— Это просто причуда, мама. У всех такие. Это какая-то новая сумасшедшая идея лименов, будто морские драконы — боги, что они будут властвовать над миром, что все беды, которые происходят в последнее время, это сигнал, предупреждающий о скором их пришествии. Говорят, что если мы будем носить зуб морского дракона, мы спасемся, когда они выйдут на сушу.

Элзинома холодно сказала:

— В том, что ты рассказала, нет ничего нового. Подобной чепухой забивают головы простаков уже сотни лет. Но всегда это делалось скрытно, всегда шепотом, потому что это идея безумная, опасная и нездоровая. Морские драконы — это огромного размера рыбы и больше ничего. За ними наблюдает Бог, заботящийся о нас через Коронованного, Понтифика и Леди. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Элзинома с треском разломила пополам конусообразный зуб и бросила обломки Мараун, которая смотрела на нее со злобой, какую она никогда раньше не видела ни у одной из своих дочерей. Элзинома поспешно повернулась и вышла на кухню. Руки ее дрожали, и ей стало холодно. И если Леди даровала ей спокойствие в своем послании… в том послании, которое, как ей казалось, приходило к ней не сегодня, а месяц назад… то оно совсем ушло от нее теперь.

Все умение потребовалось применить самой опытной лоцманше для входа в Нуминорскую гавань, поскольку пролив был узким, а течение быстрым и песчаные рифы неожиданно возникали на обманчивом дне. Но Панделюма была спокойной и уверенной и отдавала приказы ясными решительными жестами. И королевский флагманский корабль элегантно прошел по коварному проливу, миновал его горловину и вышел на широкую безопасную якорную стоянку, единственно возможную у Острова Снов со стороны Альханроеля, в месте пролома в гигантской известковой стене Первого Утеса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});