Гостья из тьмы - Тамара Маккинли

– Ты, наверное, подумала, что стыдно так говорить о своем отце, но, видишь ли… Мне с самого раннего детства казалось, что он ненавидел меня. Я был его единственным сыном и всегда старался угодить ему, чтобы заслужить похвалу. Но он, сколько я себя помню, никогда не обращал на меня ни малейшего внимания, как будто меня вообще не было рядом. Только мать всегда поддерживала меня и вырастила человеком, которого ты теперь видишь перед собой!..

Они долго сидели, погруженные в молчание. Матильде вдруг вспомнился Мервин. Их отцам, видимо, есть за что ответить перед богом. Чудо, что они с Фином вообще смогли выжить.

– Только спустя много лет после смерти отца я узнал, почему он так ненавидел и презирал меня, – продолжил Фин. – Понимаешь, я не был его сыном вообще. Умирая на моих руках, мать призналась, что они усыновили меня сразу после моего рождения. Но это никогда не влияло на наши отношения с ней. Она очень меня любила и была мне родной матерью всю жизнь.

– А что тебе известно о твоих настоящих родителях? Ты никогда не интересовался этим?

– Зачем? Моя мать была прекрасной женщиной, и мне, кроме нее, никто не нужен. После ее смерти я даже хотел стать священником. Мать была ревностной католичкой, и это было то, о чем она всегда мечтала для меня. Но я слишком люблю свободу, землю и лошадей. Думаю, эта моя работа богу больше по душе, чем если бы я был сейчас никудышным священником, – усмехнулся он. – Мне бы не хотелось обманывать бога.

Лицо Фина озарила такая ясная улыбка, что Матильда поняла: эту его сторону она совсем не знает. Ей стало не по себе.

– Религия не для меня, – осторожно сказала она. – Слишком много страшных вещей происходило со мной в этом мире, чтобы я могла поверить в милосердного, любящего, справедливого бога.

Фин долго молчал, потом тяжело вздохнул.

– Могу тебя понять. Война тоже на многое мне раскрыла глаза. Моя вера время от времени подвергалась жестоким испытаниям. Трудно верить в бога, когда рядом все горит от бомбежек и умирают твои близкие друзья. – Он опять взялся за трубку. – Но моя вера выстояла и стала частью меня. Очень глубокой частью. Я не собираюсь защищать религию и обращать тебя в свою веру, Молли. Я просто пытаюсь жить так, как считаю лучшим для себя. – Он смущенно улыбнулся. – Не понимаю, зачем я тебе все это рассказал. Ты можешь решить, что я какой-то религиозный зануда и ханжа. Прости.

Матильда перегнулась через стол и дотронулась до его руки.

– Спасибо за доверие, Фин, и за то, что поделился со мной своими чувствами, – мягко сказала она.

Он нежно взял ее за руку и стал перебирать ее пальцы.

– С тобой легко разговаривать, Молли. Мне почему-то кажется, что ты все способна понять.

Она с трудом сглотнула и удержалась, чтобы не поправить черные завитки, упавшие ему на лоб. Ей хотелось обнять его покрепче и не отпускать до тех пор, пока последние тени не исчезнут из его глаз. Война причинила ему много страданий, но он выстоял, и она жалела, что не может поверить в бога, как он.

Затем Матильда очнулась и страшно разозлилась на себя. «Что я делаю?! – в панике подумала она. – Держи себя в руках, наверное, совсем из ума выжила!»

Матильда поспешно собрала тарелки, швырнула их в раковину и включила радио.

– Тебе не стоит хоронить себя заживо в Вилге, Фин, – громко сказала она. – Здесь идет весьма интенсивная общественная жизнь, и тебе давно пора немного развеяться.

Красивая мелодия вальса Штрауса послышалась сквозь треск. Матильда настроила приемник и прибавила громкость. Музыка сразу заполнила пространство между ними, и молчание стало не таким напряженным.

– А почему ты сама никогда не ездишь на танцы и вечеринки? И вообще, – спросил Фин, – как получилось, что ты не вышла замуж?

– Я была слишком занята, – коротко ответила Матильда. – К тому же мне совсем не нужен мужчина, чтобы чувствовать себя счастливой.

Фин стоял совсем близко за ее спиной. Крепко обхватив ее за плечи сильными, теплыми руками, он развернул ее к себе, вглядываясь в лицо.

– Откуда в тебе столько боли, Молли? Кто так сильно обидел тебя, что ты заперлась тут от всех в одиночестве?

Матильда попыталась вырваться, но он только крепче прижал ее к себе. Ее лицо почти уткнулось в голую грудь Фина у расстегнутого края рубашки. Они никогда еще не были так близко друг к другу, и это странно действовало на нее.

– Во мне нет никакой боли, – выдохнула она. – Просто я живу, как мне нравится. Ты, наверное, забыл, Фин, что я уже старая женщина и мне уже поздно что-то менять в своей жизни.

– Ты не ответила на мой вопрос, Молли, – мягко сказал он, приподняв пальцем ее подбородок и заглядывая прямо в глаза. – Что-то случилось с тобой, отчего ты ушла в себя. Почему ты не доверяешь и не расскажешь мне правду?

Матильда не собиралась рассказывать ему всего. Но стоило ей начать говорить, как поток слов захлестнул ее бесконечной волной, и в конце концов Фин узнал обо всем, что случилось с ней после смерти матери. У Матильды было чувство, что она сбросила тяжелый груз, долгие годы давивший на ее плечи. Она смотрела в глаза Фина, взглядом умоляя понять ее и не надеясь, что он сможет это сделать.

Фин тяжело вздохнул и прижал ее к себе еще крепче.

– Ты чудесная, прекрасная женщина, Молли! – прошептал он. – И очень мужественная. Ты не должна прятаться здесь от всех, стыдясь того, что давно уже в прошлом. Любой порядочный мужчина будет счастлив стать твоим мужем.

– Ерунда! – пробормотала Матильда еле слышно.

Она с трудом могла дышать, сердце колотилось как сумасшедшее от такой опасной близости к нему. Как ей хотелось положить голову ему на грудь, забыв обо всем, и вдохнуть этот терпкий, незнакомый запах, почувствовать биение его сердца еще ближе…

Она сделала над собой отчаянное усилие и подняла глаза.

– Я старая, у меня веснушки на лице, волосы цвета морковки и руки овчара! Я вполне счастлива одна…

Матильда попыталась освободиться, но Фин не выпустил ее из объятий. Не глядя на нее, он просто увлек ее за собой под чудесную медленную музыку волшебного вальса. Они плавно закружились по комнате. Матильда вдруг показалась себе мотыльком, летящим на огонь его загоревшихся глаз, и, когда он наклонил голову и поцеловал ее, она вздрогнула. Потому что в ту же секунду, как этот легкий, словно крылья бабочки, поцелуй коснулся ее губ, между ними пролетела искра, и Матильду охватило пламя. Оно сожгло всю ее сдержанность и развеяло, как ненужный пепел, узы, связывающие ее с прошлым. И все-таки она отчаянно пыталась сопротивляться. Говорила себе, что это неправильно, он слишком молод, а она стара для него, что такие вещи не должны происходить, она должна вырваться и остановить это сумасшествие…