Анафем - Нил Стивенсон

— Приготовиться к экстренному ускорению... три, два, один, пуск! — произнёс другой голос, и всё на минуту смешалось. Люди и предметы летали по капсуле. Слышались шипение, лязг, возгласы. Всё, что не было закреплено, прижалось к переборке, обращённой в сторону икосаэдра. Женщина-оператор ахала и чертыхалась не меньше других. Однако в конце концов она вновь смогла прижать объектив к иллюминатору.

— В отверстии что-то появилось! — объявил Джезри.

Снова томительное ожидание, пока дрожащий спилекаптор даёт наплыв. Однако на сей раз отверстие было не чёрное и резко очерченное, как раньше, а розовое, бесформенное. Розовая часть двигалась: она отделилась от основания икосаэдра. Что-то выбросили наружу, и оно дрейфовало в космосе. Отверстие сжалось, как диафрагма.

— На бомбу не похоже, — заметил кто-то.

— Преуменьшение года, — откомментировал Самманн.

— Курс на предмет!

— Приготовиться к ускорению... три, два, один, пуск!

И снова всё смешалось, пока ракета меняла направление хода. Опять пришлось ждать, пока неутомимая женщина-оператор подберётся к грязному иллюминатору и наведёт спилекаптор.

Она ахнула.

Я тоже.

— Что там? — спросил кто-то.

Члены команды не видели того, что видела оператор — и я — в увеличивающую оптику.

— Это он! Небесный эмиссар! — воскликнула оператор. Она опустила одну существенную деталь: эмиссар был совершенно голый. — Небесного эмиссара выбросили из шлюза!

Самманн остановил спиль.

— На следующие пять минут эта фраза стала крылатой, — сказал он. — Хотя, строго говоря, его выбросили не из шлюза, а из отверстия для запуска бомб.

Эмиссар на экране был маленький и в плохом разрешении, но он приближался, и я уже стиснул зубы, примерно понимая, что предстоит увидеть.

— Могу прокрутить запись дальше, если хочешь, — без особого энтузиазма предложил Самманн.

— Не надо. Хватит мне кровищи на сегодняшний день, — сказал я. — В вакууме человек взрывается, да?

— Вроде того. К тому времени, как тело втащили в капсулу... в общем, эмиссара уже трудно было узнать.

— Так Геометры его... убили?

— Неизвестно. Возможно, он умер от естественных причин на их корабле или даже раньше. При вскрытии нашли лопнувшую аневризму.

— Думаю, там много чего нашли лопнувшего!

— Фу! — подала голос Корд.

— Вот именно. Трудно сказать, лопнула она до или после.

— С тех пор Геометры что-нибудь передавали?

— Мы не знаем. Спиль как-то просочился в сеть, но в остальном власти успешно контролируют информацию.

— Спиль все видели? О нём вся планета знает?

— Чтобы остановить его распространение, власти перекрыли практически всю авосеть, — сказал Самманн. — Очень мало кто эту запись видел. Другие если что и знают, то лишь по слухам.

— Которые не веселее фактов. — Я рассказал о магистре Сарке, потом спросил: — Когда это случилось?

— Пока мы перебирались через полюс, — ответил Самманн. — Капсула совершила посадку на следующий день. Все, кроме эмиссара, живы и здоровы. Тем временем военные начали перемещаться к полюсам, как ты и сам заметил.

— Не пойму зачем, — сказал я.

— Эдр сейчас на орбите, проекция которой укладывается в приэкваториальный пояс...

— Да, и двигаясь на север или на юг, можно из-под него выйти.

— И, возможно, из зоны действия его оружия?

— Смотря какое у них оружие. Но я не понимаю смысла передислокаций. Геометры могут легко изменить орбиту. Первые месяцы они были на полярной, ты помнишь?

— Ещё бы не помнить, — сказал Самманн.

— Потом они её сменили, и...

— И что? — спросил Самманн некоторое время спустя, потому что я так и не закончил фразу.

— И я увидел... и мы с Алой увидели вспышки от бомб. «Манёвры поворота плоскости наиболее энергоёмки». Чтобы перейти на полярную орбиту сейчас и обстрелять военных у полюсов, Геометрам надо взорвать ещё много бомб. — Я взглянул на Самманна. — У них кончилось топливо.

— То есть... бомбы?

— Ядерные бомбы — их топливо. Корабль может нести ограниченный запас бомб. Когда топливо на исходе, Геометрам нужно...

— Дозаправиться, — сказал Самманн.

— Да. Найти технически развитую планету и реквизировать её запас радиоактивных материалов. Что в нашем случае означает...

— Эдхар, Рамбальф и Тредегар, — закончил Самманн.

— Вот что они хотели сказать нам в ту ночь, когда светили лазером, — продолжал я. — В ночь моего воко.

— В ночь, когда фраа Ороло ушёл с Блаева холма на Экбу, — добавила Корд.

ЧАСТЬ 8. Орифена

Дорога на юг заняла всего три дня и четыре ночи. Деньги были на исходе, потому мы ночевали в палатках. Юл готовил завтраки и ужины. Тратились мы только на обеды и горючее, мелькая, как тени, на заправках и в столовых конвейерного питания.

В первые день-полтора пейзаж состоял преимущественно из высаженных ровными рядами топливных деревьев. Посадки перемежались фабричными городками, где биомассу перерабатывают в жидкое топливо. Следующие два дня мы ехали через самую густонаселённую местность, какую мне доводилось видеть. Улицы были в точности как на континенте, с которого мы начали путь: те же вывески, те же магазины. Города стояли так близко, что смыкались предместьями: мы не видели просвета в домах, просто попадали из одной пробки в другую. Несколько раз нам встречались конценты: всегда в стороне от основной магистрали, на холме или в историческом центре города. По совпадению среди них был и концент светителя Рамбальфа, выстроенный на вулканическом плато в несколько миль шириной.

Я вспоминал слова Олвоша. Тогда они показались мне смешными, но после событий в Махще я и впрямь чувствовал себя, будто после прополки. Не как сорняк, который вырвали и сожгли, а как то, что остаётся после: молодой росток, слабый и уязвимый. Ничто не мешает ему расти; ничто не защитит его от бури и града, которые могут налететь завтра.

К середине третьего дня снова потянулась открытая местность, и в воздухе повеяло чем-то более древним, нежели шины и выхлопной газ. Мы разбили палатки под деревьями и убрали тёплые вещи. На четвёртое утро завтрак готовили из того, что Корд с Юлом купили у местных фермеров. Мы ехали по земле, которая возделывалась со времён Базской империи. Разумеется, население здесь то прибывало, то убывало — в последнее время убывало. Предместья и города исчезли, осталось то, что я про себя называл стойкими оплотами цивилизации: виллы богатых людей, матики, монастыри, скинии, дорогие рестораны, сувины, пансионаты, санатории, больницы, государственные учреждения. Их разделяли открытые пространства и на удивление примитивные сельскохозяйственные угодья. На перекрёстках ещё попадались купки аляповатых магазинчиков и кафешек для отребья вроде нас; остальные дома были каменные либо земляные, крытые черепицей или природным шифером. С каждым часом местность выглядела всё более простой. Число полос убывало, дороги становились уже, ухабистей, и внезапно мы обнаружили, что едем по бесконечному однорядному шоссе, останавливаясь, чтобы пропустить стада коров, таких тощих, что они казались ходячим вяленым мясом.

Под вечер четвёртого дня мы въехали на невысокий перевал и увидели впереди гору. В моём представлении горы всегда были одеты зеленью и увенчаны шапками облаков. Эту как будто облили кислотой, выжегшей всё живое. Склоны были такие же неровные, как у знакомых мне гор, только голые, как голова инака Звонкой долины. В розовато-оранжевом закатном свете гора светилась, словно пальцы перед свечой. Я так изумился, что не сразу заметил: за ней ничего нет. Вдалеке виднелись ещё такие же горы, но они вставали из тёмно-серой геометрической плоскости — океана.

Ночь мы провели на берегу Моря морей, а утром следующего дня въехали на паром, который доставил нас на остров Экба.

***************Семантическая группа, фракция внутри матического мира, возникшая в годы после Реконструкции. Семантики считали себя последователями Халикаарна. Название группы отражает убеждение, что символы могут и впрямь нести семантическое содержание. Идея восходит к Протесу и Гилее. Ср. синтаксическая группа.«Словарь», 4-е издание, 3000 год от РК.

Свет, пробивавшийся сквозь палатку, будил, шум волн убаюкивал, и, как бревно в прибойной полосе, я то выныривал, то вновь проваливался в путаный тягомотный сон о Геометрах. Манипуляторы робота, высланного за небесным эмиссаром, крепко засели у меня в подкорке, и мозг бросил огромное количество тёмной энергии на то, чтобы приукрасить и дополнить воспоминания, превратить их в гибрид увиденного и додуманного, собравший в закодированном виде все мои жуткие догадки, надежды и страхи, теорику пополам с искусством. Я, как мог, оттягивал пробуждение и лежал в полудрёме, надеясь, что события сна начнут наконец развиваться и мне откроется что-то важное. Увы, там происходило лишь то, что мог породить мой мозг: всё более детальное изучение шарниров, рычагов и приводов механических рук, которые в воображении стали сложными, как мои собственные, с теми же плавными органическими изгибами, что деталь часов, которую Корд вырезала для Самманна. Новым было то, что под самый конец я перевёл внимание с механических рук на устройства обработки изображений, которыми, как я догадывался, должен обладать робот. Однако линзы — если то были линзы — окружало созвездие прожекторов; когда я попытался в них посмотреть и встретить взгляд Геометров, мне предстали слепящие огни на фоне полного мрака.