Мы все умрём. Но это не точно (СИ) - Aris me

Она не знала, как к нему относиться, и терялась в противоречивых эмоциях.

Малфой её раздражал, бесил и поднимал кипучие волны ярости. Своим молчанием, своим характером и этим долгим отсутствием! Гермиона так давно его не видела и не получала новостей, что за одно это нужно было наслать на него Брахиам Эмендо. Полежал бы без костей и поразмышлял о своём поведении.

«Зато пахнет он приятно», — отметила какая-то нелогичная девичья часть сознания. И её мысли сделали разворот на сто восемьдесят градусов. Драко. С придыханием на последней «о».

Она убеждала себя, что всё дело только в физической близости, после секса в отеле Гермиона словно проснулась от долгого сна. Ей тогда с ним было… приятно. Да, что там! С Драко было жарко и возбуждающе. Его пальцы вызывали электрический ток под кожей. А в тот момент, когда его губы касались её тела, Гермиона могла даже закрыть глаза на невыносимый характер Малфоя. Она никогда прежде не испытывала такого, чтобы от одного прикосновения расползались мурашки, а кожа плавилась как тёплый воск. Ей однозначно понравилось то, что произошло между ними в отеле, и останавливаться на этом не хотелось. Но единственное, что понимала рядом с ним Гермиона, — это то, что запуталась окончательно. Как можно было испытывать такие противоречивые эмоции к одному и тому же человеку?

Она пошевелила ногами и упёрлась во что-то тёплое и мягкое. Если Драко здесь, то там наверняка… Аккуратно приподнявшись на локтях, она взглянула на второго — точно, Тео — и снова улыбнулась. Так мило он выглядел. Нотт полулежал-полусидел, неудобно согнувшись, пристроив голову на подлокотнике, и ноги его свесились на пол, но при этом тёплая ладонь Теодора придерживала её ноги, чтобы Гермиона не свалились. Это выглядело так заботливо и странно. Во сне он казался совсем мальчишкой, как один из тех кудрявых ангелочков, что рисуют на жестяных коробках с рождественским печеньем, только постарше. Безмятежный и расслабленный даже в такой неудобной позе. Только сейчас, на этом контрасте, Гермиона поняла, насколько всё время он был напряжён.

Больно кольнула совесть — и что она вчера натворила? В момент осознания всего масштаба проблемы ей стало страшно и как-то неприятно от самой себя. Единственный мужчина на всю жизнь. Так жили её родители, именно это казалось правильным и светлым. Переспать с одним, а через две недели целоваться с другим, что бы сказала мама? На самом деле ей даже представить было сложно: обучение в Хогвартсе, когда видишь родителей только на каникулах, вторая магическая война и Обливейт — Гермиона просто не успела обсудить с мамой такие вещи, как первое свидание (которого у неё попросту не было), первая влюблённость и прочее многое и многое первое… Сердце больно сжалось в груди. Казалось, что оно вот-вот лопнет, и Гермиона захлебнётся собственной кровью. Она вернёт родителям память, обязательно. Но пока образовавшуюся пустоту заполнили вчерашние слова Тео. Что он там говорил про принятие своей тёмной стороны?

Её тёмная сторона заключалось в том, что зная, насколько это неправильно и стыдно, она не могла отрицать, что Нотт вызывал в ней интерес. Как загадка, которую хотелось разгадать. Он был странный, пугающий, и при этом казалось, что ему так нужна помощь. Более того, именно рядом с Теодором возникало такое отчаянное ощущение, словно ты стоишь у края обрыва, смотришь в бездну и при этом иррационально хочешь сделать шаг. Упасть. Лететь. Всего лишь краткий импульс в мозг — и ты чувствуешь свободный полёт. Вчера Гермиона не удержалась и шагнула. К нему. Падала так низко, но в то мгновение казалось, что летела. И ей было хорошо. Рядом с Тео она ощущала себя такой свободной и живой… Хотя отдалённо понимала, что это короткий миг, и следом неизменно последует боль.

Боль. Ей стоило остановиться, пока всё не зашло слишком далеко. И стоило смотреть правде в глаза — ни один, ни второй на роль единственного мужчины в её жизни не подходили. Наследники чистокровных семей, бывшие Пожиратели смерти, слизеринцы, в конце концов. Ни с кем из них абсолютно невозможно общее будущее. Да и вряд ли им самим это нужно. Даже с Малфоем их ничего не связывало: они не давали никаких обещаний друг другу и не строили планов на повторение того, что между ними произошло…

«Значит, можно не переживать и получать удовольствие от того, что есть?» — проскользнула в сознании тёплая, сладкая мысль.

Она вновь откинула голову на Драко. Главное просто следить, чтобы всё не зашло слишком далеко. Интересно, спать вместе — это уже та самая черта? Даже секс казался менее интимным, чем тот факт, чем тот факт, что она проснулась на коленях у Малфоя, а Тео обнимал её ноги. Заснуть вместе, остаться рядом полностью беззащитными и открытыми друг перед другом. Даже в доме Уизли она всегда клала палочку под подушку, скорее по привычке, чем из необходимости, но Гермиона уже несколько лет нигде не чувствовала себя в безопасности. Зато здесь и сейчас ей было так спокойно, что она впервые уснула, забыв достать палочку из кобуры. Может это и есть тот самый сигнал, когда пора тормозить? Не привыкать ни к кому и ни к чему — вот чему её научила война. И Грейнджер решила, что с этим точно справится. Ни к кому она не привыкнет и ни к кому не привяжется. Гермиона неловко заворочалась, пытаясь встать, и разбудила Драко.

— Ещё немного поёрзаешь и уткнёшься лицом в мой стояк, — хрипло прошептал он, щурясь от солнечного света. Сонный и взлохмаченный, по утреннему уютный.

Костяшками пальцев он нежно погладил её щеку, и Гермиона, совсем не ожидавшая подобной ласки, зачарованно замерла. Серые, прозрачные глаза Малфоя блуждали по её лицу, и на короткое мгновение он ей даже улыбнулся, но следом перевёл взгляд на Теодора и недовольно свёл брови.

— Пни его посильней, я разрешаю.

Малфой вёл себя так, словно не было тех двух недель молчания, будто бы не было между ними никакого напряжения вчера и как будто она ему… нравилась? Её совесть моментально вспыхнула синим пламенем. Даже если он ей, возможно, тоже нравился, то что с этим теперь делать?

Драко нежно спустился пальцами к шее, под воротник свитера, и мягко погладил подушечками ключицу. Совесть горела и сжигала все органы изнутри. Гермиона, ничего не объясняя, аккуратно отстранилась от его руки и тихонько встала, стараясь при этом не разбудить Тео. Нет, она не могла с ним так.

Словно сбежав с поля боя, она скользнула в ванную, умылась ледяной водой и взглянула на себя в зеркало — кто ты, бессердечная незнакомка?

И она ещё слизеринцев когда-то считала подлыми? Сама-то чем лучше? Гермиона подумала, что ей всё же стоит избегать Драко, поэтому, не слишком торопясь, она привела себя в порядок. Медленно приняла прохладный душ, растёрла лицо махровым полотенцем, за неимением щётки намазала мятную пасту на палец и прямо так почистила зубы. Затем вновь взглянула в зеркало на своё отражение — ну что, теперь чистая?

Нет, она до сих пор была очень и очень грязная.

Выходить отчаянно не хотелось, Гермиона бы ещё потянула время в надежде, что к моменту, когда она откроет дверь, все уже проснутся, и ей не придётся оставаться с Драко наедине, но дверь внезапно распахнулась и в комнату вошёл сам Малфой.

— Сейчас я всё освобожу, дай мне минуту, — быстро проговорила она, избегая смотреть ему в глаза и делая вид, что не может застегнуть юбку. Он тихо затворил за собой дверь.

— Я уже умылся в квартире у Бруно, — Драко встал так, что перегородил ей выход, и без каких-либо лишних слов стянул с себя верх, обнажая подтянутый живот и грудь. — Если ждать, пока ты выйдешь, то можно состариться.

Чёрная футболка небрежно улетела на пол.

— Что ты делаешь? — ошарашенно прошептала Гермиона, не отрывая взгляда от многочисленных синяков и кровоподтёков на теле Драко. Возникло ощущение, что его хорошенько перемололи в гигантском блендере.

— Раздеваюсь, — Малфой звонко щёлкнул пряжкой ремня на брюках и вытянул его из петель. Гермиона растерянно проследила за тем, как он сложил его на тумбу, и испуганно заозиралась. Что он творит?!