Евреи России. Времена и события. История евреев российской империи. - Феликс Кандель

Трудно объяснить людям‚ далеким от традиции народа‚ по какой причине их предки в девятнадцатом веке так упорствовали в желании сохранить прежний свой костюм. Ответ на это дал в те времена один из белорусских раввинов‚ потомок рабби Шнеура Залмана. Он сказал: "Всё в Законе важно. Всё важно – или нет Закона. Сегодня одно найдут неважным‚ завтра другое; сегодня один что-нибудь отбросит‚ завтра – другой‚ и здание Закона начнет разрушаться. Мы должны охранять от этого наше еврейство. Наш Закон – это наше отечество‚ крепость нашего племени‚ – зачем его ослаблять?"

3

В апреле 1835 года Николай I подписал новое "Положение о евреях"‚ которое учло предыдущие ограничительные законы. Черту оседлости сохранили в прежних ее границах‚ за исключением Киева‚ Севастополя и Николаева‚ где евреям запретили селиться. Во внутренние губернии позволили приезжать лишь купцам – по торговым делам и на ограниченный срок. В деловых бумагах велено было употреблять русский‚ польский или немецкий язык‚ но "отнюдь не еврейский". Запретили евреям "содержать у себя христиан для постоянных домашних услуг"; еврейским детям позволили поступать в общие школы лишь в тех местах‚ где "жительство отцам их дозволено"‚ а про непосильный рекрутский набор было особо оговорено‚ что он "сохраняет свою силу".

Затем в Петербурге пришли к выводу‚ что найдена наконец истинная причина "религиозного фанатизма и отчужденности" евреев – Талмуд. Это Талмуд якобы "питает в евреях самое глубочайшее презрение к народам других вер"‚ призывает "к господству над прочими" и позволяет всякие преступления по отношению к христианам. Против Талмуда и его последователей бессильными окажутся рекрутская повинность и выселение из деревень с прочими "полицейскими ограничениями". Возможен лишь один путь – "устранить просвещением" влияние Талмуда‚ а для этого на смену хедерам следует открыть начальные еврейские училища с преподаванием русского языка и общеобразовательных предметов. Обучение в этих училищах "должно мало-помалу уничтожить в евреях фанатизм разъединения" и привести к постепенному обращению в христианство‚ но об этом не следует говорить открыто‚ чтобы заранее "не вооружить против училищ большинство евреев".

Удивительное дело: правительство так жаждало обратить этот народ в православие‚ что предоставляло евреям привилегии‚ которых было лишено большинство христианского населения. Власти не очень-то старались просвещать свой народ; еще при Александре I министр народного просвещения заявлял: "Обучать грамоте весь народ... принесло бы более вреда‚ нежели пользы". Вторил ему министр просвещения при Николае I: "Для молодых людей‚ отчасти рожденных в низших слоях общества... высшее образование бесполезно‚ составляя лишнюю роскошь и выводя их из круга первобытного состояния‚ без выгоды для них и для государства".

Николай I предлагал чиновникам "сообразить‚ нет ли способов затруднить доступ в гимназии для разночинцев?" – и повелел повысить для этого плату за обучение, ограничив количество студентов в каждом университете до трехсот. Основная масса населения страны была малограмотной или вообще неграмотной‚ но правительство заботилось не о них‚ а о насаждении светского образования среди грамотных евреев – для обращения их в православие.

К тому времени в начальных школах‚ гимназиях и университетах России практически не было евреев. Первый еврей-студент появился в Московском университете в 1840 году: это был Леон (Арье Лейб) Мандельштам‚ который впоследствии стал "ученым евреем" при Министерстве народного просвещения, перевел Тору и псалмы на русский язык, создал еврейско-русский и русско-еврейский словари (поэт Осип Мандельштам был его внучатым племянником). Когда Мандельштам покинул свой дом, брат написал ему вослед: "Отец дал тебе платье, ты его переменишь, мать играла твоими кудрями, ты их срежешь. Станешь говорить языком, для нас непонятным, будешь писать рукою, для нас незнакомою..."

Леон Мандельштам выпустил книгу стихов на русском языке, в которых отразились мечты и сомнения еврейской молодежи, в ту пору малочисленной, стремившейся к светскому образованию:

Что ж вы, чувства в вечном споре, 

Рвете, рвете грудь…

Одному мне плавать в море,

С братьями ль тонуть.

В черте оседлости уже существовали еврейские школы для мальчиков и девочек – в Варшаве‚ Одессе‚ Вильно‚ Умани, Кишиневе и Риге‚ где преподавали общеобразовательные предметы. В одесской школе обучались 400 учеников‚ открыли женское отделение на 300 девушек‚ а из Риги правительственный ревизор докладывал в Петербург: "Еврейская школа в Риге‚ так недавно возникшая под управлением опытного‚ благонамеренного и основательного ученого директора Лилиенталя‚ уже успела развиться и находится в цветущем состоянии. Удовольствием считаю свидетельствовать об изумительных там успехах в географии‚ истории‚ грамматике немецкой‚ арифметике и даже в русском языке".

Властям нужен был "благонамеренный" еврей для насаждения просвещения среди еврейского населения; для этой цели использовали директора рижской школы Макса Лилиенталя‚ выпускника немецкого университета‚ сторонника эмансипации евреев и религиозной реформы. Его отправили в западные губернии – ознакомить еврейские общины с "благими намерениями правительства"‚ но в Вильно Лилиенталя встретили настороженно и сразу спросили: "Какую вы можете дать гарантию‚ что не будет посягательства на нашу религию?" На это он ответил: "Родившись в России‚ вы‚ разумеется‚ лучше меня знаете‚ что невозможно представить какую-либо гарантию. Воля государя не ограничена и поставлена выше всего; он может сегодня взять обратно то‚ что обещал вчера‚ – так могу ли я‚ бедный чужестранец‚ давать вам какое-либо ручательство?"

Лилиенталь убедил виленских евреев, что лучше принять участие в этом деле‚ нежели отдать всё на откуп правительству‚ – и из Вильно поехал в Минск. Там его встретили враждебно. Толпа на улице ругала и оскорбляла его: "Зачем ты‚ губитель еврейства‚ явился сюда? Чтобы развратить наших детей‚ нашу молодежь?.." Озлобление против Лилиенталя распространяли и на людей‚ с которыми он случайно заговаривал на улице. Однажды он остановил уважаемого учителя и спросил‚ как пройти в нужное ему место. "Менее чем через час‚ – вспоминал один из жителей‚ – по городу стало кружить известие‚ что такой-то простоял на улице с ”безбожным доктором” битых два часа‚ обнимался с ним‚ целовался, а потом укатил вместе с ним к губернатору – делать доносы на евреев… Стало быть‚ он с ним – старые друзья-приятели. Стало быть‚ он и вызвал его из еретической Неметчины в наш город на погибель Израиля и его святого учения".

Но были в Минске и серьезные возражения. "Пока государь не предоставит еврею гражданских прав‚ – говорили руководители общины‚ – образование будет для него одним только несчастьем. Необразованный еврей не гнушается унизительным заработком посредника или старьевщика; и он‚ и его многолюдная семья довольствуются скудным достатком. Но образованный и просвещенный еврей‚ без всяких прав в государстве‚ может отпасть от своей веры из-за горького чувства неудовлетворенности‚ – а к этому еврейский отец ни в коем случае не станет готовить своих детей". Лилиенталь хорошо это понимал и предложил правительству‚ чтобы выпускникам казенных училищ пообещали право повсеместного жительства – "хотя бы в перспективе". На этой его просьбе министр просвещения кратко пометил: "Невозможно".

Ездил Лилиенталь и по югу России‚ побывал в Одессе‚ Кишиневе‚ Бердичеве; малочисленные сторонники светского образования встречали его с энтузиазмом‚ слагали оды в честь создателей школьной реформы. Они надеялсь стать учителями в казенных школах, однако Лилиенталь был невысокого мнения о "маскилим" черты оседлости, отзывался о них с высокомерием: "грязные бородатые евреи, которых едва коснулись лучи просвещения", и собирался пригласить специалистов из-за границы. "Наша земля не оскудела знанием‚ – жаловались "маскилим" в Петербург. – Государству нечего искать ученых людей на стороне. Пусть оно кликнет клич у себя дома‚ и учителя явятся".

Но у "маскилим" не было в общинах практически никакого влияния. Очередная реформа правительства возбуждала у еврейского населения недоверие‚ желание оградить от нападок свою веру. В тот момент высочайшей резолюцией – неожиданно и врасплох – повелели выселить евреев из пятидесятиверстной полосы на границе с Пруссией и Австрией. Тысячи семейств были обречены на разорение и скитания‚ – так могли ли их единоверцы усматривать в очередных планах правительства заботу о благе малого народа? Школьную реформу отождествили с рекрутской повинностью: в одном случае забирали в армию‚ в другом – в казенные училища. Не помогали никакие уговоры и заверения Лилиенталя: евреи встретили вновь созданные училища без всякого энтузиазма и доверия.