Ксеноцид - Орсон Кард

— И ты избрал карьеру отца, — кивнула Валентина.

— Который, чтобы кормить и одевать семью, подрабатывает на кирпичном заводике. Но я ни в коем случае не бизнесмен, у которого есть семья и дети. Прежде всего семьянин, у которого есть какое-то дело. Лини согласна со мной.

— Лини?

— Жаклин. Моя жена. Она пришла к такому же выводу, только собственным путем. Мы прилежно исполняем свой труд, чтобы отработать место в обществе, но истинной жизнью мы начинаем жить, когда возвращаемся домой.

Мы живем друг для друга, для детей. Так что мне никогда не попасть в историю.

— Ты будешь немало удивлен, — пробормотала Валентина.

— О такой жизни скучно читать, — возразил Ольядо. — Хотя жить такой жизнью — самая занимательная вещь на свете.

— Значит, секрет, который ты скрываешь от своих искалеченных жизнью братьев и сестер, заключается в том, что счастье превыше всего.

— Мир. Красота. Любовь. И прочие пресловутые абстракции. Может быть, я вижу только их барельефы, но зато они мне близки.

— И научился ты этому от Эндрю. А он знает об этом?

— Думаю, да, — пожал плечами Ольядо. — Хотите узнать мою самую сокровенную тайну? Когда мы остаемся с ним наедине, ну, может, при этом присутствует еще Лини, — так вот, когда мы остаемся наедине, я зову его папой, а он зовет меня сынком.

Валентина даже не пыталась удержать хлынувшие из глаз слезы. Отчасти она оплакивала его, отчасти себя.

— Так, значит, у Эндера все-таки есть дети, — прошептала она.

— У него я научился, что такое быть отцом, и я стал чертовски замечательным папашей.

Валентина немножко подалась вперед. Пришло время переходить к делу:

— Это означает, что ты больше, чем кто бы то ни было, теряешь, если мы не преуспеем в деле спасения Лузитании. Ты лишишься чего-то поистине прекрасного и чудесного.

— Знаю, — вздохнул Ольядо. — Получается, что на деле я оказался чистой воды эгоистом. Я счастлив, но ничем не могу помочь.

— Ты не прав, — возразила Валентина. — И пока не понимаешь этого.

— Но что я могу?

— Вот мы сейчас поговорим и выясним, что же ты все-таки можешь. Да, Лауро, если ты не против, посоветуй своей Жаклин перестать подслушивать на кухне, пускай она лучше идет сюда и присоединяется к нам.

Жаклин, залившись краской, вошла в комнату и села рядом с мужем. Валентине стало приятно при виде того, как они сразу взялись за руки. У них столько детей, столько забот… Это сразу напомнило ей о Джакте, она вспомнила, как самозабвенно радуется, когда он обнимает ее.

— Лауро, — начала она, — Эндрю сказал мне, что, когда был помоложе, именно ты из всех детей Рибейра проявлял наибольшие способности. Ты еще ребенком выдавал ему целые философские трактаты с необычными идеями и гипотезами. Сейчас, Лауро, мой приемный племянник, у нас как раз возникла нужда в любых, как можно более безумных теориях. Как у тебя обстоят дела с мышлением? Не застоялся ли твой ум со времен детства? Ты все еще продолжаешь изобретать?

— У меня имеются кое-какие разработки, — сказал Ольядо. — Но даже я сам в них не верю.

— Лауро, мы сейчас работаем над барьером скорости света. Мы пустились на поиски души компьютерной личности. Мы пытаемся перестроить искусственно выведенный вирус, который снабжен мощнейшим аппаратом самозащиты. Мы занимаемся волшебством и чудесами. Поэтому я с удовольствием ознакомлюсь с твоими воззрениями на жизнь и окружающую нас реальность.

— Но я даже не знаю, какие идеи мог выдвинуть Эндрю, — смешался Ольядо. — Я бросил изучать физику, я…

— Когда мне потребуются конкретные знания, я обращусь к книгам. «Выскажи нам свои соображения, а мы уж разберемся, что годится, а что нет» — примерно так мы обратились к одной очень способной, даже талантливой девочке, живущей на планете Путь.

— Но вы? Вы ведь тоже не физик.

Валентина подошла к компьютеру, одиноко белеющему в углу:

— Можно мне включить его?

— Pois não, — ответил он. «Конечно».

— Как только я включу его, к нам присоединится Джейн.

— Это та таинственная программа Эндера?

— Компьютерная личность, местоположение чьей души мы пытаемся сейчас вычислить.

— А-а, — протянул он. — Может быть, лучше вы мне кое-что расскажете?

— Что известно мне, я и так знаю. Поэтому давай, начинай потихоньку. Расскажи нам о тех гипотезах, которые ты выдвигал в детстве, и что с ними стало с тех пор.

Когда Миро вошел в комнату, Квара раздраженно обернулась.

— Вот только не надо, а? — простонала она при виде него.

— Не надо чего?

— Не надо снова толковать мне о долге перед человечеством, перед семьей — кстати, что-что, а человечество и наша семья вообще никак не связаны друг с другом.

— Думаешь, я пришел за этим? — поинтересовался Миро.

— Тебя послала Эла, чтобы убедить меня. Чтобы я выплакалась на твоем плече и рассказала, как кастрировать Десколаду.

Миро попытался отнестись к такой постановке вопроса с долей юмора:

— Но я не биолог. Или ты мне не веришь?

— Не делай из себя милягу парня, — фыркнула Квара. — Вы хотите лишить Десколаду способности передавать информацию от вируса к вирусу, а это же все равно что вырезать ей язык, лишить памяти, лишить всего, что наделяет ее разумом. Если Эле хочется разобраться в этом, пускай изучает то, что изучала я. Мне всего-то потребовалось лет пять работы, чтобы дойти до этого.

— На нас надвигается флот.

— Значит, тебя все-таки подослали.

— И Десколада…

— Вот-вот обойдет все заслоны, которыми мы защитились от нее, — перебила Квара, закончив за него фразу.

Миро почувствовал, как внутри набухает раздражение, но уже привык, что мало кто может вытерпеть тягучесть его речи и поэтому все пытаются закончить за него начатую мысль.

— Это может произойти в любой день, — сказал он. — Элу поджимает время.

— Тогда она должна помочь мне связаться с вирусом. Убедить его, чтобы он оставил нас в покое. Мы должны заключить с ним договор, Эндрю ведь сумел договориться с пеквенинос. Вместо того Эла лишила меня доступа к лаборатории. Что ж, как аукнется, так и откликнется. Она лишила доступа меня, я прокатила ее.

— Ты выдавала секретные сведения пеквенинос.

— О, вот уж нашлись хранительницы истины! Мама и Эла. Это они здесь решают, кому и что знать. Знаешь, Миро, я, пожалуй, открою тебе одну тайну. Правда все равно выплывет наружу, как бы ты ее ни скрывал.

— Эта истина мне известна, — согласился Миро.

— Своими проклятыми секретами мать испортила жизнь всей семье. Она даже за Либо не вышла замуж, потому что надеялась сохранить какой-то дурацкий секрет, который, если бы Либо его знал, мог спасти ему жизнь.

— И это я знаю, — сказал Миро.

На этот раз в его голосе прозвучала такая горячность, что Квара слегка отшатнулась:

— Да, думаю, эта тайна больше отразилась на тебе, чем на мне. Но тогда, Миро, в нашем споре ты должен занять мою сторону. Твоя жизнь была бы куда лучше, мы все были бы счастливы, если бы мать вышла за Либо замуж и раскрыла ему свои тайны. Наверное, он до сих пор был бы жив.

Какая стройная логическая цепочка. Аккуратненькие, нанизанные на одну ниточку «если бы да кабы». Черта с два, все это ложь. Если бы Либо женился на Новинье, Брухинья, мать Кванды, осталась бы без мужа, и тогда Миро не влюбился бы в родную сестру, потому что этой сестры у него не было бы. Но нет, слишком много, Квара не станет выслушивать такую тираду, произнесенную его медленным, запинающимся голосом.

— И Кванда тогда не появилась бы на свет, — только и промолвил он, надеясь, что Квара сама домыслит остальное.

Она задумалась на секунду и почти мгновенно поняла, что он хотел этим сказать.

— Ты прав, — созналась она. — Извини. Я тогда была совсем маленькой девочкой.

— Все давно в прошлом, — сказал Миро.

— Прошлое постоянно возвращается, — возразила Квара. — Мы раз за разом заново проигрываем его. Совершаем одни и те же ошибки, снова и снова. Мать до сих пор считает, что чем меньше люди знают, тем лучше для них.

— И точно так же считаешь ты, — подметил Миро.

Это утверждение застало Квару врасплох:

— Эла пыталась скрыть от пеквенинос, что сейчас ведутся работы по уничтожению Десколады. Этот секрет мог уничтожить все сообщество пеквенинос, а у них даже не спросили. Эла и мать не дали им возможности постоять за себя. Но я сейчас скрываю от вас то, что, вполне вероятно, может умственно кастрировать Десколаду, отобрать у нее половину жизни.

— Может спасти человечество и сохранить жизнь пеквенинос.

— Люди и пеквенинос очень лихо спелись, решив прокатиться на беспомощной третьей расе!

— Не такая уж она и беспомощная.

Но Квара проигнорировала его слова: