Единственная женщина - Анна Берсенева

Юра разговаривал с Подколзевым. Тот спокойно представился — то ли не предполагал, что его записывают, то ли не считал нужным скрываться.

— Юрий Владимирович, — услышал Псковитин. — А не пришла ли нам пора поговорить по душам?

— Это зачем еще? — спросил Ратников, и в его голосе Сергей уловил насмешку. — Мы ведь уже с вами, кажется, обо всем поговорили?

— Возникли новые обстоятельства, и вы это прекрасно знаете. Вы же знаете, Юрий Владимирович, я вам не угрожаю — дело бесполезное. Но выяснить наши отношения окончательно — необходимо, ведь вы это и сами понимаете…

— Не понимаю. И что-то не припомню никаких особенных между нами отношений, — оборвал его Ратников. — Я тороплюсь.

— Что ж… — протянул Подколзев. — Звонницкий вам, конечно, не брат, не сват, а всего лишь рядовая пешка в вашей игре… Что вам за дело до его жизни? Стоит ли она того, чтобы вы тратили драгоценное время, отрывались от любимой женщины!..

— При чем здесь его жизнь? — Сергей почувствовал, что Юра напрягся, хотя его голос звучал вполне спокойно. — Это как называется, а, господин Подколзев? На понт брать?

— Как хотите, так и называйте. Мой сотрудник прокололся, а я таких вещей прощать не привык. Вот и хотел с вами обсудить, насколько серьезный прокол он допустил…

Юра помолчал, и Псковитин в сердцах сжал кулаки: разве можно было хоть на секунду показывать этому подонку, что он сумел привлечь внимание! Да пропади пропадом чертов Звонницкий — туда ему и дорога, куда тянет его этот бандит!

Подколзев заговорил первым:

— Можете не отвечать немедленно, Юрий Владимирович, — время есть. Торопитесь домой — что ж, дело хозяйское. А найдете десяток минут — звякните-ка мне откуда-нибудь из автомата, я вам сообщу, где буду вас ждать. Только именно из автомата, уж вы найдите жетончик, а то мало ли! Я вас одного буду ждать, — усмехнувшись, Подколзев сделал ударение на слове «одного». — И сам буду один, нам свидетели не нужны. Всего доброго, Юрий Владимирович.

Псковитин перевел дыхание. «Убить меня мало, — стучало в голове. — Нервишки, видишь ли, расшалились, отдохнуть решил, утомился слушать чужие разговоры! Во сколько звонил этот гад, куда Юрка поехал потом? И главное — что с ним сейчас?!»

Пленка крутилась с пустым неторопливым шорохом — кажется, на этот раз все, нить оборвана. Неожиданно снова зазвучал Юрин голос.

— Лиза? Я, знаешь, еще задержусь немного.

— Почему, Юра? — ответила она. — Виталий ведь ждать будет, я ему уже перезвонила.

— Возникли обстоятельства. Но уж наверняка ненадолго, вот увидишь. Позвони Виталику, скажи, что мы на часок позже приедем, вот и все.

Юра говорил спокойно, сосредоточенно — он всегда говорил таким тоном, когда был погружен в дела, и самый изощренный психолог не уловил бы в его голосе ни малейшего волнения. Да и сам Псковитин не уловил бы, это уж точно.

Поэтому его совершенно потрясло, когда он услышал:

— Что-то случилось, Юра, я же слышу! Ты откуда звонишь, с Тверской-Ямской?

— Да, и у меня здесь еще дела.

— Так делай их спокойно и жди — я сейчас приеду, — тут же ответила Лиза; ясно было, что она не собирается выслушивать его возражения.

— Но зачем, Лизонька? — Юрка безупречно изобразил удивление. — Я же сказал: заеду за тобой, зачем тебе выбираться в город, когда мы отлично объедем потом по кольцевой?

— Ничего, у меня время есть, — ответила Лиза. — Я возьму твою машину и доеду быстро. Только дождись меня, а то, если я тебя там не застану, сразу позвоню Сергею, учти.

Псковитин невольно усмехнулся: надо же, им скоро детей будут пугать!

Он немедленно набрал охрану «Мегаполиса».

— Кто сопровождал Ратникова домой? — спросил он голосом, не предвещающим ничего хорошего.

— Рома с Витей, и Паша — за рулем, а вторая машина сзади шла, — тут же ответил дежурный. — А что, Сергей Петрович?

— Витю дай! — не вдаваясь в объяснения, потребовал Псковитин.

То, что он узнал от охранника, не явилось неожиданностью: выяснилось, что Ратников сначала поехал с охраной — вроде бы домой, — но потом решил вернуться в офис: сказал, дождется жену.

— Что ж нам, в замочную скважину подглядывать? — оправдывался Витя. — Они разговаривали, потом он сказал, что они едут вдвоем на концерт и что вы — в курсе. А разве нет, Сергей Петрович? — спросил он испуганно.

— Да, нет — какая теперь, к хрену, разница! — прокричал Псковитин. — Значит, так: быстро, ни секунды не теряя, берешь всех, кто есть, оружие не забудьте. И едете по адресу: проспект Мира, шестьдесят, второй подъезд, квартира двадцать пять. Если меня не будет у подъезда — поднимаетесь наверх и при малейшем подозрительном звуке ломаете дверь — как угодно, хоть взрывайте, понял? Или входите через окно. Ясно?

— Ясно, — ответил Витя.

— Осторожно там, — Псковитин отключился от охранников.

Пока еще они доберутся туда, в таком-то потоке! Слава Богу хоть, что меня понесло сегодня именно сюда, — думал Псковитин, разворачиваясь на сплошной полосе неподалеку от того места, где проспект Мира перешел в Ярославское шоссе. Взвизгнули тормоза у него за спиной, несколько машин метнулось от его «опеля», через открытое окно донесся отборный мат.

В это время большинство машин стремилось за город, и встречная полоса не была так забита. К тому же, наверное, его стремительное движение вперед выглядело таким неостановимым, что его пропускали безропотно. И гаишники, на счастье, не попадались: едва ли Псковитин остановился бы на взмах палочки или автомата.

Он, не размышляя, назвал этот адрес. Он знал его давно — точнее, узнал давно, когда стал изучать все, связанное с Подколзевым. В квартире на проспекте Мира тот не жил, но бывал часто и со Звонницким встречался именно здесь. И сюда, почти наверняка, позвал Юру. Сергей ни в чем не мог быть уверен — но он не позволял себе даже думать об ошибке. Он должен был застать Юру там — и без того слишком много времени потеряно. И Лизу…

«Вальтер» он носил с собой всегда, и проверять не надо было — он достал пистолет из кобуры и заткнул сзади за брючный ремень. Собранность, полная концентрация всех сил, пришла сразу, едва он услышал голос Подколзева. Теперь — только бы не опоздать!..

Он уже был в этом дворе однажды вечером: специально заезжал, для рекогносцировки. И балкон этот знал, хотя он и выходил на противоположную подъездам сторону — длинный, роскошный балкон на четвертом этаже, тянущийся вдоль всей квартиры.

«Ворюга, — с презрением подумал он тогда еще о Подколзеве. — О себе самом позаботиться не умеет, только бы пыль в глаза пускать!»