Единственная женщина - Анна Берсенева

Она вдруг вспомнила, как рассматривала зрителей на спектакле в Ленкоме — три года назад! Тогда все дамы, с величественным равнодушием проходившие мимо нее по фойе, казались ей небожительницами. Теперь она спокойно смотрела, отражается ли какое-нибудь чувство в их глазах — и нечасто его замечала… «Что же это значит? — удивлялась Лиза своему спокойствию. — Я стала одной из них? Нет, едва ли!»

Конечно, она вправе была чувствовать себя равной среди них — потрясающей красоты молодая женщина с прозрачно-зелеными русалочьими глазами, спутница одного из самых блестящих мужчин. Ее плечи, оттененные вечерним платьем, шея, открытая высоко заколотыми волосами, — светились, как тончайший фарфор; бриллианты сверкали не хуже, чем у других. И все-таки причина Лизиного спокойствия была не в этом — не в этих внешних атрибутах благополучия.

Она больше не чувствовала себя вырванным из земли растеньицем, которое вянет от неприязненного взгляда. Все, из чего состояла ее жизнь, что наполняло ее смыслом, — оставалось с нею каждую минуту. И улыбка ее не была ни смущенной, ни презрительной — это была улыбка женщины, жизнь которой не блекнет за стенами ярко освещенного зала…

Она вдруг вспомнила выражение веселого интереса, которое так привлекло ее, когда она впервые взглянула в глаза Юры. Это было именно то, что она испытывала сейчас! Он ли был тому причиной, или вся ее жизнь — а всего вернее, вся ее жизнь, связанная теперь с ним, зажигала ясные и доброжелательные огоньки в ее глазах, невольно заставляя окружающих приглядываться к ней повнимательнее.

Впрочем, она забыла и думать об окружающих, едва зазвучала скрипка Медвенцева. Сердце у нее замерло, потом заколотилось так, что, наверное, затрепетали бриллианты в колье! Она невольно схватила Юру за руку, словно боялась того, что происходило с нею сейчас…

— Ох! — выдохнула Лиза, когда закончилось первое отделение, показавшееся ей одним удивительным мигом. — Неужели это возможно!..

— Наверное, невозможно, — ответил Юра. — Но ведь есть!

Ей даже не хотелось ехать в «Метрополь»: казалось невероятным спокойно есть, пить и болтать, когда в ушах еще стояли эти удивительные звуки…

Правда, сам Медвенцев — невероятно подвижный старик с ярко-синими глазами — кажется, и вовсе не ел, стараясь уделить внимание каждому из своих гостей. Тут и выяснилось, почему он пригласил на этот вечер Ратникова.

— Мы ведь с вами встречались, Юрий Владимирович, — сказал он, присаживаясь рядом с Юрой на банкетку — гости к тому времени уже расселись непринужденно где придется.

— Где же, Дмитрий Львович? — удивился Юра. — Извините, не могу себе представить, чтобы я видел вас и не узнал или не запомнил!

— Да я, видите ли, одет был тогда по-походному, — засмеялся музыкант. — В штормовке с капюшоном, мудрено разглядеть! Да и темно было, дождь хлестал, помните?

— Это у Белого дома? — вдруг догадался Юра. — Господи, Дмитрий Львович, так это были вы? А я ведь потом вас искал, всех расспрашивал, куда вы исчезли, да не знает ли вас кто-нибудь! И никто не знал, с кем рядом ночь провели!..

— Так ведь какую ночь, — заметил Медвенцев. — До того ль, голубчик, было!.. Я, правда, поинтересовался, как вас зовут, у того паренька, что все время был рядом с вами. И представьте мою радость, когда я недавно обнаружил ваше имя в «Who is who?»! А тогда меня в здание позвали, и я даже проститься с вами не успел, Юрий Владимирович, вы уж извините. Вы как раз, по-моему, увлеклись беседой с одним юным танкистом, и вам тоже было не до меня.

— Возможно, — слегка смутился Юра.

— А что? — Медвенцев посмотрел на него, прищурившись. — Жалеете теперь о том безрассудстве, а, Юрий Владимирович?

— Нет, — твердо ответил Ратников. — А вы разве жалеете, Дмитрий Львович? Конечно, иллюзий с тех пор осталось мало — да, можно считать, совсем не осталось — и пружины всего этого мероприятия понятны… Но та ночь — ее ведь не отнимешь… И дождь этот, и наш с вами разговор — помните, о свободе и воле?

— Да, Юра, да — вы уж извините, что я вас по имени, по старшинству. Святое было безрассудство, таким и останется… Спасибо, что пришли сегодня ко мне, и красавицу такую привели необыкновенную — я ею давно любуюсь!

При взгляде на Лизу в глазах старого музыканта сверкнуло молодое желание понравиться юной красавице — и она улыбнулась ему ясной, восхищенной улыбкой.

— Это Лиза, Дмитрий Львович, — моя жена, — представил Юра.

Он впервые назвал ее так, и Лиза даже вздрогнула, услышав его слова.

— Дмитрий Львович, — сказала она. — Если бы вы нашли время, мы бы так рады были пригласить вас к себе…

— С радостью бы, чудесная вы Лизонька, — сказал он, глядя на нее с явной приязнью. — Но Королевский оркестр ждет меня уже завтра утром — что поделаешь, я себе не принадлежу! Но как-нибудь в следующий приезд — непременно, это я вам с удовольствием обещаю!

И, простившись с ними, Медвенцев исчез в толпе гостей.

… Все это промелькнуло в Лизиной голове в те краткие мгновения, когда она пыталась объяснить Николаю — а вернее, Юре, — что чувствовала, чем жила в новой своей жизни. Но Юра, кажется, и без объяснений все понимал — так же, как она давно уже понимала его без объяснений.

В тот вечер, проводив Николая, они долго еще сидели за ажурным белым столом на веранде, пили вино и любимый Юрин «мартель» и разговаривали о чем-то, совсем не связанном ни с Юриной работой, ни с Лизиными домашними делами, — о чем-то неуловимом, не поддающемся словам, но очень важном для них обоих…

— Юра, — вдруг спросила Лиза, когда они наконец поднялись было, чтобы идти спать. — А почему ты тогда сказал Дмитрию Львовичу, что я твоя жена?

Язык у нее слегка заплетался от вина, и вопрос, наверное, прозвучал глупо.

— То есть? — удивился Юра — он, кажется, совсем не опьянел от своего «мартеля». — А кем я должен был тебя назвать?

Лиза уже не рада была своему дурацкому вопросу. Действительно, разве у нее когда-нибудь был повод думать, что он не считает ее своей женой, или она хотела бы, чтобы это было подтверждено штампом в паспорте?

— Нет, я не то имела в виду… — начала было она.

Но Юра остановил ее.

— Конечно, я должен был тебе объяснить, — сказал он. — Я еще не знаю, когда мне удастся развестись с Юлей. Многие ее дела связаны с моими обязательствами — в основном устными, данными в качестве ее мужа. И развод может сказаться на ее карьере. Не то чтобы она настаивает — я сам не хочу разводиться раньше, чем приведу все это в порядок. Вот и все, Лиза, и других причин нет.

— Юра, это совсем не важно! — Лиза расстроилась из-за того, что так нелепо завершался этот вечер, наполненный невидимым разговором их душ. — Я правда не думала об этом ни разу, даже сама не понимаю, почему вдруг спросила!..