Меррик - Энн Райс

– Ты изводишь меня намеками, будто с тобой что-то случилось, – сказал я.

– Может, оно и так, – ответил он, приводя меня в ярость своей игривой интонацией. – А может, и нет. Откуда мне знать, Дэвид? Будь терпелив. Теперь мы обрели друг друга, а за Луи отныне волноваться не стоит. Поверь, я счастлив этим.

Я улыбнулся и закивал, но упоминание о Луи вызвало в памяти страшную картину его обожженных останков в гробу. Она стала явственным и бесспорным доказательством того, что не видать мне больше солнечного света во всем его всесильном великолепии. Явственным и бесспорным доказательством того, что всем нам рано или поздно грозит гибель и что в часы между рассветом и сумерками весь смертный мир является для нас губительным врагом.

– Я потерял так много времени, – заметил Лестат, энергичным взглядом обводя комнату. – Столько книг нужно прочитать, столько всего увидеть. Я вновь вернулся в мир, которому принадлежу.

Наверное, мы могли бы провести после этого тихий вечер, читая книги или наслаждаясь великолепным собранием полотен импрессионистов, если бы не внезапный приход Меррик и Луи.

Меррик не отказалась от своей любви к платьям простого покроя и в темно-зеленом шелке выглядела великолепно. Она шла чуть впереди более сдержанного Луи. Войдя в гостиную, они уселись на парчовую софу напротив Лестата.

– Неприятности? – тут же поинтересовался он.

– Таламаска, – пояснила Меррик. – Думаю, нам лучше покинуть Новый Орлеан, причем немедленно.

– Ерунда, – не задумываясь, отреагировал Лестат. – Даже слушать не хочу. – Его лицо сразу вспыхнуло. – Я в жизни своей не боялся смертных. И вашей Таламаски тоже не боюсь.

– А следовало бы, – возразил Луи. – Только послушай, какое письмо получила Меррик.

– Что значит «получила»? – сурово спросил Лестат. – Меррик, неужели ты ходила в Обитель! Тебе ведь наверняка известно, что этого делать нельзя.

– Разумеется, никуда я не ходила, – парировала она. – Это письмо подбросили в мой старый дом. Я обнаружила его сегодня вечером, и все это мне очень не нравится. Думаю, нам пора изменить образ жизни. Понимаю, что всю вину вы вправе свалить на меня.

– Не стану я ничего менять, – заявил Лестат. – Читай письмо.

Стоило ей вынуть послание, как я сразу разглядел, что оно пришло не по почте от старшин. Вместо бумаги они воспользовались настоящим пергаментом, способным сохраняться в течение веков, хотя наверняка текст был отпечатан на машинке, ведь старшины никогда не писали от руки.

"Меррик!

Мы с огромным волнением узнали о твоих экспериментах в старом родовом доме. Мы приказываем тебе как можно быстрее покинуть Новый Орлеан. Прекрати всякое общение со служителями Таламаски, а также с той опасной компанией избранных, под тлетворное влияние которой ты явно попала. Немедленно приезжай к нам в Амстердам.

Твоя комната в Обители уже готова, и мы ожидаем, что ты выполнишь наши инструкции.

Пожалуйста, пойми, что мы, как и всегда, хотим вместе с тобой извлечь урок из твоих недавних опрометчивых опытов, однако прими всерьез наше предупреждение. Ты должна порвать всяческие отношения, на которые мы никогда не давали тебе санкций, и немедленно явиться к нам".

Меррик опустила письмо на колени.

– На нем стоит печать старшин, – сказала она. Я отчетливо разглядел восковой оттиск.

– А какое нам дело, что там стоит их печать? Или любая другая, – вспылил Лестат. – Они не могут силой заставить тебя приехать в Амстердам. Стоит ли вообще думать об этом?

– Наберись немножко терпения, – отвечала Меррик. – Речь не о том, стоит ли обращать внимание на это письмо, а о том, что все это время мы находились под пристальным наблюдением.

Лестат покачал головой.

– А мы всегда находимся под пристальным наблюдением. Лично я больше десяти лет ряжусь под того, кого сам выдумал. Какое мне дело, если за мной неусыпно следят? Пусть только кто-нибудь попробует мне навредить. Я всегда поступаю как хочу и редко, очень редко оказываюсь не прав.

– Но, Лестат, это означает, что Таламаска засекла нас, Дэвида и меня, во владениях Меррик. – Луи подался вперед и посмотрел Лестату прямо в глаза. – А это опасно, очень опасно, потому как мы можем нажить врагов среди тех, кто по-настоящему верит в вампиров.

– Да не верят они ни во что, – объявил Лестат. – Никто не верит. Именно это нас всегда и защищает. Никто не верит в то, что мы есть на самом деле. Кроме нас самих, конечно.

– Ты не прав, – возразила Меррик, прежде чем я успел вступить в разговор. – Они верят в тебя...

– И поэтому они наблюдают, «и они всегда рядом», – насмешливо процитировал Лестат старый девиз ордена – тот самый, что был отпечатан на моих визитных карточках в те времена, когда я ходил по земле как обычный человек.

– Тем не менее, – быстро сказал я, – сейчас нам следует уйти. Нельзя возвращаться в дом Меррик. Ни в коем случае. Но и тут, на Рю-Рояль, мы не можем оставаться.

– Я не стану им подчиняться, – заявил Лестат. – Они не смеют приказывать, что мне делать в этом городе, ибо этот город мой, он в моей власти. Днем мы спим в убежище – по крайней мере, трое предпочитают спать в убежище, – а ночью город принадлежит нам целиком.

– Каким это образом город принадлежит нам? – с трогательной невинностью поинтересовался Луи.

Лестат оборвал его презрительным жестом.

– Я прожил здесь две сотни лет, – сказал он тихим, полным страсти голосом. – И я никуда не уеду из-за какого-то ордена ученых писак. Сколько лет тому назад, Дэвид, я приезжал навестить тебя в лондонской Обители? Я никогда тебя не боялся. Наоборот, открыто бросал тебе вызов своими вопросами. Я требовал от тебя, чтобы ты завел на меня отдельное досье и поставил его среди других объемистых папок.

– Да, Лестат, но мне кажется, что сейчас все несколько изменилось. – Я внимательно посмотрел на Меррик. – Ты нам все сказала, дорогая? – спросил я.

– Да, – ответила она, уставившись пустым взглядом в никуда, словно глубоко погрузившись в раздумья. – Я все вам рассказала. Но, видите ли, письмо было написано несколько дней назад. А сейчас обстоятельства стали иными. – Наконец она подняла на меня глаза. – Если за нами наблюдают, а я подозреваю, что так оно и есть, значит, они в курсе всего, что произошло.

Лестат поднялся с кресла.

– Я не боюсь Таламаски, – решительно объявил он. – Я никого не боюсь. Если бы Таламаска хотела заполучить меня, то ее агенты могли бы явиться ко мне за все те годы, что я пролежал в пыльной часовне Святой Елизаветы.

– Вот именно, ты сам сказал, – заговорила Меррик. – Они не стремились заполучить тебя. Они хотели наблюдать за тобой – быть, как всегда, поблизости и обрести знания, которых нет ни у кого другого. Им не было нужды трогать тебя. Они не хотели, чтобы ты обратил против них свою могучую силу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});