Другая музыка нужна - Антал Гидаш

чтобы произвести впечатление на заводские власти. (В центре толпы толкались, правда, кричали и чуть ли не драку устроили. Но ведь в народе это обычное дело, смешно требовать здесь благопристойных манер.) Такие люди только тогда и замечают искру, когда она уже разгорелась пламенем и охватила весь дом.

Поэтому на следующее утро, как и решили накануне, на стенах консервного завода преспокойно расклеили плакаты.

Не прошло десяти минут, как все разговоры, особенно болтовня девиц о том, что на «конкурсе красоты вовсе не самую красивую объявили первой красавицей», а «он-то какой миляга!», а она «липла к нему как банный лист» и «как хорошо потанцевали!» — весь этот щебет заглушили, заслонили буквы плакатов.

Имевший уши слышал, что цехи консервного завода загудели совсем по-иному. Даже котлы, фальцовочные машины и вагонетки заговорили более тревожными голосами.

…Наступил обеденный час. Пишта разливал похлебку. Во дворе появился г-н Гросс в белом халате. Интересовался он не раздачей похлебки, а тем, как люди принимают объявление. Несколько раз прошелся по двору, но так ничего и не узнал. Где бы он ни проходил, все замолкали.

Директор остановился возле Пишты. И хотя солнце жарко припекало, по телу у мальчика вдруг мурашки побежали, волосы стали дыбом, будто сквозь них пропустили электрический ток.

Пишта стал разливать суп медленнее: авось да уйдет «чертяка». Разливая, он старался не погружать глубоко половник, не размешивать похлебку, чтобы кусочки мяса не всплыли кверху. В страхе и в ужасе наливал он жидкую бурду и произносил заикаясь: «Сле-сле-ду-ю-щий!..»

Первый, получивший такую мутную баланду, сунул ложку в котелок и, не обнаружив ни кусочка мяса, хотел было уже поднять крик, но сосед ткнул его в бок. Скосив глаза в сторону директора, он зашипел: «Осел!.. Не видишь разве?..»

Пишта все еще надеялся, что г-н Гросс уйдет восвояси. Но директор, заметив предостерегающий взгляд рабочего, испуг Пишты и растерянность стоявших в очереди, не двигался с места.

Со лба Пишты прямо в котел побежали струйки пота. «Все равно!..» Мальчишка забормотал про себя колдовские слова, думая, что будет лучше, если он даже в мыслях не станет ругать директора: «А ну, уходи, миленький! Иди-ка ты, голубчик, обратно в канцелярию, оставь ты нас одних, золотце мое!»

Но так как и мольбы оказались тщетны, он перевернул пластинку: «Катись к бесу, ты, шлюха!» И посыпались выражения, которые Пишта уже давно усвоил у себя на окраине, но мы их тем не менее не собираемся передавать читателю.

Однако и это не дало результатов.

Котел опоражнивался. Директор ждал. Жижа подходила к концу, показались куски мяса.

— А ну, поглубже опусти половник, — приказал директор.

Какой-то миг Пишта не знал, как поступить. Потом решился — с силой зачерпнув огромным половником похлебки из котла, поднес ее к носу директора.

— На!

— Что это такое? — отшатнулся директор.

— Мясо! — гаркнул Пишта, лязгнув зубами. — Знаете вы, что такое мясо? Мясо!

— Откуда оно здесь взялось?

— Из коровы!

Директор приостановил раздачу похлебки. Сперва хотел было заставить рабочих унести котел, но они отказались. Тогда отдал приказ пожарникам. А Пишту схватил за волосы и потащил за собой.

— Пустите!.. — вопил Пишта.

— Не дергайте его за волосы! — закричали на директора столпившиеся вокруг рабочие.

Тогда два пожарника и жирный клозет-командующий схватили Пишту и, понукая и подталкивая, повели к канцелярии.

На складе взвесили обнаруженное в похлебке мясо. Оказалось, двадцать три килограмма.

«Склад проверяют», — побежала весть по всему заводу. Даже счетоводы г-на Рааба и те кинулись на склад.

Прибыл и барон Альфонс.

— Сколько банок бросал ты в суп? — допрашивал он Пишту.

— Шестьдесят — семьдесят штук в день.

— А почему?

— Потому что народ был недоволен. Говорил: «Помои!»

— Помои? Что такое помои?

— А вы не знаете, господин барон? Ну, вода грязная, и туда всякую нечисть сливают.

Барон Альфонс вскочил и, глядя Пиште в глаза, крикнул директору:

— Что же вы стоите? Дайте по морде этому щенку!

Пишта схватил лежавшую на столе чугунную пепельницу.

— Попробуйте только, башку размозжу! И вам тоже, — пообещал он барону Альфонсу.

— Положи на место! — увещевал директор Пишту. — И подойди сюда. Барон Альфонс приказал дать тебе по морде. Не понимаешь?

— Нет!

Вызвали двух пожарников. Они отняли у мальчика чугунную пепельницу и хотели было как следует взяться за него, но барон Альфонс запретил.

— Не трогайте! Стерегите его. А вы, — обратился он к директору, — ступайте на склад. И возвращайтесь только с готовыми результатами.

Директор зашагал по двору в сопровождении огромной свиты. Как раз к концу подошел обеденный перерыв. Взволнованно завыла сирена. Толпа во дворе не рассеивалась, а все росла.

— Что случилось? — спрашивали люди.

В ответ летели разъяренные крики. Толпа кипела, бурлила…

Через два часа было установлено, что на складе недостает 149 854 банки.

Барон Альфонс был поражен, услышав в канцелярии эту гигантскую цифру.

— Сколько?.. Вы не ошиблись?

— Трижды пересчитали.

— Так не думаете же вы, — воскликнул совсем сбитый с толку молодой барон, — что этот щенок…

Он хотел сказать: не думают же они, что Пишта бросал ежедневно в котел полторы тысячи банок, то есть семьсот пятьдесят килограммов мяса. Но барон замолк, не желая раскрывать перед Пиштой внутренние заводские тайны.

— Вышвырните вон этого щенка!

Приказание было выполнено.

Перед заводскими воротами Пишту обычно поджидала свора собак: всякие там Флоки и Блоки. Это были «псы-побирушки», как прозвал их Пишта, выгнанные из дому хозяйками, которым нечем было их кормить в эти тяжелые военные годы. С тех пор как Пишта выволакивал каждый день к заводским воротам остатки мясной похлебки, из этих собак сбилось недюжинное войско.

А сегодня псы были в полной растерянности: что случилось? Прошел час, два, три — ни Пишты, ни ведра. Некоторые тихонько заскулили, иные даже затявкали, будто говоря: «Пишта, есть давай!» Облизываясь, не сводили они глаз с заводских ворот. Наконец вышел Пишта — вернее сказать, вылетел, но с пустыми руками — и устремился вперед, даже не остановившись, не извинившись перед ними.

Собаки долго бежали вслед за мальчиком, скулили, тявкали, но Пишта не обращал на них никакого внимания.

А потому псы стали оглядываться на заводские ворота, откуда доносился аромат мясных консервов, и один за другим останавливались в раздумье. Затем неизвестно почему помчались вдруг обратно: может, ужаснулись, что вдруг да не поспеют к вышедшему за ворота ведру с похлебкой.

13

Только поздно вечером узнал Пишта от вернувшегося домой расстроенного Отто, что весь консервный завод стал, за исключением овощного цеха, где работали дети.

— Ах ты, безумный граф Похлебка, да как же это ты ухитрился украсть столько