Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

6 февраля Гитлер поручил человеку, которого отправлял в Северную Африку, поднять настроение побежденным итальянцам. Этим человеком был генерал-лейтенант Эрвин Роммель, который в мае прошлого года, успешно командуя 7-й танковой дивизией, молниеносно вывел ее к Ла-Маншу. В Африке Роммелю предстояло командовать небольшим механизированным соединением, состоявшим из двух дивизий: танковой и легкой моторизованной. Его восемьдесят новых танков были быстрее и надежнее британских танков, но у Уэйвелла было значительное превосходство в средних и тяжелых танках, если только Уэйвеллу не прикажут сделать нечто необъяснимое, такое как перебросить танки в Грецию, на Крит или в какое-то другое место. Роммель назвал свое соединение Африканский корпус. Если переброска танков и солдат 15-й танковой дивизии пройдет как планируется, то в середине мая он будет в полной боевой готовности. Его задача была сродни задачи О’Коннора, но с обратным знаком – удерживать фронт в Триполитании и, по возможности, разведывать обстановку в восточном направлении. Ожидалось британское наступление на Триполи: основные принципы военной доктрины призывали развивать успех. Приказы Роммеля были направлены на сдерживание ожидаемого наступления и уклонение от любого генерального сражения в Киренаике с численно превосходящими британцами. Хотя Роммель был из тех генералов, которые выполняют приказы, но в то же время он считал, что его основная задача вести борьбу с врагом. Он не знал ничего прекраснее, чем хорошо спланированный, отлично проведенный бой – наступательный, не оборонительный. Сейчас его приказы вступали в противоречие с его любовью к действию, но думающий солдат всегда найдет способ обернуть события в свою пользу, как любил говорить Черчилль[733].

В тот день, когда Гитлер инструктировал Роммеля, О’Коннор получил приказ отправить оставшиеся танки на восток в Каир, на ремонт. Тот день не подходил для того, чтобы отдавать приказ о ремонте; это было одно из тех незначительных на вид событий, которые во время войны сильно влияют на будущее, хотя командующие ни с той ни с другой стороны не могли в то время предсказать последствия. Приказ, казалось, был вполне разумным. Британская 7-я бронетанковая дивизия уменьшилась до бригады, нескольких десятков танков. Любые танки нуждались в ремонте, если бы к тому времени они проделали путь почти в 500 миль на восток, туда, откуда начинался их путь; до войны британские планировщики не продумали вопрос транспортировки танков на грузовых платформах на поле боя и с поля боя. В Ливии не было железных дорог; британские танки преодолевали огромные расстояния своим ходом. Итак, танки Роммеля направились в Северную Африку, а танки Уэйвелла – в Каир. Спустя несколько месяцев Черчилль назвал это решение «недальновидным»[734].

На той неделе в Восточной Африке английские колониальные войска уверенно двигались в направлении еще одной цели Черчилля – изгнания итальянцев с Африканского Рога. Первым объектом Черчилля была Абиссиния (современная Эфиопия), где герцог Аоста командовал слабой, плохо вооруженной армией. Иден во время октябрьского визита в регион встречался в Хартуме с Уэйвеллом, императором Хайле Селассие и южноафриканским премьер-министром Яном Смэтсом, который направил более 30 тысяч южноафриканских солдат в пустыню воевать за Лондон. Селассие, первый из мировых лидеров, нашедших убежище в Лондоне после падения его режима, вернулся в Хартум, чтобы сказать всем, кто слушал, что для него пришло время стать первым лидером, который вернет свою столицу, и он может это сделать, если его солдаты будут лучше вооружены и будет более профессиональное командование. Иден и Смэтс согласились помочь, но по разным причинам. Иден, под давлением Черчилля, искал связь между арабской и африканской частями мусульманского мира, единую политическую цель, которая компенсирует растущее антибританское исламское присутствие в Иерусалиме и Багдаде. Смэтсу требовалась победа, чтобы преодолеть сопротивление бурских националистов, не испытывавших любви к Англии. Смэтс, сражавшийся сорок лет назад на стороне буров, оценил по достоинству британский взгляд на мир. Он верил в Британскую империю и, как один из создателей Устава Лиги Наций, верил во всемирный совет, предназначенный для исправления зла. Будучи глубоко религиозным человеком – у него всегда был с собой экземпляр Нового Завета, – он считал, что страны имеют моральное право вести войну против стран, виновных в очевидных этических мерзостях, таких как Германия при Гитлере. Он поддерживал интервенционистскую политику Черчилля, частично по той причине, что интервенция влечет за собой экономические выгоды. В конце концов, Великобритания и Франция, используя мандаты Лиги Наций, открывают новые пути в Восточное Средиземноморье и на Ближний восток. Дело Селассие правое; Смэтс его поддержал[735].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Командование войсками Селассие принял человек, имевший опыт войны в пустыне, подполковник Орд Уингейт, действовавший не по правилам, рискованно, подобно генералу Чарльзу Джорджу Гордону в Судане и Лоуренсу Аравийскому, имевшему авантюрный склад, которого прославлял Киплинг и который нравился Черчиллю, ему самому была присуща завидная доля авантюризма. Уингейт появился в Хартуме в начале ноября с чемоданом, в котором лежал миллион фунтов стерлингов. Имея стартовый капитал и твердую уверенность в том, что именно он тот человек, который вновь посадит на трон Льва из колена Иудова, Уингейт собрал небольшое войско. В эту разношерстную команду входили 800 человек из суданского пограничного батальона, приблизительно 800 абиссинских солдат и около 70 британских коммандос. Уингейт – знаток Библии и довольно чудаковатый человек – назвал свой отряд «Сила Гедеона»[736].

Общее командование британскими войсками было возложено на генерала Алана Каннингема, младшего брата адмирала сэра Эндрю Брауна Каннингема, командующего Средиземноморским флотом. Каннигем был отличным пехотинцем и всегда готовым вступить в бой. Сэр Джон назвал Восточно-Африканскую кампанию «эпизодом из «Красавчика Жеста»[737], изобилующим лихими колонистами, скачущими на верблюдах, длительными переходами по пустыне, поднятыми ятаганами, перестрелками, в общем, колониальными скандалами, борьбой между колониальными войсками за колониальное превосходство.

Просто XIX век. Черчилль был доволен, и не в последнюю очередь публичным унижением, нанесенным дуче. Между прочим, учитывая, что в 1941 году в Италии выпуск продукции на душу населения был сродни выпуску продукции на душу населения в Великобритании веком ранее, эта кампания действительно имела отношение к XIX веку и была легкой прогулкой для Черчилля[738].

20 января Хайле Селассие и Уингейт пересекли границу в том месте, где Голубой Нил низвергается из Эфиопии в Судан. Колонна Уингейта, до смешного слабая, все же прошла 300 миль по Эфиопскому нагорью до столицы Эфиопии, Аддис-Абебы. Две индийские дивизии перешли границу к северу от Голубого Нила в направлении Гондара. На следующий день суданские оборонительные силы пересекли границу Эфиопии южнее Голубого Нила. 11 февраля войска Каннингема, южноафриканская и африканская дивизии, перешли из Кении в Южную Эфиопию и Итальянский Сомалиленд. Итальянцы так быстро бежали с юга Абиссинии, что войска Каннигема не могли за ними угнаться. Итальянцы поспешно отступали, престиж Великобритании повышался[739].

События в пустыне и Восточной Африке дали возможность сообщить хорошие новости Гопкинсу, который задержался в Англии до начала февраля, и Уэнделлу Уилки, прибывшему в конце января. Уилки – кандидат от Республиканской партии, проигравший на ноябрьских выборах, высокий, крепкого телосложения мужчина, произносивший «Амьюрика» вместо «Америка». Он активно выступал против социальных программ Рузвельта, называя их «азбучным супом», и провел кампанию против рузвельтовских программ по оказанию помощи под лозунгом «Вам не победить Санта-Клауса». Его появление в Лондоне в качестве неофициального посла Рузвельта сообщило миру, что «Амьюрика» действует как одно целое. Изоляционисты могли оспорить этот факт, но Рузвельт был в процессе спихивания их со сцены. Уилки привез записку от Рузвельта, написанную от руки: