Жизнь с Богом (сборник) - Алексей Юдин

Переломным в истории русского католического апостолата и в истории Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке стал 1950 год. В Католической церкви этот год отмечался как юбилейный Святой год. Одной из традиций Святого года является паломничество в Рим и посещение четырех базилик: Св. Петра, Св. Павла за Городскими стенами, Латеранской базилики и базилики Св. Марии Великой (Санта Мария Маджоре). В юбилейном году собрались в Рим и русские католики, причем, сделать они это решили организовано. 21–26 ноября 1950 года в Вечный Город прибыли представители русских католических общин из разных стран: один человек из Австрии, двое – из Аргентины, трое – из Бельгии, пятеро – из Германии, двадцать три – из Голландии, трое – из Испании, восемнадцать – из Франции. Вместе с русскими католиками из Италии и представителями духовенства общее число участников паломничества превысило 100 человек. Возглавляли это римское паломничество три епископа, тесно связанные с русским католическим делом: Александр Евреинов[20], Павел Мелетьев[21] и Болеслав Слосканс[22]. Помимо богослужений восточного обряда в римских базиликах и катакомбах русские католики провели свой съезд. На этом представительном собрании было принято решение направить Папе Пию XII петицию о посвящении России Пречистому Сердцу Богоматери во исполнение обетований, явленных Пречистой Девой в Фатиме в 1917 году. Текст этот петиции был подготовлен М.Н. Гавриловым. Другой судьбоносной инициативой римского съезда стало пожелание издавать единый периодический орган для всех русских католиков. Для этого журнала представители русских католических общин из разных стран обязывались регулярно поставлять новости и отчеты о своей деятельности. Одновременно со сходным проектом выступили и представители русского католического духовенства на собрании в Папской коллегии Руссикум. Также на съезде русских католиков было принято решение о необходимости ежедневной молитвы о России и о христианском единстве, делегаты были призваны делиться опытом миссионерской работы и сведениями апологетического характера, а также совместно углублять познания восточно-христианских традиций.

Первым и, пожалуй, самым мощным результатом принятых на римском съезде инициатив стало апостольское письмо Папы Пия XII Sacro vergente anno («Меж тем как Святой Год клонился к своему счастливому завершению…»). Этот документ имеет поистине непреходящее историческое значение: действительно, впервые в истории этим посланием Римский Первосвященник обращался непосредственно к «возлюбленным народам России». А заканчивалось послание, как того и хотели русские католики, посвящением народов России Пренепорочному и Материнскому Сердцу Приснодевы. Русский перевод этого папского документа был выполнен также М.Н. Гавриловым.

Предложение издавать центральный печатный орган русских католиков вскоре стало воплощаться в жизнь. Со стороны духовенства в дело активно включился иезуит восточного обряда Станислав Тышкевич[23], один из корифеев русского католического апостолата, плодовитый церковный писатель и публицист. Издание журнала поручалось И.М. Посновой, а о. Ст. Тышкевич должен был на первых порах выступать как его духовный консультант и церковный цензор. Эти три человека – иезуит Станислав Тышкевич, Ирина Михайловна Поснова и Михаил Николаевич Гаврилов стали вдохновителями и организаторами нового журнала «Русский католический вестник», они же составили и его редакционную комиссию. Первый номер этого периодического издания вышел в Лувене в начале 1951 года. Вот как определял о. Ст. Тышкевич задачи нового журнала:

«Что касается направления и содержания наших материалов, то я хотел бы придерживаться следующих принципов:

1) Стоя открыто на подлинно католической (не экуменической) почве, показать наше искреннее желание идти навстречу всем здравым чаяниям русской души.

2) Уважать и воспринимать все положительное, все хорошее в православии (не только обряд!). Выписки из хороших правосл[авных] авторов и т. д.

3) Никакой агрессивности в отношении православия, но когда православные сами нападают на католич[еское] Учение, будем спокойно защищать истину и опровергать ложные слухи.

4) Противодействовать пропаганде атеизма.

5) Сообщать факты, выясняющие сущность католичества и борьбы адских сил против элементов католичества в разных исповеданиях.

Итак, имею в виду не замену теперешнего содержания “Жизни с Богом”, а дополнение, введение элементов разнообразия»[24].

На момент выхода в свет первого номера «Русского католического вестника» при Бельгийском комитете религиозной документации о Востоке И.М. Поснова уже выпускала религиозно-семейный журнал «Жизнь с Богом» (с ноября 1945 года), «Листок русских католиков» (как приложение к журналу «Жизнь с Богом», с 1946 года). А в 1949 году в бельгийском центре появилось и первое книжное издание, правда, пока еще в качестве отдельного выпуска журнала: «Новое явление миру Пресвятой Богородицы. Повесть о Фатиме, величайшем чуде нашего времени». Эта брошюра была составлена М.Н. Гавриловым. Эти первые просветительские инициативы через некоторое время оформятся в издательскую политику, а название журнала «Жизнь с Богом» станет именем брюссельского центра. В свою очередь, М.Н. Гаврилов на многие годы станет одним из ведущих авторов различных публикаций бельгийского центра.

* * *

С 1951 года главной пружиной в деятельности русской секции Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке стал регулярный выпуск журнала «Русский католический вестник». Однако, на начало 1950-х годов в работе самого Бельгийского комитета на первом плане все еще оставались задачи практического плана – помощь в ликвидации той гуманитарной катастрофы, которую породила Вторая мировая война. В данном случае, как мы уже отмечали, речь шла о бывших советских гражданах, оказавшихся в Европе: русских и украинских женщинах-«остовках», вывезенных на работу в Германию, о беженцах, сознательно или стихийно покинувших советские территории вместе с отступавшими войсками Вермахта и, наконец, о военнопленных. По самым приблизительным оценкам, в конце 1940-х годов в Бельгии находились около 20000 беженцев военного времени, половину из которых составляли выходцы из Советского Союза. Большинство этих жертв военных потрясений не хотели или не могли вернуться на родину. А их судьбы на чужбине оставались во власти полной неопределенности, вплоть до угрозы насильственной репатриации и выдачи советским оккупационным властям как «предателей родины».

В целом же ситуация с Ди-Пи в Европе была в то время такова:

«Более миллиона человек, не пожелавших вернуться на родину, были признаны политическими беженцами.

По статистическим данным ПРО (организации, созданной ООН)[25], которой было поручено заниматься этой категорией лиц, около 1 600 000 чел. находилось в ведении этой организации. Из этого числа репатриировано 75 000 чел.; более 1 000 000 эмигрировало “за океан”; часть остальных устроилась в странах Западной Европы»[26].

Информация о действительном положении дел в лагерях Ди-Пи, призывы оказывать посильную помощь этим людям, брошенным на произвол судьбы, регулярно появлялись на страницах изданий Бельгийского комитета религиозной документации о Востоке. Среди подобных материалов, пожалуй, самым пронзительным стало свидетельство одного из русских Ди-Пи, подписавшегося Иван Никитин. Его письмо из лагеря было опубликовано во 2-м номере «Русского католического вестника» за 1951 год:

«Некоторые, из-за куска хлеба, продают свою честь, другие делаются рабами тех, кто обещает им деньги. Ди-Пи продают свою свободу, эту высшую ценность человека. Для многих свобода потеряла свое значение. Вопрос не в том, чтобы быть свободным, а в том, чтобы спасти свою жизнь.

Вот это тяжелое материальное положение и является первой причиной нашей болезни. Другая причина – это то, что мы одиноки, выброшены из общества, отрезаны от родины, от своего народа. Нет никого, кто мог бы нас защитить; мы – везде чужие. Мы чувствуем, что наша родина – в могиле, и мы – вместе с нею. В рассеянии мы познаем истинную цену родины, без которой погибаем. Нас никто не понимает…

Наши страдания увеличиваются еще и оттого, что здесь нас зачастую считают русскими большевиками, представителями большевицкого или, как здесь говорят, “русского” империализма, в то время, как именно русские, больше всех других народов, испытали на себе терновый венец, возложенный на них большевизмом.

<…>

Мы были бы счастливы, если бы читающие эти строки задали себе вопрос, спокойна ли их совесть в связи со всем, происходящим в лагерях Ди-Пи, готовы ли они по-христиански прийти на помощь тем, кто в этих лагерях находится. Мы были бы счастливы, если бы все, у кого открылись глаза, открыли бы глаза и другим, тем, которые не знают еще, сколько и как страдают русские беженцы»[27].