Адская расплата. Как подавление заработной платы разрушает Америку - Майкл Линд

Всемирной торговой организации (ВТО) в 1995 г., постоянные нормальные торговые отношения (ПНТО) с Китаем, открывшие для американских компаний китайскую низкооплачиваемую рабочую силу. Эти объемные, детально проработанные "соглашения о свободной торговле" имели мало общего со свободной торговлей. Это были соглашения о гармонизации регулирования, которые облегчали западным транснациональным корпорациям перенос производства к бедным и не состоящим в профсоюзах рабочим в другие страны, некоторые из которых были репрессивными диктатурами, такими как Китай и Вьетнам.

В 2007 г. президент Перу Алан Гарсия, выступая в Торговой палате США, сделал американскому бизнесу предложение, подобное которому делают многие другие лидеры стран с низким уровнем оплаты труда: "Приезжайте и открывайте свои заводы в моей стране, чтобы мы могли продавать вашу продукцию обратно в США".

 

Глобальным арбитражем" называют способность фирм или инвесторов извлекать прибыль, используя различия между юрисдикциями в области регулирования, налогов или заработной платы. Глобальный трудовой арбитраж проявляется в двух формах: офшоризация (перенос производства к иностранным рабочим с целью получения более низкой заработной платы) и использование иммиграции (привлечение в страну иностранных рабочих, готовых работать за меньшую плату, чем местные или натурализованные работники). За последние полвека и офшоринг, и иммиграция стали оружием и массово использовались против американских рабочих американскими компаниями в различных отраслях, которые применяли одну или обе эти стратегии трудового арбитража для подавления переговорной силы работников и минимизации затрат на рабочую силу.

В период расцвета глобализации в 1990-е годы и в первом десятилетии XXI века те, кто выступал перед элитной бизнес-аудиторией, порой откровенно заявляли, что целью перевода на периферию является увеличение прибыли компаний за счет замены высокооплачиваемых американских работников низкооплачиваемыми иностранными.

Уолтер Уристон, председатель и генеральный директор Citicorp, автор неолиберального манифеста "Сумерки суверенитета" (1992), также был честен: "Когда сталелитейные заводы могут переехать в более благоприятный климат, они больше не представляют собой стационарную мишень для контроля со стороны правительства или профсоюзов". Не менее честен был и Джек Уэлч, генеральный директор General Electric, который в 1998 г. заявил: "В идеале каждый ваш завод должен находиться на барже".

Но такая жестокая откровенность была редкостью. Пытаясь преуменьшить роль дешевой рабочей силы в результате офшоринга и импорта в крахе занятости в обрабатывающей промышленности США в начале XXI века, многие экономисты, поддержанные неолиберальными обозревателями в СМИ, утверждали, что потеря рабочих мест в обрабатывающей промышленности почти полностью была результатом автоматизации. Это было неправдоподобное утверждение, поскольку Детройт и многие другие центры обрабатывающей промышленности США к 2010-м годам представляли собой ветшающие трущобы, а не процветающие населенные пункты с новыми модернизированными роботизированными заводами и высокооплачиваемыми работниками, как можно было бы предположить, объясняя деиндустриализацию США автоматизацией.

Вскоре научные исследования опровергли версию о том, что "это сделала автоматизация", оправдывающую глобализацию дешевой рабочей силы. В исследовании 2016 года Дэвид Х. Аутор, Дэвид Дорн и Гордон Х. Хэнсон продемонстрировали, что "китайский шок" действительно был ответственен за значительную часть стремительного сокращения рабочих мест в обрабатывающей промышленности США: "На национальном уровне занятость сократилась в отраслях США, более подверженных конкуренции со стороны импорта, как и ожидалось, но компенсирующего роста занятости в других отраслях пока не произошло". Затем, в 2018 году, Сьюзан Н. Хаусман показала, что те, кто связывал сокращение рабочих мест в американской обрабатывающей промышленности прежде всего с ростом производительности, а не с торговлей, ошибочно рассматривали американский импорт компьютеров и компьютерных комплектующих как свидетельство роста производительности труда в обрабатывающей промышленности США.

Если бы автоматизация американских заводов объясняла резкое падение занятости в обрабатывающей промышленности США в начале XXI века, то американских роботов должно было бы быть больше, чем их есть. Вместо этого на первом месте по "плотности роботов" находится Южная Корея, за которой следуют Сингапур, Япония, Германия, Швеция, Гонконг, США, Тайвань, материковый Китай, Дания (9-е место) и Италия. Если в Южной Корее на 10 тыс. работников приходится 932 промышленных робота, то в США - только 255. Если автоматизация ведет к снижению доли рабочей силы в обрабатывающей промышленности и смежных отраслях, то в Южной Корее в промышленности должна работать гораздо меньшая доля рабочей силы, чем в США. Вместо этого в 2019 году в Южной Корее 24,58% рабочей силы было занято в обрабатывающей промышленности и 70,28% - в сфере услуг, тогда как в США при том же определении отрасли в промышленности занято 19,91%, а в сфере услуг - 78,74%. Как и Южная Корея, страны с самой высокой плотностью роботов, как правило, являются теми, кто стремится сохранить хотя бы часть отечественной обрабатывающей промышленности путем модернизации и модернизации заводов, а не перевода их на периферию.

 

Не довольствуясь ссылками на мистические и непреодолимые силы, такие как технологии, в обосновании неизбежности глобализации, некоторые неолибералы утверждали, что корпоративный перевод на периферию является гуманным если не по своим мотивам, то по своим последствиям. В неолиберальном журнале Slate в 1997 г. Пол Кругман опубликовал эссе под названием "В похвалу дешевой рабочей силе: Плохая работа при плохой зарплате лучше, чем отсутствие работы вообще". Кругман заявил: "Хотя капиталисты-живодеры могут получать выгоду от глобализации, самыми большими бенефициарами являются, да, рабочие стран третьего мира". По мнению Кругмана, бедные страны могут модернизироваться по мере того, как процветание будет просачиваться от низкооплачиваемых потогонных рабочих, выполняющих подрядные работы для транснациональных корпораций, к остальным членам отсталой аграрной экономики:

Но еще важнее то, что рост обрабатывающей промышленности и полутени других рабочих мест, которые создает новый экспортный сектор, оказывает пульсирующее воздействие на всю экономику. Давление на землю становится менее интенсивным, поэтому заработная плата в сельской местности растет; пул безработных городских жителей, постоянно ищущих работу, сокращается, поэтому заводы начинают конкурировать друг с другом за рабочих, и заработная плата в городах также начинает расти. Там, где этот процесс продолжается достаточно долго - например, в Южной Корее или на Тайване, - средняя заработная плата начинает приближаться к той, которую американский подросток может заработать в McDonald's. И в конце концов люди перестают стремиться жить на мусорных свалках.

Высказывание Кругмана о том, что экономическое развитие Южной Кореи и Тайваня было постепенным, обусловленным рынком побочным продуктом перевода дешевой рабочей силы на периферию иностранными транснациональными корпорациями, противоречит действительности. Восточноазиатская модель развития, приведшая к успеху Японию, Южную Корею и Тайвань и представляющая собой вариант успешной государственной стратегии индустриализации Великобритании, США и Германии, была основана на государственной земельной реформе, создавшей массовый рынок семейных фермеров для промышленных товаров, в сочетании с систематическим государственным стимулированием младенческих отраслей с помощью тарифов, нетарифных барьеров и целевых