Игра Саида. Единственная (СИ) - Кучер Ая

С кем, когда и почему.

Факты всегда правдивее любых слов. Кто-то копал среди моих людей. Не новость. И кто-то четко знал, бил в нужные моменты. Знал маршрут поездки, выслеживал. А Ника всегда была рядом.

Когда напали на машину со стрельбой? Сидела рядом. Боялась, пташка, но видела дорогу. А после всё прекратилось, когда подъехал к бункеру, о котором она не могла знать.

Не замечал, не обращал внимания на совпадения. Девчонка, которую хотел. От которой нутро сводило, пулями прошибало. Зря на брата наговаривал, если самому мозги отрубило от её близости. Никаких вопросов не задавал, не задумывался.

Идеальный крот.

Сука.

Факты так складываются, картину понятную рисуют. И похищение это… Похитили и просто отпустили? Не вяжется, выдумка, над которой Ника даже не потрудилась.

То, что предоставил Лютый, куда правдивее. А другу я могу доверять. Со своими демонами, но один из немногих, кому я верю. И когда он указывает на недочеты, я их вижу.

Блядь.

Выхожу из машины вслед за Никой, не спешу. Нужно время, чтобы не натворить дел. Не сорваться раньше времени. Хотя у меня пиздец много предъяв накопилось.

В любом случае, никуда она не денется. На пустынной дороге, без вещей. Может в догонялки сыграть, но я быстрее. И сильнее. Ника ведет себя как дура иногда, но не тупая. Не станет так злить.

Закуриваю, отслеживаю шум. Не далеко ушла, действительно плохо. Кольца дыма поднимаются в воздух, пока я достаю куртку. На улице темнеет, температура падает к нулю.

– Вернулась? – усмехаюсь, когда девчонка бредет обратно. – Придумала новую ложь?

– Я не лгала. Всё так и было. Я устала, Саид, - вздыхает, передёргивает плечами. – Устала доказывать что-то или играть по твоим правилам. Я не пыталась сбежать раньше, мы договорились и я была честна, Саид!

– Но пыталась улететь.

– А ты бы не воспользовался шансом? Когда обстоятельства меняются, появляются другие варианты. Не говори, что никогда так не делал. Не хватался за шанс выкрутить события себе на пользу. Или что? – заводится Ника, срывается на шипение. Курю, наслаждаясь представлением. Что ещё выдаст? – О, знаю. Меня похитили, а когда отпустили – я должна была бежать к тебе?

– Да!

– И что поменялось бы?! Что, твою мать, изменилось бы тогда? Ты бы так же не поверил, не простил. Устроил бы допрос и обвинял меня во всех грехах! Супер альтернатива, я оценила.

– Не нарывайся, пташка.

Отталкиваюсь от капота машины, надвигаюсь на неё. Всему есть предел, терпению тоже. Меня рвет, контроль срывается. Не собирался заводить разговор в машине, но смолчать не получилось.

Ника – моя.

Она не должна была уезжать или сбегать от меня. И предавать, сука, не должна была. Потому что я не делюсь своим и не прощаю подобного. Потому что Ника так глубоко в кровь пробралась, что я похож на больного. Свихнувшегося, который теперь не отступит просто так.

– Не трогай меня! – отшатывается, когда ловлю её запястье. – Не касайся меня, после того как…

– Как что? Был с другой? Сделка мою верность не включала.

– Пошел ты, Хаджиев.

Ника конкретно нарывается, испытывает мою выдержку, которой больше нет. Я недавно ствол приставил к её голове, а девчонка не унимается, не видит, как на грани балансирует.

Но это я позволяю, только сейчас. В момент, когда её глаза сверкают ревностью. Злится, ненавидит. Пташка напоминает взбешенную фурию, которая высказывает всё, что накопилось.

Бледная, дрожит от холода, а при этом продолжает. Удивляет вспышкой характера, которого раньше не показывала. А я впитываю эту новую сторону, ловлю извращенный кайф.

Давай, пташка. Злись и рассказывай всё. Может, так и правду выпалит, поведает, где пропадала и с кем была. А если мне ответ понравится, то я так же смогу.

Напомнить, что никакой другой девки у меня быть не могло.

Ревность Ники как доза, больное удовольствие только для меня. Ненавижу такое, всегда пресекал. Никого не должно ебать то, кого ебу я. Ника не исключение.

Но при этом трепеливо выслушиваю, усмехаюсь. Предъявляет мне за какую-то девку, которую я даже не помню. Нет, знаю, конечно, что была и кого видела Ника в тот вечер. Но ни лица, ни имени. Безликая, неинтересная девка, которых в клубе было много.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Если Ника не шарит, как всё происходит в моем мире, то я не буду спешить объяснять. Сама должна была понять, что мне давно похуй на других. Пташку хочу, в мозгах выжгли её имя.

И начерта мне было с кем-то спать тогда, если я ждал Нику?

– Успокоилась? – спрашиваю ровным тоном, бросая девчонке куртку. – Оденься, холодно.

– Мне нормально.

– А ребенку как?

Одна фраза, чтобы Ника затихла. Проглотила слова, уставилась на меня. Краска отливает от лица окончательно, белое полотно. Девчонка дрожит, сглатывает. Смотрит так, словно я полгорода убил на её глазах.

Видимо, с этого нужно было начинать. Лучший транквилизатор, чтобы усмирить Нику. Лично смотался в больницу, узнал всё у врача. Каждую бумажку проверил, чтобы убедиться.

Беременна.

И не может этого скрыть. Всё читаю на её лице, каждую эмоцию. Лучше любых результатов анализов. Вот оно, доказательство. В том, как Ника отступает, на секунду прижимает ладонь к животу.

– Думала, что я не узнаю? Ты от меня ничего не скроешь, пташка. Какой срок?

– Я не… Не знаю.

– Не знаешь срок или о чем я говорю?

Давай, пташка, соври мне. Дай повод окончательно сорваться, послав к черту всё. И так нервы горят, превращаются в отравленный пепел. Лёгкие сводит от гнева, ненависти, предательства.

– Нет, - качает головой, не дышит даже. – Срок не знаю.

– Ты хотела сбежать с моим ребенком, ничего не сказав? Плохое решение, пташка. Ты – моя. И ребёнок тоже мой.

– Ребенок не вещь! Твой не твой, - передразнивает, но куда смиреннее. Тихо, едва кусаясь. Сжимается, укутанная в мою куртку. Не смотрит в глаза. – Я просто хотела оказаться в безопасном месте, где малышу ничего не угрожало бы. Разве это так плохо?

– И в бегах будет лучше, безопаснее чем со мной? Я – Саид Хаджиев и…

– И твою машину расстреляли! Пока я была с тобой внутри!

Срывается, кричит так, что уши закладывает. Бьет по сердцу, если бы оно у меня было, хриплым голосом. Надрывным, сломанным. Ника не плачет, но глаза уже на мокром месте.

– Мы с тобой сидели в машине, а по нам стреляли! Твою квартиру подожгли, когда мы были в другом месте. Мы… Я даже не знаю, сколько раз тебя пытались убить, когда меня не было с тобой! Раз? Десять? Сотню? Господи, да Халида, твоего брата, взорвать летом пытались! Когда он был с ребенком, ты это помнишь?!

Помню.

Весть о смерти Халида быстро разлетелась, спустя пару минут после взрыва. Машину подорвали, выживших не было. Нутро ошпарило, когда думал, что больше брата нет. Без семьи остался. Эмин в могиле, Халид пеплом стал. Только Зверь, который особо семьей и не был.

И всё.

Но брат оказался живым, сукин сын. Пока его девка за день успела всех приструнить, приказы отдавать, как сильная наследница империи Цербера, он в безопасном месте прохлаждался.

– И ты мне будешь говорить о безопасности, Саид?! Я, может, до родов не смогу дожить с тобой! Ты об этом не думал? Нет, ты ведь всесильный повелитель города. Только ничерта подобного! Тебя убить пытаются, а я… А я рядом должна быть?

– Должна.

Рявкаю, сжимаю её запястье. Тяну на себя, прижимаю. Девчонка отбивается, характер неожиданный проявляется. Или это гормоны начинают играть?

Только сейчас мне плевать. Спускаю на тормозах, закрываю глаза. Ника правду говорит, по больному бьет. Знает, как мужика задеть, сильнее всего бетонной плитой придавить.

Но не сработает, не со мной. Защиту я смогу организовать. Каждому в городе глотку перережу, но к пташке не подпущу. Не позволю навредить ей или ребенку.

– Тебя не тронут, - чеканю, сжимая острый подбородок. – Пока будешь со мной, будешь в безопасности. Садись в машину, нам пора.