Прозорливый идиот, или Ложимся во мрак - Алина Николевская

Она говорила и говорила, явно не догадываясь о моей культурной отсталости, – многие из ею названных имён я слышал впервые. Зато несомненно чувствуя, что мой интерес к ней возрастает с каждой минутой. Немного, правда, холодил эмоции её янтарный кошачий взор, непроницаемый как у сфинкса, зато рот сулил такую полноту чувственного общения, что я несколько раз поймал себя на том, что облизываюсь.

Мы были бы с ней счастливы, по крайней мере, ближайшей ночью точно, если бы мой взгляд не упал на танцующего Влада, в движениях которого было что-то от чемпиона-теннисиста из любителей – разболтанность и грация одновременно. Вернее, на его партнёршу – стройную, изящную девушку с кожей такой опаловой прозрачности, что на виске каждая жилка представала глазу бьющейся, живой и трепетной. Голубоглазая и светловолосая – эта девушка была сокрушительно красива и чертовски соблазнительна – под чёрным бархатом платья чудных естественных очертаний грудь взывала не зрению, а прямо к осязанию.

Влад в этом зале, безусловно, был королём, его партнёрша – принцессой, а я…. я внезапно почувствовал себя конюхом, которому каким-то чудом удалось заполучить на вечерок хорошенькую камеристку.

Самое удивительное, что и Лорилин вдруг словно прозрела, поразившись обывательской невзрачности моего облика. Отстранившись, она окинула меня критическим взглядом, после чего произнесла:

– Ты классный, но тебе надо серьёзно поработать над своим готическим имиджем.

– Надо, – согласился я. И чмокнув её в знак признательности в щёку, поплёлся к своему столику, за которым уже сидел Влад.

– Выпьем?

– Выпьем.

– Знаешь за что?

– За что?

– За красоту, Прозо. В любом отдельно взятом миге бытия есть своя красота. Юный принц в бархатном камзоле, играющий с королевой в её прекрасных покоях в шахматы, со временем может превратиться в Педро Свирепого или Чарльза Безумного, но момент красоты остаётся.

Мы выпили. И я спросил:

– А кто она, эта принцесса, с которой ты танцевал?

– А, – он улыбнулся своей вампирской улыбкой. – Еву невозможно не заметить. Натуральная блондинка с нежной как у ангела кожей и божественной фигурой. Живёт и учится в Москве, хотя весь земной шар к её услугам. Финансовые возможности её отца в этом смысле неограниченны. Кто-то вбил ей в голову, что русская актёрская школа лучшая в мире, и она учится здесь в театральном училище, на мой взгляд, совершая ошибку.

Я поднял брови.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что the Best of the Best в современном художественном мире – англичане. Британское кино, британская актёрская школа, британский дизайн и, разумеется, британское образование – это знак больше, чем качества. Это знак отличия. А Лондон! Это же необыкновенный город, в котором, как писал Питер Акройд – «новое даёт защиту старому, старое оберегает новое, а в самом факте их единения заключен секрет, сияющий сквозь время».

– А имя Ева – её настоящее? – вернул я разговор в нужное мне русло.

– Думаю, нет. Думаю, что у всех, кто в данный момент здесь находится, имена не такие, какие им были даны при рождении. Считай это феноменом готической инициации, который собственно феноменом не является, так как присущ большинству современных молодёжных субкультур. Вот деньги её отца очень даже настоящие. И он так любит свою дочь, что снизил нам плату за аренду этого помещения до смехотворной цифры в десять долларов за один квадратный метр в год.

– А кто у неё отец?

– О, – Влад снова наполнил бокалы. – Это человек, можно сказать, легендарный. Два покушения за три года. Первый раз машину, кажется «мерседес», взорвали на Садовом кольце рядом с институтом имени Склифосовского, куда его отнесли умирать. Но он не только не умер, но и вернулся на прежнее место работы – в мэрию, где снова принялся отвечать за свой блок вопросов, связанных с городской недвижимостью. Те, кто считали, что он должен просто ответить, не успокоились. И осуществили в районе Триумфальной арки операцию, сходную с военной – с блокированием машин, взрывами, стрельбой, убийством охранников и прочими ужасами. Но наш отчаянный московский чиновник снова уцелел – раненый, чуть ли не ползком добрался до ближайшего магазина, оказавшегося булочной, приказал перепуганным продавщицам забаррикадировать дверь, вызвал милицию и дождался её приезда. Снова больница, снова длительное лечение и, представь, – снова возвращение на работу в мэрию. Ты, кстати, не можешь не знать об этой истории. И в газетах писали, и в интернете об этом было, и по телевизору…

– Я не смотрю телевизор, – обронил я, косясь на Еву, которая сидела через два столика от нас в компании Агаты и парня – мастера играть на клавесине.

– Браво, Прозо! Давай за это выпьем.

– За что за это? – спросил я, продолжая смотреть на девушку моей мечты.

– За то, что я в тебе не ошибся. Для меня тоже нет корма в ящике под названием телевизор. А те отруби, что потребляют невинные разумом создания…. о, да ты, я вижу, меня совсем не слушаешь!

– Слушаю, – я перевёл взгляд на него.

– Давай выпьем, – он протянул мне бокал. – И пойдём, я тебя с ней познакомлю. Пригласишь её танцевать. Хочешь?

Хочу ли я с ней танцевать! Да я бы танцевал босиком на битом стекле, если бы моя одежда хотя бы в малой части соответствовала принятым в клубе «Фантазус» готическим стандартам! А так – сиреневая майка-поло, голубые джинсы, рыжие крокодильи мокасины и апофеоз кошмара – белые носки, как у жизнерадостного идиота! Впрочем, я ведь и есть Идиот.

Я опустошил бокал. Потом, уставясь на Влада – глаза в глаза – красноречивым жестом оттянул на животе майку.

– Не надо рефлексий, мой друг, – он обратил ко мне ладони. – Ты свободный человек, и волен одеваться, как пожелаешь.

Я помотал головой, сжал губы в нитку и снова оттянул майку.

– Ну что ж, – он развёл руками. – Могу сказать одно – я рад, что ты демонстрируешь желание влиться в наши ряды. В ряды тех, кто не желает, чтобы наш мир провалился в тартарары.

– Не понял, – насторожился я. – Что ты имеешь в виду?

– Понимаешь, наш мир это система, и ему, как всякой системе ничто не угрожает лишь в одном случае, – когда воздействующие на него противоположно направленные силы равны.

Я затряс головой.

– Опять не понял.

Влад успокаивающе поднял руку.

– Попробую объяснить на примере. Есть такой модельер Джон Гальяно, возглавляет один из старейших парижских Домов высокой моды «Кристиан Диор». Известен тем, что при создании коллекций одежды haute couture ни в малейшей степени не руководствуется принципом утилитарности. Его модели похожи на вереницу персонажей с балов всех королевских европейских дворов разом. Неевропейских, впрочем, тоже. Некоторые платья весят до сорока килограммов, что немногим меньше веса демонстрирующих их манекенщиц. А объёмы таковы, что собирать творения мастера приходится прямо на месте, в нескольких метрах от подиума. Одни считают Гальяно инопланетянином, другие – сумасшедшим, – накручивает и накручивает, мол, как безумный, свои оборки в духе маркизы Помпадур, явно идя против мэйнстрима. А он вынужден это делать.

– Как это вынужден? – округлил я глаза.

– А так, Прозо, – вздохнул Влад. – Чем небрежнее будут одеваться люди на улицах, чем вытянутее будут их линялые майки, мешковатее брюки, бесформеннее юбки, тем в изделиях Джона Гальяно будет изысканнее вышивка, пышнее турнюры, гуще оборки. Его миссия, о которой он сам, возможно, не подозревает, заключается в поддержании равновесия в мире. Ну пусть не во всём мире, но на одном из его этажей точно. Понял теперь?

– Понял.

– Ну вот. То же самое происходит и здесь. Одежда футбольных фанатов, к примеру, год от года становится всё более убогой и серой в смысле стадной одинаковости. В противовес этому в среде готов усиливается стремление к эпатажу, тяга к различным экспериментам, к смешению стилей, например. В результате – новые образы, – не всегда впечатляющие эстетически, но поражающие воображение – всегда. Европейским готам, американским, кстати, есть даже японские готы, так вот им всем легче, – в их странах существует достаточно большое количество фирм, выпускающих готическую одежду, которая затем продаётся в специализированных бутиках. Наиболее известные торговые марки – «Tiger», «X-Tra», «Black Rose». В России ситуация с goth-одеждой сложнее – специализированных магазинов нет совсем, зато есть ателье. Одно из них я тебе порекомендую. Называется «Old velvet», находится на шоссе Энтузиастов, располагается в административном здании автобазы, которая уже давно не функционирует, и неизвестно кому принадлежит. Судятся за неё несколько организаций вот уже лет пять как, и конца этому не видно. Пусть пейзаж – уныло постсоветский индустриальный – тебя не пугает. Внутри там всё в порядке. Всё в порядке и с мозгами у ребят – владельцев ателье. Насколько я в курсе их дел, они, рассчитывая на помощь Евиного отца, собираются выкупить здание автобазы, – оно, кстати, будет очень стильным, если привести в порядок фасад.