Соколиные перья и зеркало Кощеевны (СИ) - Оксана Токарева

собой диджериду, и все ребята, включая Филиппа, кинулись диковинку изучать.

— Этот инструмент аборигенов Австралии тесно связан с мифологией и символизирует собой образ радужной змеи Юрлунгур, — и так и так поворачивая украшенную причудливыми рисунками полутораметровую трубу, с видом эксперта вещал Вадик.

— Странно. Выглядит как альпийский рог или трембита, а по звучанию напоминает сибирский хомус, любимый инструмент шаманов, наряду с бубном, — удивился Филипп, которому с трех-четырех попыток удалось все-таки извлечь несколько низких утробных звуков.

— Так на нем и играют во время ритуалов корробори для того, чтобы войти в транс! — пояснил Вадик, выдувая какой-то первобытный мотив, завораживающий не хуже тяжелых гитарных рифов. — Для его изготовления иногда используют стволы, выеденные термитами.

— Это что же, термиты не доели, а ты за ними облизываешь? — брезгливо скривилась вожатая из четвертого отряда, чистюля Дина.

— Муравьиная кислота используется как дезинфицирующее средство даже в медицине! — встала на защиту Вадика Ксюша.

Таким образом о разучивании песни просто пришлось забыть. До самого отбоя и потом далеко за полночь, когда дети уже ушли спать, а вожатые, уложив малышей, выбрались из корпусов потусить на бывшей костровой площадке, лагерь оглашали утробные звуки одного из музыкальных символов южного континента.

— Хорошо, Вадик, что ты не принес с собой бумеранг! — уже перед расставанием заметила Дина.

Филипп по обоюдному молчаливому согласию провожал Еву и Ксюшу. Идя с ним об руку, Ева невольно возвращалась к утреннему разговору, давая себе зарок завтра во время тихого часа пробраться в танцевальный класс и повторить движения босса-новы, чтобы не осрамиться на дискотеке. Ника Короткова и девчонки из третьего отряда уже раззвонили на весь лагерь о том, что Евангелина Романовна оказывается умеет, если захочет, зажечь.

Да уж. До этого ее, видимо, считали безнадежным синим чулком. Хорошо хоть не крымской жужелицей. Впрочем, вспоминая Танечкин брелок в виде черного зеркальца и место нынешней работы недоброжелательницы, Ева уже не могла с уверенностью сказать, что там не присутствовал какой-то недобрый морок. Если в эту потустороннюю дичь вообще стоило верить. Особенно сейчас, когда вся природа дышала торжеством жизни.

Короткая летняя ночь наряжала небеса в расшитый алмазами темно-синий муар, открывала странникам по Млечному пути новые миры, рассказывала звездные мифы о богах и героях. Прятала между ветвями сумрачные кудели, готовая в любой момент свернуть до завтра нарядное покрывало, уступая место розоватому золоту утра. Дневную духоту сменила приятная освежающая прохлада, над рекой висела прозрачная дымка, медово-пряный аромат луговых трав навевал смутные грезы.

На прощание Филипп по-дружески расцеловал в обе щеки Ксюшу и повернулся к Еве. В принципе она не видела в этом пришедшем лет десять назад с Запада молодежном приветствии ничего зазорного. В Португалии, где она стажировалась в прошлом году, так здоровались и прощались даже коллеги. Но сейчас вновь вся краска прилила к ее лицу.

Она потянулась вверх, вроде бы подставляя щеку и, кажется, Филипп сделал то же самое. Вот только по непонятной причине их губы встретились, а дружеское объятье превратилось в необоримое кольцо, внутри которого захотелось оставаться вечность, если бы не обжегший нутро огонь. Даже свежий ветер, поднимавшийся с реки, не мог остудить горящих губ и щек. И конечно, она бы никогда не согласилась променять этот огонь на лед или хитиновый панцирь крымской жужелицы.

— Ну вы шустрые! — поднимаясь в номер, хмыкнула Ксюша. — Точно соулмейты. Может быть, мне стоило попроситься переночевать к Дине?

Ева показала подруге язык и сбежала от ответа в душ, а потом почти сразу заснула. Разбудил ее на рассвете шум крыльев. На подоконнике сидел сокол-балобан, сжимавший в лапках порванный шнурок, на котором висело разбитое черное зеркальце.

Глава 4. Дочь олигарха

Ева потянулась к окну, но сокол уже скрылся, а зеркальце в ее руках распалось черной пылью, словно пытаясь убедить в нереальности происходящего. И все же мозг, из которого мигом выветрились остатки сна, закипал от вопросов. Кто такая на самом деле Танечка? Каким образом Филипп, Ева уже не сомневалась, что редкий сокол — это именно он, заполучил ее амулет? И как он сам объясняет эти свои превращения, которые, с точки зрения закона сохранения вещества, да и просто научной картины мира, выглядят полным абсурдом? Или это она грезит наяву, тихо сходя с ума на фоне перегрева и необычных впечатлений?

Зной и в самом деле вел на лагерь наступление по всем фронтам. От его обволакивающих тягучих, как карамель, неподвижных пластов не спасала даже близость реки. А сплит-системы стояли только в кабинетах администрации. И если еще под деревьями можно было отыскать хотя бы тень, то кирпичные жилые корпуса и щитовые домики, где происходили занятия, уже к десяти часам утра накалялись, точно духовой шкаф.

В таких условиях дети не то что по-английски, по-русски изъясняться отказывались. Даже у педагогов и вожатых мысли в голове плавились, точно парафин. Поэтому директор, обычно строгая и к инициативам молодых сотрудников относящаяся с подозрением, не стала возражать, когда Ева с подачи Ксюши предложила провести свои занятия на открытом воздухе в лесу, объединив группы лингвистов и экологов.

Активную лексику она подобрала накануне, с помощью все той же Ксюши отыскав английские названия растений Средней полосы. И теперь, пока ребята из экологического кружка, расположившись на ковриках в тенечке, зарисовывали луговые травы, записывая их латинские названия, она вместе со своими лингвистами, прорабатывая тему родной природы.

— Is it a chamomile? — спрашивала она, показывая ученикам цветок тысячелистника.

И получала правильный ответ:

— No. It is a yarrow, and there's a daisy wheel.

Окружавшие полянку осины и старые березы с пожелтевшими стволами одобрительно качали им ветвями, точно добрые бабушки, радующиеся успехам внучат. Украшенные ароматным золотым убранством липы стояли чуть в стороне, настороженно поглядывая на подозрительно притихших экологов, словно ожидая, когда те пойдут обирать цвет.

Ева с улыбкой смотрела на раскрасневшихся от жары, но заинтересованных и оживленных детей. Она с наслаждением вдыхала ароматы леса, вслед за воспитанниками поглядывала с высокого берега, где между двух холмов в распадке уютно расположилась их полянка, на реку. На планерке уже какой день поднимали вопрос об открытии купального сезона, вожатые кое-как отбивались от атак в родительских чатах. Но администрация, не ожидавшая в начале лета такой аномальной погоды, никак не мола получить в надзорных организациях необходимых документов, поэтому детям вдоль давно оборудованного пляжа пока разрешалось только гулять. Другое дело, что развесистые Вадик и Дина вчера после отбоя, оказывается, уже открыли купальный сезон и утверждали, что водичка — супер.

«Интересно,