Война Цветов - Тэд Уильямс

Имя «Дурман» испугало Стриди, хотя он не помнил почему, и другие слова феришера он тоже не совсем понял.

— К заходу? Так ведь ночь уже!

Феришер вытер глаза рукавом, размазав грязный снег еще больше — теперь казалось, будто он в маске.

— Ступай домой! Ступай к своим детям! — Он рысцой припустил по улице и скрылся в клубах бело-серого снега.

— Нет у меня детей, — сказал Стриди, но феришер уже не слышал его.

Стриди пошел дальше. Ему казалось, что идет он уже много часов. Он забыл, какой улицы надо держаться, не смотрел больше на таблички и не пытался вспомнить. Смотреть вообще было тяжело — глаза жгло и легкие почему-то тоже, как после того несчастного случая. Он постоянно спотыкался и падал, а вставать с каждым разом было все труднее. Но он знал, что друзья ждут его, и крепко держался за сумку.

На какой-то узкой улице, где снег шел не так густо и вверху вместо огненных линий виднелись веревки для сушки белья, он залез на крыльцо и прислонился к двери, в которую была врезана еще одна маленькая круглая дверца. Он не соображал больше, где он, и не знал, чей это дом, но друзья говорили ему что-то о таких вот дверях. Он хлопнул по ней ладонью, вспомнил, что надо сжать кулак, и застучал им. Друзья и стучать его учили. Три раза коротко, один длинно, два коротко и опять все сначала...

Гоблин, который открыл наконец круглую дверцу, ничего не говорил и только смотрел на Стриди широко раскрытыми, испуганными глазами. Внутри спорили о чем-то другие гоблины и слышались знакомые голоса зеркальных дикторов. Дома в Орешнике они встречали Стриди каждый вечер, когда он приходил с поля — еще до того, как его забрали на станцию. Мать любила свой зеркальник. «Он мне вместо компании, — говорила она. — Вместо друга».

Друг. Друзья.

— Помогите мне, — сказал Стриди. Теперь он смотрел на гоблина снизу вверх, потому что лежал, и дышать стало совсем трудно, как будто этот горячий снег окончательно забил ему легкие и жег его изнутри. — Помогите... найти друзей. Они живут... под мостом.

25

МИЛЛИОН ИСКР

Долгие мгновения он ждал, что сейчас начнет гореть.

Слышались далекие крики, и голос хоббани, монотонный, как у ребенка в бреду, докладывал о смертях и разрушениях, но Тео казалось, что он погружен в глубокую, сковывающую тишину.

«Скоро я умру», — зудела единственная связная мысль. Но через некоторое время он понял, что тишина — следствие шока, и на самом деле вокруг очень шумно. После этого самые разные, в основном бессвязные мысли заметались у него в голове, пища и сталкиваясь, как летучие мыши в закупоренной пещере.

«Ты умрешь здесь, в Эльфландии. Вот чего ты дождался. Почему ты не раскусил Пижму раньше? Почему все эльфы были так уверены, что войны не будет? Теперь они все мертвы и чувствуют себя, наверное, довольно глупо». Сквозь все это мельтешение Тео сознавал, что стал участником переломного момента, после которого прошлое будет более ясным. Он мог лишь надеяться — не говоря о том, чтобы верить, — что и будущее со временем прояснится.

Если он доживет.

Пыль стояла кругом, балки трещали, как корабль во время шторма, и Тео постепенно стал понимать, что если он и умрет, то, во всяком случае, не сию минуту. Страшная крылатая тень подожгла не его этаж, а один из верхних. Обломки потолка придавили его ощутимо, но не смертельно — он попробовал пошевелить пальцами ног, и это ему удалось. Долго, однако, ему так тоже не протянуть. Дым уже просачивался из ада, бушевавшего над его головой, — он чувствовал запах чужой, незнакомой гари, не умея распознать, что это горит. Дышать становилось все труднее. Здесь он не выживет, это ясно — остальное туманно и затруднительно.

Тео ничего не видел из-за пыли и не мог распознать на ощупь, что мешает ему шевелиться. Он потер глаза, превратив сухой сор в клейкую от пота кашицу. Пыль, смешиваясь с дымом, висела повсюду. Что-то проползло по его руке, и он с криком отдернул ее, хотя это было смешно — разве может что-то живое сравниться с недавним ужасом расплавленного стекла и едкого, как кислота, пламени? Крик перешел в сухой, надсадный кашель. По нему ползали пыльные жучки, почти идеально круглые — если это, конечно, были жучки. Ножки у них торчали во все стороны. Самые мелкие были величиной с конфетти, самые крупные — с серебряный доллар. Один перелез через другого, и Тео разглядел под пылью золотой блеск.

Лежа на полу, придавленный и беспомощный, он вдруг осознал, что бледный, но совершенно спокойный Чемерица все это время беззвучно вещает у него в голове, словно там видеопленку заклинило, и на лице у лорда застыла бесконечно жестокая улыбка, появившаяся еще до того, как мир исчез в пламени. Призрак Чемерицы. Может быть, призрак и есть чье-то подобие, напрочь лишенное доброты и сострадания? Но этот призрак излучал силу — такую, которая и не снилась бедному покойному Штокрозе. Чемерица и его союзники намеренно и хладнокровно послали эту чудовищную рептилию, чтобы истребить всех, кто собрался на совещание, не считая сотен и тысяч других обитателей дома Нарцисса. И это, возможно, еще не всё. Если Тео хочет жить, надо выбираться отсюда.

Он наконец сообразил, что нижняя часть его тела придавлена к полу не обломками потолка, а тяжелым столом. Сдвинуть его совсем Тео не мог, но постепенно, дыша коротко и хрипло, высвободил из-под него одну ногу. Нога онемела, и Тео какое-то время ждал в густеющей дымной мгле, чтобы воспользоваться ею для освобождения другой ноги, ступню которой зажало под дальним краем стола. Тео лег на бок и дергался, пока не вытащил и ее. Отлежавшись немного, он закашлялся и стал на колени, выплевывая серовато-белую грязь. Потом скинул куртку и рубашкой, на бандитский манер, завязал себе нос и рот — это хоть немного защитило его от дыма. Куртку он хотел было оставить, наплевав на сантименты, но из-за слетевшей сверху огненной «галки» решил иначе и снова натянул на себя тяжелую кожу.

Где же дверь? Комната нагревалась, как растопленная недавно печь. Тео живо представил себе, как спечется и рассыплется в пепел. «Врешь, не поймаешь — я пряничный человечек...» Поиски двери казались невыполнимой задачей — горы обломков рухнувшего потолка громоздились повсюду. Поди разберись, где тут стены и в которой из них дверь.

Тео, кашляя и задыхаясь, пополз и скоро наткнулся на чью-то руку.

Он принялся разгребать пыль и куски штукатурки, следуя от руки к лицу, и тупо уставился на поверженного. Глаза Пижмы за разбитыми очками открылись, и он прошептал:

— Помогите...

«Чемерица не хотел моей смерти, — понял, глядя на него, Тео. — Он послал Пижму вывести меня отсюда, но все вышло не так, как было задумано». Тео исключили из списка жертв, однако сознание этого не утешало его. Возможно, Глушители хотели оставить его в живых, только чтобы пытками вырвать у него какую-то информацию, которой он, по их мнению, обладает.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});