Пьяная Россия. Том первый - Элеонора Кременская

И с этими словами он покинул летнее кафе. А отдыхающие только головами покрутили:

– Ему бы пить бросить, и был бы Человеком! – говорили они…

Правдолюбка

Ленка Кузнецова вскочила рано, как всегда под грохот строительства

соседнего дома. Первым делом подбежала к окну, покорчила рожи, сквозь тюль всё равно не видно. Озабоченные строители мелькали прямо мимо её окон. Задрала рубашку, запрыгала голыми титьками у самого тюля, вот-вот, глядите подлецы, ах не видите, так вот вам, завертела тощим задом, а вот так? Строители ничего не видели, дневная зановесочка надёжно скрывала проказы Ленки. Напрыгавшись вдосталь, отправилась на кухню. Тут уже гремела посудой СБКК – Собственная Безопасность Коммунальной Квартиры, бабка Тася или попросту Таисия семидесяти с лишним лет, довольно резвая, проворно бегала из комнаты в кухню, из кухни в комнату, всё про всех знала, всё разумела и была зла на весь белый свет, ворчлива, ну и конечно, недовольна. Лил ли на улице дождь, она кричала что вот, мол, сыро как! Светило ли солнце, она кричала что вот, мол, жарко как! Тут же Ленке попало за строителей, которые, такие-сякие разбудили её старенькую Тасю, аж в половине восьмого утра! Ленка молча, проглотила гневные вопли бойкой старушонки, привыкла уже быть без вины виноватой во всём, что раздражало СБКК. Тряхнула головой, отгоняя неприятные впечатления вызванные криками бабки Таси, и сунулась под кран, тёплые струи воды полились в уши. Меж тем бабка распоясалась и орала матом в открытое окно строителям, что они все, и с., и б., и как они ей надоели. Ленка выдернулась из-под крана, быстренько оттащила взбесившуюся бабку от окна, закрыла створки, всё, концерт окончен. Напрягшиеся было, строители разошлись, недоуменно улыбаясь. Таисия, немного поворчав, отправилась к крану, в котором только что «купалась» Ленка. Бабка любила прихорашиваться. Ленка задумчиво смотрела на неё. Когда-то, должно быть, бабка Тася выглядела прехорошенькой девушкой и смотрела на мир глазами, светившимися доверием и любовью. Она даже участвовала в спортивных плаваниях и побеждала, многочисленные грамоты, кубки валялись в пыли у нее под кроватью. Ростом она, наверняка, обладала незаурядным, хотя, к старости, чуть стопталась, одним словом, бабуська едва-едва своей премудрой головой до дверной притолоки не доставала. Здоровый свекольный румянец, каким обладают, в обыкновении, дети, расцветал на ее щеках во время приступов умопомрачительного гнева, вот как теперь, в остальное время бабка Тася была бледна и вид имела изможденный, как и положено, собственно, старому человеку. Из-за своего необыкновенного роста, она, однако же, никак не могла подобрать себе одежды и потому дома ходила в мужицкой огромной матроске, этакой полосатой майке и в огромных спортивных штанах, а на улицу надевала, летом, голубой платочек на голову и джинсовый костюм с мужской рубашкой. Платочек в этой ситуации выглядел достаточно дико, но, по мнению самой бабки Таси должен был наводить прохожих на мысль, что они видят, все-таки, бабушку, а не нечто непонятное, тем более что это непонятное очень любило обуваться, вдобавок ко всему прочему в спецназовские берцы…

Бабке Тасе, действительно было больше семидесяти лет, но свой точный возраст она, почему-то скрывала и когда ее спрашивали, неожиданно озаряла вопрошающего застенчивой улыбкой и отвечала, вся сияя, неизменное:

– Мне минуло семнадцать лет…

И всю жизнь она прожила в этом доме, чуть ли не родилась здесь, едва успели ее мать довезти до роддома. Ее родители из нормальных, рабочих, трудились на заводах и фабриках любимого Ярославля. И бабка Тася трудилась, проработала мастером на моторном заводе до самой пенсии, приобрела там привычку орать из-за постоянного грохота и лязга в цеху, а нормально разговаривать разучилась.

Страстная правдолюбка и коммунистка, ничего не нажила, кроме родительской комнатки в четырнадцать квадратных метров в старом доме купца Дунаева, что на улице Флотской дом 1/18 в Ярославле. Дом, когда-то потрясающий, красивенный, осыпался прямо-таки на глазах. Третий этаж расселили давным-давно, еще при советской власти, второй же и первый забитый жильцами гудел, как улей каждую весну, приходили официальные бумаги, что-то надо было подписывать, измученные ожиданием на общих кухнях, люди начинали дико спорить и ругаться. Бабка Тася кричала всегда, конечно же, громче всех, но доводы ее сводились, почему-то к «попугайчику». Ей никак не удавалось разрешить задачки, откуда у нормальных людей живущих, как правило, на одну зарплату, такие деньги? Ведь жилье в «попугайчике» тянуло даже не на один миллион рублей, все-таки, шикарное место, почти, что на набережной. А кредит на покупку квартиры легче русскому человеку получить в странах той же Азии, чем в родной стране…

И однажды, Ленка возвращаясь с работы, а работала она бухгалтером в одной скромной конторе, застала такую сцену. Бабка Тася подстерегла того, кто купил квартиру в новом доме. Ответственным квартиросъемщиком оказался невысокий, толстый, лысый мужик с пустым взглядом. Он все время жевал жвачку, часто освежая ту, что во рту, новой пастилкой и постоянно оглядывался на черный автомобиль, из которого только что вылез. Видимо, машину свою он высоко ценил. Это и решило исход битвы. Собственно, битва – громкое слово. Рыжий мужик бабку Тасю не замечал, она и ее вопли о том, откуда он взял деньги на покупку жилья в столь приятном доме, оставил без ответа и важно, переваливаясь, будто индюк с боку на бок, проследовал мимо правдолюбки к строителям. Бабка Тася, не стерпев такого к себе отношения, бросилась к его машине и нанесла большим ключом, а у нее от входной двери был старинный, большой ключ. Нанесла несколько точных ударов по дверце авто. Лысый мужик тут же потерял всю свою важность и, ругаясь, на чем свет стоит, бросился к бабке. Нет, драки не произошло. Бабка Тася проворно убежала, заскочила в свой подъезд, замкнула входную дверь с той стороны. Лысому осталось только бессильно орать и пинать ногами крепкую дубовую дверь. Бабка Тася отвечала ему хихиканьем и матом. Наконец, новый жилец нового дома решив, что имеет дело с сумасшедшей, заметно расстроился, кто же заплатит за царапины на дверце любимого механического друга?.. Вскоре, от него и от его авто осталось одно лишь бензиновое облачко, ретировался лысый. А бабка Тася победоносно отперла дверь, впуская пораженную размахом начинающейся войны Ленку Кузнецову домой.

Из задумчивости ее вывел новый бросок бабки Таси. Она, вдруг, выпрыгнула в двери, скатилась по лестнице и вырвалась во двор. Через минуту опешившая от неожиданности Ленка увидела из окна кухни самую настоящую драку. Нет, она не успела, все-таки не успела ее предотвратить…

Да, СБКК была огромного роста, для борьбы, случайно, наверное, выбрала подходящего себе детину. Оба боролись за лопату, оба кружили на одном месте, тяжело пыхтя и выкручивая очень нужный инструмент из рук друг у друга. Растерявшиеся строители вокруг никак не могли понять, что же им делать? А их сотоварищ реплик к спасению не подавал, озадаченный внезапной, почти мужицкой силой старой женщины. Через несколько мгновений бабка Тася решила исход битвы, рванула лопату с мужиком на себя, и обалдевший строитель оказался носом к носу с бабкой. Она явно дожидалась, пока он с трудом переварит ее крупный план. Яркая зелень в ее глазах переливалась, словно готовая закипеть. Неожиданно, бабка Тася пронзительно, будто соловей-разбойник, свистнула, строитель выпустил лопату из вспотевших ладоней, и бойкая старушонка убежала в подъезд, замкнув, как и ожидалось входную дверь на ключ. Она еще может и надеялась, что к ней будут ломиться за трофеем, но никто ломиться не стал, строители, все время, озираясь, ушли на другую сторону дома, в конце концов, и там дел было много, а они – люди подневольные, не хозяева жизни, всего лишь рабы. Это и заметила Ленка, когда бабка Тася впустила ее домой. На что бабка махнула рукой, война есть война, косит всех без оглядки и церемониться нечего, незачем в половине восьмого утра будить ее старенькую уже бабушку, не хотят понимать, ну и не надо. Ленка вздохнула, будет тяжело.

Бабка Тася была для Ленки родной, так бывает, когда собственные родственники бросили. Ленка, по молодости лет, влюбилась не в того парня, выскочила замуж, родила ребенка. Мать и сестра все время были против ее брака и талдычили, и предупреждали, недовольно поджимая губы на ее мужа. А Ленка любила и верила ему. Муж, так себе, выпивоха, болтун и пустой человек стал ее побивать, не зная, как выдворить из своей жизни, обзывал по-всякому, в том числе и кикиморой, и идиоткой, и дурой. И, в конце концов, так ее избил, что Ленка бежала на улицу с ребенком, в чем была. В тот же день пришла со своим грудным сыном к матери и сестре и те, не скрывая своего раздражения в один голос стали ругать, попрекать, что не слушалась их наставлений, а теперь нечего тут слезы лить. Сестра, старше Ленки на пять лет проорала, указывая ей на дверь: