Поиски счастья - Николай Максимов

Он так и не закончил фразы.

«Отдаст, дожидайся! — думал Тугаринов. — Царь за двадцать лет службы милостиво заплатил Дежневу тридцать восемь рублей, двадцать два алтына, три деньги серебром да девяносто семь аршин сукна… А тут семь миллионов. Нет уж, что с воза упало пиши пропало. — Он отошел к иллюминатору, постоял, вышел на палубу. — Не сам, поди, открывал да осваивал…»

Давно волновал Тугаринова этот возмутительный факт — еще там, где он родился и рос, среди поморов, где из уст в уста поколение поколению с любовью передавало историю жизни земляка Михайлы Ломоносова, рассказы о подвигах землеоткрывателей. Видно, с тех пор запала искра протеста в сердце юноши.

К тому же его всегда бесило, когда этот князь с золотыми часами и противным голосом одергивал товарищей. Особенно свысока смотрел князек на него, Тугаринова, брезгливым взглядом подчеркивая свое превосходство и как бы молча недоумевая: «Не понимаю, каким образом этот мужик оказался среди нас!..»

Мимо Тугаринова пробежал вестовой, постучал в дверь генерал-губернатора, припал к ней ухом, постоял несколько секунд и тут же скрылся в каюте.

— Ваше высокопревосходительство! На траверзе «Шилка» мыс Дежнева и острова святого Диомида. Командир ждет вашего приказания.

Генерал медленно повернулся от стола и перевел взгляд на вытянувшегося у порога в стойке «смирно» молодого стройного мичмана с черными усиками. «66°5′ северной широты, 169°39′ восточной долготы», — припомнил он координаты мыса Дежнева. — «Отдельный горный массив. Скалистые берега зубчатыми уступами почти отвесно спадают к морю…» — так он где-то читал об этом мысе.

— Передай командиру, — чуть вздернув облысевшую голову, сказал начальник края, — что генерал-губернатор хотел бы вначале посетить остров.

— Есть посетить остров! — повторил вестовой, щелкнул каблуками и вышел.

Унтербергер решил пока ознакомиться с литературой, принесенной ему по его просьбе старшим офицером «Шилки». К немалому своему удивлению он увидел брошюры, книги, журнальные статьи, принадлежащие перу Богораза, — до этого генерал-губернатор слышал о нем только как о ссыльном…

Капитальный труд о чукчах, материалы для изучения эскимосского языка, рассказы о Чукотке, стихотворения, очерки быта «оленных чукчей», материалы для изучения чукотского языка и фольклора… — перебирал Унтербергер.

«Очерки Приамурья» утонули среди трудов Богораза, едва виднелись из-под них.

Губернатор просматривал оглавление объемистой книги.

— Целая история… Это же настоящее исследование! — воскликнул пораженный генерал-губернатор. «Какая активная нация эти русские, — подумал он. — Ссыльный, народоволец, а вот полюбуйтесь!.. И ведь не только этот. А сколько было хлопот еще с Невельским! Ате — Хабаров, Дежнев, Поярков… Да разве их упомнишь, всех этих, вроде Шелехова, или как бишь его?..»

«Шилка» шла на «ост». Мыс Дежнева становился все бесформеннее, серее.

— По курсу у северного берега острова вижу шхуну! — раздалсй над палубой голос впередсмотрящего.

Командир корабля поднял подзорную трубу.

— Самый полный вперед! — скомандовал он в машину.

Вестовой стоял наготове, ожидая приказания доложить о шхуне губернатору. Но капитан молчал. «Зачем беспокоить старого человека? — думал он. — Только самому неприятности… А разве я виноват, что у любого контрабандиста шхуна быстроходнее моего военного корабля?»

Быстро приближался остров. Все, кроме губернатора, пристально наблюдали за шхуной.

— Шхуна снимается с якоря! — донес впередсмотрящий.

Но кто же этого не видел и сам… На палубе и мостике было тягостное молчание. «Шилка» по-прежнему шла полным вперед.

Молодой штурман то смотрел в дальномер, то что-то вычислял в записной книжке.

— Господин капитан второго ранга! Разрешите? — он вдруг подскочил к командиру корабля.

— Слушаю вас, — усталым голосом отозвался тот.

— Скорость купца меньше нашей. Тридцать миль — и он будет настигнут!

Лишь на мгновение загорелись глаза командира. Но уже в следующий момент он мрачно сказал:

— Вы забываете, что, следуя этим курсом, уже через двадцать миль мы оказались бы в чужих территориальных водах…

Сконфуженный своей недальновидностью, молодой штурман молча взял под козырек и отошел.

Шхуна удирала к мысу принца Уэльского.

…Начальнику края быстро надоели и работы Богораза и другие книги. Он снова взялся за свои очерки.

«…Горная промышленность является одним из серьезных факторов для развития жизни вообще в Приамурском крае, — писал он. — В этих видах казалось бы целесообразным облегчить иностранным капиталам доступ к занятию горным и золотым промыслом в областях Дальнего Востока».

Очерки Унтербергера были уже готовы, и сейчас он лишь дополнял их отдельными замечаниями. Просматривая выводы, Унтербергер добавлял: «Применение каторжного труда на дорогах дало столь хорошие результаты, что размеры его предполагалось значительно увеличить. Это облегчает задачи тюремных ведомств в приискании полезной работы для заключенных и в разрежении переполненных тюрем».

«Шилка» остановилась у берега острова, и генерал прервал свои размышления о судьбах края.

Окруженный офицерами и гардемаринами, в форменной фуражке, с орденами на светлом кителе, начальник края сошел на берег.

Туземцы с любопытством рассматривали и его, и всех таньгов с блестящими полосками на плечах.

Тагьек, Тымкар и многие другие островитяне умели говорить по-русски; это облегчало общение, так как чукотского или эскимосского языка никто из команды не знал.

Губернатор пожелал осмотреть жилища.

Эскимосы настороженно шли сзади.

Уже в наружной части землянки Емрытагина, стоявшей в стороне от других, генерал задал недоуменный вопрос:

— Позвольте, а где же печи? Ведь здесь должны быть сильные холода.

Старший офицер разъяснил, что эскимосы, как и чукчи, отапливают и освещают свои жилища жирниками. И он указал на каменную плошку с фитилем, стоящую на низкой подставке прямо на полу спального помещения.

— Я готов вам поверить, молодой человек, но где они выпекают хлеб?

Наступило замешательство. Сказать прямо, что хлеба они не выпекают, было неловко; но губернатор ждал, повернувшись к старшему офицеру, — кстати, вовсе уже не молодому человеку…

— Хлеб, ваше высокопревосходительство, — запинаясь, начал было тот, — они…

Он не успел договорить, как генерал уже перебил его, нахмурив седые брови:

— Как? Вы полагаете, что они не знают хлеба? А вот сейчас мы это выясним. Потрудитесь приказать, чтобы съездили. Пусть-ка привезут! Пусть-ка… — и он направился к выходу.