Тайна Ирминсуля - Юлия Эфф

сохранившейся дедушкиной магией.

– Милый, должно быть, не настало время, – погладила его Илария по спине и привела несколько случаев, похожих на сегодняшний.

Рафэль вместо слов утешений подарил сыну оружие – арнаахальский нгерис, кинжал с ассиметричным клинком, и это подсластило осадок.

Мариэль досталось украшение супруги Старшего Основателя, от которого пошёл род де Венеттов. Девушка изобразила на лице радость и вернула коробку с просьбой хранить драгоценный дар предков в семейном сейфе. Даже не догадалась покрасоваться перед зеркалом, пока Илария не подсказала. Тринилия недоумевала: что с внуками не так? Один открыть ящик не может, вторая равнодушна к украшениям.

В завершении вечера Антуан подхватил ящик, который ему разрешили забрать к себе, чтобы проверять каждый день, и по дороге ненароком тряс его, пытаясь по звукам определить содержимое загадочного подарочного футляра.

Насыщенный событиями день, в конечном итоге, закончился. По дороге в комнату Жанетта развлекала рассеянную хозяйку историями, случившимися в прошлые октагоны, правда, не такими яркими и сумасшедшими.

– Смотри, энджел! – переступая порог, Мари сразу услышала тихое постукивание о стекло. – О, бедолага!

Замёрзшая в ожидании птица позволила взять себя в руки, не в силах влететь в приоткрывшееся окно. К лапке была привязана лаконичная записка: «Оно готово. Жду». Зелье из измельчённых листьев Ирминсуля ждало Мари, только был ли теперь от него прок, раз Арман всё вспомнил?

– Всё равно поеду, предупреди Джерома, выеду затемно, чтобы успеть до завтрака, – поколебавшись немного, решила Мариэль. – И надо приготовить что-нибудь для Изель, выпроси у тётушки Гато вкусное.

Птица отогрелась, вопросительно подождала, не привяжут ли к ней ответ, и тревожно забилась у окна – её выпустили. Обсудив побочные вопросы, вернулись к главной теме – отъезду в Лапеш.

– Как представлю вас без этой красоты, сердце моё заходится, госпожа, – Жанетта расчёсывала волосы Мариэль, с искренним сожалением перебирая струящиеся по пальцам локоны.

– Сегодня останься, пожалуйста, со мной, – Мариэль задумчиво осушила кубок с водой, прислушиваясь к ощущениям неубиваемой жажды. – Поможешь кое-что проверить.

Предыдущую ночь она кое-как уснула в личине арауканского шпиона, чтобы проверить, не слазит ли она во время сна. Утром в зеркале отображалось то же серое лицо с незапоминаемыми чертами лица, но хотелось уверенности.

Очередное поручение поначалу позабавило Жанетту, в краску вогнало много позже. После купальни Мари надела мужские подштанники и тонкую нижнюю рубаху, купленные субреткой в Лабассе вместе с другими вещами.

– В Люмерии срочно надо изобрести резинку и трусы-плавки, – возмущалась Мари, завязывая тканевую верёвку, протянутую в поясе штанов. – И что, мужчины в этом спят?

– Мой брат точно. Что такое «резинка» и … как?..

Начиная медленную трансформацию с укорачивания волос, она рассеянно пообещала:

– Я тебе как будущей белошвейке столько идей подарю…

Добавлять мужской личине возраста не стала: по меньшей мере странно, когда совершеннолетний мужик не умеет орудовать мечом, а юному лумеру с внезапно проснувшимся даром это было бы простительно. Хотелось загорелой кожи, но, опять же, чтобы снизить риск разоблачения в момент форс-мажора, а так же для поддержания легенды парня, жившего в Нортоне, пришлось оставить родной белый цвет, как у всех северян.

Удлинила лицо, обозначив скулы и подбородок. Добавила лёгкого пушка над губой и на подбородке, какой видела у Антуана. Нос удлинила и сделала более широким, бессознательно рисуя Армановскую лёгкую горбинку. Поправила причёску, обратив на неё внимание Жанетты: «Потом сострижёшь мне волосы точно так же, хорошо?» – и взялась за глаза и рот.

Подгустевшие брови опустила, утяжеляя верхнее веко, густые ресницы оставила. Рот получился несколько чувственным для юноши, но Жанетта одобрила:

– Вы такая… такой красавчик! Юный и милый, – восхитилась результатом, подняла руки, чтобы обнять, и опустила, – и вы меня пугаете…

– Хочешь обнять? – меняя свой голос на баритон, Мари повернула голову и задорно рассмеялась, увидев смущение на лице субретки. – Шучу. Если суждено провести в мужском теле много времени, то я хотя бы не должна вздрагивать каждый раз, когда придётся смотреться в зеркало.

– Это вы правы. Но если вас не смутит внимание к вам девушек, то…

– Не смутит. Я принесу обет чистоты и нарисую себе руну на весь лоб, чтобы никто не смел приближаться. Кроме тебя, сестричка, – Мариэль засмеялась, приобнимая Жанетту, та машинально ударила кулачком по плечу лже-юношу и ахнула: «Простите, госпожа!» – но вызвала очередной взрыв смеха, оборванный внезапно. Мужской голос за её дверью мог подслушать кто угодно.

Накинула шатёр безмолвия, предварительно отправив Жанетту посмотреть, нет ли кого в коридоре с удивлённым лицом и длинными ушами. Всё было благополучно, ибо за день устали все, кроме Тринилии, но и та рано ложилась спать, припозднившись сегодня из-за семейного торжества.

Усмирив бессознательное желание шутить, Мари вылила в кубок остатки воды из кувшина, второго за сегодня. Грешила на острую подливку тётушки Гато, поданную к мясному пирогу в обед, но, задумавшись, вспомнила, что ещё с утра будто пустыня во рту образовалась. На прогулке с Джеромом, пока Мечта кувыркалась в сугробах, смахнула верхний слой снега, добравшись до чистого, и лизнула с ладони, млея от талого привкуса.

Жанетта взяла пустой кувшин и пообещала скоро вернуться. Не дожидаясь её, Мари тем временем самостоятельно надела верхнюю одежду, желая познакомиться с окончательным образом. Организм, вымотанный поездками, упражнениями на конюшне и тратой резерва на заболевшего мальчишку, требовал здорового и длительного сна. Зевнула и потёрла глаза. Последний раз покрутилась перед зеркалом и медленно начала расстёгивать пуговицы на короткой, доходящей до бёдер, шерстяной котте*, меняя попеременно цвет глаз.

Пальцы задумавшейся Мариэль замерли на четвёртой пуговице. Многоликая – так называют лумеры Белую Владычицу. Среди прочитанных Канонов был упоминающий испытание одного из Старших основателей.

Говорилось в нём так: «Владычица пришла к нему в образе юной девы…» Метаморфность, не зависящая от основного резерва, от настроения, похоже, была естественным состоянием Владычицы. И она, возможно, приняла для древних лумерян привлекательный образ по той же причине, что и сейчас Мариэль создавала своего милого голема. А ведь Владычица могла бы быть и мужского пола, только об этом никто не знал…

Юноша в зеркале прикрыл глаза, глубоко вздохнул, расслабляя тело, разум и отпуская свет Владычицы на свободу. Стоял неподвижно, пока не почувствовал: изменения завершились. Открыл глаза – и отпрянул невольно. Тёмные волосы и брови побелели до цвета свежевыпавшего снега, а светло-серая с лёгким зеленоватым отливом радужка глаз теперь напоминала ледяные глыбы, окаймляющие чашу Волчьего логова. Так ведь и Хранитель королевского Ирминсуля, вспомнилось, тоже был беловолосым, с бесцветными глазами, словно выгоревшими от света Ирминсуля, невидимого обывателю.

Звон у двери принудил вздрогнуть и испуганно обернуться на звук. На полу валялся кувшин с вытекающей водой, а над ним возвышалась Жанетта, прижимая ладони к груди.

– Разрешите представиться, – юноша с улыбкой поклонился, – Мар… ой…

Шлёпнул ладонью по лбу:

– Рене! Мне надо привыкнуть к