Тайна Ирминсуля - Юлия Эфф

С чего этот подыгрывает?

Анри представил, как погружается в куб с водой, приглушая слух, и теперь неосторожно выпущенные ими слова казались смазанными, как шелест листьев, и всё же следовавшие за ними звуки невозможно было ни с чем перепутать. Магия прикосновений действовала, поцелуи участились – и установилась звонкая тишина.

Стеклянное сердце разлетелось на миллиард осколков: два силуэта окутал белый свет, и синхронный стон подтвердил второе слияние. Арман, давший слово не делать глупости, поделился своим даром, закрепив связь… Неужели легенда про Лабасский Ирминсуль приобрела сейчас новое значение?

Анри отвернулся к шкафу, упираясь руками в книги. Странно, что голос Некроманта не прокомментировал очередную слабость. Лучше бы заржал, мразь, тогда Анри быстрее пришёл бы в себя.

Ему не нужно было вести Мари к Ирминсулю для доказательства правильности выбора: он и без дерева знал – это его половина, что бы ни напевали матушкины голоса.

Он готов был принести обет чистоты в зимнем вишневом саду Владычицы, не дожидаясь весны, когда стыдливые кроны укроются ароматной пеной и начнут привлекать к себе парочки для взаимных или односторонних клятв. Он бы выдержал три года, преодолевая страсть и её последствия, и не позволил бы никому коснуться её.

Но оказалось, что она родилась не для него, и теперь надежда ходила по пустой комнате, называвшейся прежде сердцем, собирала осколки.

Он обернулся, провёл пальцами под очками, убирая мокрую пелену, и всмотрелся в часы. Вечность застыла последними песчинками, невозмутимо ожидая, когда он переведёт взгляд на звуки, на которые отсчёт не распространялся. Анри заставил себя смотреть на марево, он и так им подарил непростительно много сверх положенного.

Машинально отметил изменения: тонкие лавандовые ленты в ауре Армана стали ярче за пятиминутную вечность, а у Мариэль к оранжевым сполохам добавились сопутствующие бледно-голубые. «Что же он натворил, вишня моя? – с горечью подумал Анри, – что натворили мы?»

Снял очки, и его сразу повело назад, прижимая к книжным полкам. Он слишком быстро отвык от чёткого контура силуэта: сцепленные в замок пальцы, склонившаяся к девичьей шее короткостриженая голова и локоны, змейками заползшие на чужие плечи. И слова, призывающие не останавливаться…

– Хватит! – хрипло сказал он, зная, что последние песчинки упали три-четыре мгновения назад. – Достаточно!

Силуэт замер, неохотно распадаясь на два, отдаляющихся друг от друга. Арман и Мари приводили своё дыхание к привычному ритму, страшась обернуться на того, кто медленно шагал от книжного шкафа.

– Он говорит, что не надо было его злить, – с трудом выговорила девушка, опираясь на спинку софы и вставая. Тяжело взглянула на Анри. – Прости… Ты был прав.

Анри молчал. Розоватая припухшая кайма вокруг её губ была красноречивей логики и побеждала хладнокровие, которое Анри холил в себе несколько лет по советам профессоров. Девушка, коснувшись его руки, пошла к выходу, вытирая губы. У двери остановилась, не оборачиваясь:

– Некромант тоже наказан. За вмешательство. Если это тебя утешит, – положила веер пальцев на полотно двери, медля её открывать.

– Если ты сейчас мне скажешь, что ничего не вспомнил, я… – Анри навис над лохматящим волосы Арманом.

Тот поднялся, отодвинув Анри рукой:

– К сожалению, я вспомнил всё. Нам нужно ехать к де Трасси. Мариэль! – Арман окликнул неподвижную девушку, но она не повернула головы. – Прости и ты меня. Возможно, ты спасла Люмерию.

Девичьи дрожащие пальцы толкнули дверь, и Мари вышла, не прощаясь.

*Я временно отменяю своё слово.

Глава 32. Подарки

Как совершаются дела милосердия в этом городе? В безмолвии, как у нас, в Тибете, или о них говорят громко?

Редьярд Киплинг, «Ким»

Оливер расставил на спальном этаже антипортальные заглушки, как и в замке Делоне. Арман написал вечером коротко новости: сфера, на которую был записан разговор Лоуренса и арауканского посредника, нашлась невредимой и была передана Ленуару.

От инквизитора записки не возвращались. Мари сама устала думать о случившемся, поэтому после третьего неответа решила больше не писать, дать Анри прийти в себя.

О причине своего расстроенного вида по возвращении от Делоне не поведала даже Жанетте, зная её способность остро реагировать на подобные вещи и неспособность справляться с отражающимися на лице эмоциями. Потому что если матушка от дочери не узнает, то догадается по поведению её компаньонки.

Одно нестерпимо хотелось выяснить – что имел в виду Анри, когда спрашивал про видения во время слияния. Перед сном зашла к бабушке. Нана уже приготовила ту ко сну и удалилась помогать Иларии.

–… Это важно? – завершила Мари свой вопрос.

Тринилия, отложившая книгу при появлении внучки, притянула её руку к себе, ободряюще похлопала и погладила пальцами тыльную сторону ладони девушки:

– Конечно, важно. С помощью видений мы познаём суть, скрытую от нас.

– Но ты меня спрашивала об этом, а не объяснила. Почему?

Тринилия ответила вопросом на вопрос, улыбнувшись:

– Инквизитор твой, догадываюсь, интересовался? Раз задалась вопросом, теперь будешь думать. Нет секрета в этом. Камин и огонь – страсть, которую может тебе предложить твой знакомый. Человек он прожжённый в этом вопросе, но, да простит меня Владычица, верю ему – не испортит тебя.

– А липа? – нетерпеливо спросила Мари. Ленуар, и правда, пока казался открытой книгой, и бабушкина трактовка его мастерства поцелуя не удивила. – Я её представила, потому что у них родовое дерево такое было?

Почему имя не выговорилось, сама не знала. Бабушка широко улыбалась, раздумывала перед ответом. Мариэль вздохнула, прилегла рядом, потеснив заворчавшего абитата. Придвинула голову рядом с бабушкиной, рассеянно глядя в потолок, на который светильники и камин отбрасывали рваные движущиеся тени. Бабушкина рука обняла её, погладила по голове:

– Деревья, они ведь за землю держатся, общаются корнями между собой. Так и вы с Арманом выросли вместе, как два дерева в одном саду. Цветение – знак его невинности, любить только учится, страсти не поддавался, женщину не познал толком, другого я и не ждала от твоего видения.

– А если … если бы цветов не было, а вместо них липкины серёжки, зелёные? То, значит, уже влюбился?

– Сама порассуждай. Дерево отцвело, дало семена – готовится дать плоды, какими бы они ни были.

Девушка вздохнула глубоко. Расскажи бабушке всю правду – отругает, наверняка. И достанется тогда не только Мари, обязательно поедет и расскажет родителям Армана.

Как хорошо было под той липой! Видение получилось правдоподобное: Мари в первый раз показалось, будто она даже аромат чувствует, плывущий от мелких желтоватых соцветий. Так прекрасно было дерево, что она не удержалась – коснулась лицом цветочной гущи, пачкаясь в пыльце. Увидела себя со стороны и рассмеялась. А дерево потянулось к ней мягкой зеленью, нежно поглаживая, именно тогда Мари опомнилась. Коснулась ствола обеими ладошками и передала силу ментального дара дереву. Листья трогательно зашелестели, и тонкая ветка перед лицом немного выросла, сбрасывая соцветия.

– Кто придумал эти поцелуи, проверку магий на совместимость? – пробормотала она,