Колоски - Елена Евгеньевна Павлова

видел. Может, нас знакомили? Не помню. Да ну его. Хватит пялиться, меньше знаешь — крепче спишь. Сидит парень, слушает музыку, никого не трогает — тебе какое дело? И Артём, раскрыв книгу, попытался читать. И опять поймал себя на том, что смотрит в окошечко на непонятного парнишку. Да что ж… как наваждение какое-то? Он с досадой закрыл книжку… и икнул. На обложке был нарисован эльф. Глаза, приподнятые к вискам, тонкий нос, высокие скулы. И почти точно такой же эльф сидит вон там, слева. Только волосы чёрные. Крашеный под вампира эльф? Толкиенутый гот? Ужасный хоббит-вампир, моя пррэлессть? Артём нервно хихикнул, потом заржал. Очнись, придурок! Сумасшествие заразно! Пообщался с Валидубами, теперь везде эльфы мерещатся! А чего, собственно, гадать? Подойти да спросить… ага, а потом слушать бредовые излияния весь рабочий день? Спасибо, мы уж так… издали посмотрим.

А куда это он? Ой… Ох…

Пока это существо — назвать его человеком язык уже не поворачивался — пока оно сидело почти без движения, можно было строить хоть какие-то иллюзии на его счёт. А теперь было холодно в животе, и всё сжималось внутри от охотничьего азарта. «Вот оно, вот!», бешено колотилось в голове. Потому что этот толкинутый гот не шёл — он передвигался в пространстве, или сдвигал его вокруг себя, но не шёл, люди не могут, не в состоянии так двигаться! Все пешеходы вокруг сразу показались Артёму марионетками с плохими кукловодами, настолько безобразно расхлябанными или, наоборот, нервно-дёрганными выглядели все их движения рядом с вот этой непринуждённой стремительной пластикой. А всего-то — парень пить захотел и подошёл к ближайшему ларьку за минералкой. Даже у очень хороших спортсменов, даже у мастеров айкидо, даже в балете не бывает такой грации! Сейчас — или никогда! Артём быстро глотнул из собственной бутылки, чтобы унять нервный спазм в желудке и решительно выскочил из ларька, щёлкнув замком. А как его позвать-то, чтобы дураком не выглядеть, если всё-таки это человек? О, очень кстати, там у него непонятки какие-то с Маринкой, продавщицей из ларька.

— Мариночка, привет! «Элэм» мне дай?

— А? — будто очнулась Марина. — Ага. На, — а парнишка уже скользнул прочь, прижимая к пузу бутылку «Святого источника». Артём бросился вслед.

— Эй, парень, подожди! Да постой же, я спросить просто… — даже спина притормозившего парнишки выразила досаду. Потом парень обернулся и не очень дружелюбно уставился Артёму в глаза. И вдруг захотелось повернуться, уйти и забыть. Очень захотелось. Настоятельно, жгуче. Просто нестерпимо. Зелень глаз затопила весь мир, и мир сдался, растворился, остались только эти глаза… и Артём. Какой ужас! То, что он вообще к этому парню сунулся — это гадко, безобразно, грязно, чудовищно! Забыть, скорей забыть, и не вспоминать никогда-никогда-никогда! Фу, какой он мерзкий низкий, отвратительный тип, как он мог подумать, что можно его окликнуть, а тем более попытаться подойти! Этого ни в коем случае нельзя было делать, ни за что, никогда, и забыть про свой позор, скорее забыть, и не вспоминать никогда-никогда… Напор усилился, виски заломило, зазвенело в ушах, перед глазами поплыли круги. Он даже припал на одно колено, с трудом подавляя желание постучаться головой обо что-нибудь твёрдое, хоть бы и об землю. — Нет! Нет! Нет, пожалуйста! — хрипло, пересиливая себя и держа двумя рукам лопающийся череп, прошептал Артём. — Я умоляю, не надо, я скорей умру, чем уйду! Пожалуйста, не надо! Очень больно! — и всё кончилось. Будто бетонную плиту с мозга сняли.

А парень вдруг сморщился, на лице отразилась досада и вселенская тоска. Да фиг тебе, не отвяжусь, и не надейся, тяжело дыша, как после бега, думал Артём, так и стоя перед ним на одном колене. Я, может, всю жизнь о чём-то подобном мечтал, столько всякой чуши перелопатил — а теперь извиниться и откланяться? Да щщазз! Окончательно толкинутые, конечно, делают себе иногда операции — уши вытягивают, разрез глаз меняют. Но ТАКОЕ даже на западе не сделают. Потому что кости черепа таким манером никакая пластическая операция не сместит. Вот сейчас, вблизи, лицом к лицу, это окончательно стало ясно. Скулы совершенно непривычно ориентированы, надбровные дуги сглажены и уходят к вискам вверх, а не вниз, как у людей положено — это что же, у него обзор почти круговой получается, хоть и одним глазом, но чуть ли не за спину себе боковым зрением достанет? Наверно, это было бы уродливо, если бы не было так невероятно, нечеловечески красиво! И глаза не подведены, это ресницы! И никакой пудры на лице, это кожа такая, как мрамор, как алебастр, чуть ли не светится изнутри. Артём понял, что ещё немного, и он понесёт какую-нибудь блаженную чушь, типа: «Я ваш! Позвольте служить вам вечно, до гробовой доски, в доске и за доской», и так далее. Благо — поза к тому располагает. И это несмотря вполне традиционную ортодоксальную ориентацию Артёма на женский пол!

Чудо с тяжелым вздохом достало их кармана нечто вроде сложной свастики, сплетённой из медной проволоки и надетой на шнурок, протянуло Артёму.

— Спасибо! А что это?

— Переводчик, — поморщилось чудо. — Дарю. А ты, случайно, не хочешь повернуться ко мне спиной, уйти и забыть о том, что меня видел? — вкрадчиво спросило оно. Какой голос! Женский, мужской — фиг знает, но замечательный!

— Хочу, — признался Артём, — но не могу! Такое раз в жизни бывает! Ни за что не уйду! Это внушение было, да? А на меня не действует! У меня такая мама…

— Мама? — и так большие, глаза удивлённо расширились.

— Ага, — кивнул Артём, — она так мозги грузить умеет, что и как самого себя зовут, и то забудешь, а я с ней двадцать лет живу! У меня, наверно, иммунитет выработался. Иммунитет — это…

— Я знаю, — печально улыбнулось чудо, и Артём понял, что пропал. Он продаст, предаст, убьёт, умрёт — всё, что угодно, только бы ещё раз увидеть эту улыбку. Позвольте вашим стать шутом, я буду верен… — И ты… давно ты меня заметил?

— Сразу, — губы непроизвольно расползались до ушей. — Ещё когда мимо шёл. А не должен был, да? Так, может, пройдём ко мне? — вскочил Артём. — А то ещё кто-нибудь внимание обратит?

— Никто не обратит, это ты такой… внимательный, — опять вздохнуло чудо. Артём огляделся — и правда, их будто никто не замечал, люди шли мимо, скользя по обоим совершенно равнодушными взглядами.

— Магия, да? — азартно догадался Артём.

— Ох… ну, вот что с тобой