Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

рассвет она встретила уже на своём служебном месте, отказавшись завтракать с семьей и сказав, что у неё срочная работа в конторе. На самом деле она просто не хотела смотреть матушке в глаза и сбежала от этой невыносимой необходимости. Она надеялась, что к вечеру ей станет получше, что она справится с этой жуткой, леденящей пустотой в душе.

Надежды не оправдались, и домой Онирис не хотелось возвращаться просто до стона, до отвращения. Не в силах туда ехать, она отправилась гулять в порт — смотреть на корабли, на парящих белых птиц, на тёмные холодные волны.

Навстречу ей шла Одгунд в парадном мундире и белых перчатках, и сердце девушки немного ожило и встрепенулось, оттаивая под мягким, согревающим взглядом тёмных глаз. Онирис видела портреты госпожи Аэльгерд и хорошо помнила это лицо... Да, просто как две капли воды. На груди навьи-капитана сверкал орден бриллиантовой звезды, она была высокой и очень стройной, точёной, тонкокостной, с длинными руками и ногами, но сильной. Сила чувствовалась в уверенной походке и чётких, несуетливых движениях. Остановившись перед Онирис, она приветственно приподняла шляпу. Острижена она была точно так же, как Арнуг и Эллейв, на щеках носила короткую и бархатистую тёмную поросль.

— Милая Онирис, мне жаль, что нам довелось познакомиться при столь тревожных и неприятных обстоятельствах, — проговорила она таким же мягким, как и её темноглазый взгляд, голосом. — Мой друг Арнуг напел тебе таких дифирамбов, так превозносил тебя, что мне не терпелось своими глазами увидеть избранницу нашей Эллейв.

— И что же, не слишком ли сильно отзывы господина Арнуга приукрашивают действительность? — грустновато улыбнулась Онирис. Настроение было совсем не радостным, и улыбка до искренней и широкой не дотянула, получилась тускловатой, усталой, осенней.

Одгунд смотрела с этой мягкой, задумчивой доброжелательностью, с едва приметно приподнятыми уголками губ.

— Преувеличивают? Отнюдь... Они даже её преуменьшают, — молвила она, мерцая тёплыми и обволакивающими, как отвар тэи, искорками в глазах. — Арнуг восхищается твоим смехом... Понятно и вполне естественно, что сейчас тебе совсем не весело. Однако смею надеяться, что обязательно настанет тот счастливый день, когда я услышу этот волшебный звук.

Слова коснулись сердца Онирис столь же тепло, как взгляд и голос. Она смотрела на Одгунд и понимала: да, пожалуй, теперь вполне ясно, почему госпожа Игтрауд не могла её не полюбить. Они с Арнугом были очень разными, но каждый — достойнейший из достойных. Только таких блестящих капитанов заслуживала госпожа Игтрауд в супруги, только таких прекрасных и любящих её сердец и душ.

— Быть может, ты не откажешься выпить чашечку отвара тэи? — предложила Онирис. — Здесь неподалёку есть одно приятное местечко.

— Кажется, я догадываюсь, какое, — улыбнулась Одгунд. — То, где вы с Эллейв познакомились?

— Именно, — также с улыбкой кивнула Онирис. — Я всегда любила его за уют, а теперь ещё и за то, что там произошла наша с Эллейв первая встреча.

Изящным галантным движением Одгунд предложила ей свою руку, и Онирис вежливо, мягко и осторожно просунула ладонь ей под локоть. И не могла невольно не оценить... опять, как тогда. Рука Одгунд была тоньше, чем у Эллейв и Арнуга, но сила в ней чувствовалась стальная и несгибаемая, непреклонная. Надо полагать, что бриллиантовую звезду она не зря получила. Но гнездилась ли в ней старая боль той битвы? Арнуг потерял в Гильгернском сражении любимую и глубоко чтимую главнокомандующую, а Одгунд — матушку. Но Онирис боялась касаться этой темы: сейчас — не к месту и не ко времени. Не нужно.

Когда они подходили к двери кондитерской на Портовой улице, из заведения напротив высунулась полноватая белокурая хозяйка и помахала рукой.

— Добрый вечер, госпожа Онирис, душечка! Как там избранница-то твоя? Успела моя записка вовремя? Не арестовали госпожу Эллейв?

— Здравствуй, госпожа Данлейв, — негромким, скованным голосом ответила Онирис. — Увы, она в крепости.

Госпожа Данлейв долго качала головой.

— Ай-яй-яй, вот ведь несчастье-то какое! А к нам тут очень суровые господа из следственной конторы приходили, допрашивали муженька моего насчёт того разговора... Желали знать, какие слова брат госпожи Вимгринд о тебе говорил. Обвинить его в оскорблении твоей особы хотят. И правильно! И поделом ему, мерзавцу! — И поклонилась облачённой в мундир спутнице Онирис: — Здравия желаю, госпожа корком! Тебя-то пока не опрашивали насчёт того самого? Ты ж тоже при этом разговоре была.

— Гм, пока нет, — ответила Одгунд, приветственно трогая шляпу и кланяясь. — Но если ко мне обратятся за свидетельскими показаниями, я с удовольствием их дам самым полным образом. Негодяй должен получить причитающееся ему наказание сполна.

— И правильно! — опять с жаром воскликнула госпожа Данлейв. — Ну, больше не отнимаю вашего времени. Приятного вам вечера!

В кондитерской Одгунд сняла плащ, перчатки и шляпу. Косица ниспадала вдоль её стройной, величаво-прямой спины тёмной шелковистой змейкой, а к её тонким, изысканным чертам лица больше пошла бы длинноволосая причёска, чем суровая морская стрижка. Волосы, без сомнения, украсили бы Одгунд, но и их отсутствие её не портило. Её чудесными и мягкими тёмными глазами с пушистыми щёточками ресниц можно было любоваться бесконечно, однако в линии рта чувствовалась твёрдость: там, где нужно, госпожа корком выстоит, не дрогнет.

— Какие пирожные ты любишь, дорогая Онирис? — осведомилась она, собираясь сделать заказ.

Онирис подошла к витрине, за безукоризненно чистым стеклом которой красовались соблазнительные сладости.

— Вот эти, — сказала она.

Одгунд улыбнулась.

— Какое занятное совпадение, — молвила она. — Эти пирожные и у нашей драгоценной госпожи Игтрауд любимые.

— Просто они такие чудесные, что не любить их невозможно, — с лёгким намёком на смешок нашлась с ответом Онирис, немного смущаясь от задумчиво-тёплого взгляда навьи-капитана.

Эти сравнения с госпожой Игтрауд ей, с одной стороны, льстили, а с другой — приводили в замешательство. Но нельзя сказать, что неприятное: внутри что-то нежно ёкало и согревалось.

— Пожалуй, ты права, — сказала Одгунд. — Тебе одно или два?

— Одного будет достаточно. — Онирис, ощущая, что понемногу оттаивает и душой, и сердцем, и телом, с лёгкой улыбкой обводила взглядом привычную и приятную её сердцу обстановку.

Заказ был подан. На пальце у Одгунд поблёскивало точно такое же, как у Арнуга, кольцо из белого золота, а в ухе висела серьга. Ростом она была заметно выше Онирис, но обхват её запястий вряд ли намного превышал тот же размер у девушки. Однако эта