Алая Вуаль - Шелби Махёрин

в твоей жалости.

— Конечно, не нуждаешься. — Нахмурившись еще сильнее, я поднимаю руки в успокаивающем жесте. Хотя мое сердце болит за нее, нам придется применить более прямой подход, если Пеннелопа откажется сотрудничать. Я с содроганием думаю о том, что Михаль может сделать в противном случае. — Может быть, мы можем поговорить где-нибудь в более уединенном месте? Где-то в более комфортном? — Отодвинув пуф у своих ног, я как можно более скрытно осматриваю пол под ним. Возможно, внизу находятся их покои, а подушки ловко скрывают любую дверь. Вот только я сдерживаю стон разочарования. Здесь тоже нет дверей. — Джермейн в твоей спальне, но, может быть, мы перейдем в спальню Бабетты? — Осторожная пауза. — Ты уже убрала в ее комнатах?

— Это не твое дело, свинья.

Я нахмурила брови, услышав это оскорбление. Учитывая ситуацию, эмоциональный всплеск вполне понятен, но этот тоже кажется… преувеличенным. Взвинченным. Похоже, у нее не было проблем ни с Михалем, ни со мной, пока мы не упомянули Бабетту, и она бы сразу поняла мою связь с Шассерами.

— Не нужно враждовать, Пеннелопа. Мы просто пытаемся помочь. Если бы ты могла ответить на наши…

— Я уже сказала вам все, что нужно знать. — Она говорит с резким, режущим слух окончанием, ее голос едва ли может пустить кровь. — Мы закончили? Джермейн любит ждать еще меньше, чем делиться. Кто знает, что он может натворить, если я оставлю его одного надолго? — Запрещающая улыбка. — А мы все знаем, как Эпонина не приемлет насилие — кровь никогда не отстирывается от мебели, не так ли?

— Белый уксус помогает. — Михаль, не отрываясь, продолжает изучать ее, сцепив руки за спиной и отказываясь двигаться. Его тело снова стало совершенно неподвижным. — Полагаю, охотники обыскали помещение во время допроса?

Пеннелопа насмешливо хмыкнула, словно не впечатлившись.

— Конечно, обыскали.

— Все?

— Все. — Она взмахивает руками, охватывая всю комнату, и пристально смотрит прямо в глаза Михаля. Почти слишком сильно. — Они не нашли ничего интересного. Разговор окончен, и я ухожу. — Она направляется к лестнице, но останавливается перед самым подъемом. Ее губы кривятся. — Эпонина еще услышит об этом, ночной бродяга. Надеюсь, ты любишь плавать.

Глава 34

И Долгая Обида

Мы молча смотрим ей вслед. Затем…

— Что это было? — Я недоверчиво поворачиваюсь к нему лицом. — Ты что, совсем лишился рассудка? Весь смысл посещения этого места заключался в том, чтобы обратиться к ней за помощью, посочувствовать ей и очаровать ее, оказать мягкое давление, если все остальное не поможет…

Он закатывает глаза и обходит меня.

— Мы расследуем дело убийцы, Селия, а не приглашаем его на чай.

— И что теперь? — Пробираясь за ним через яму, я едва не наступаю ему на пятки, а потом все-таки наступаю, и он рычит, поворачивается со смертоносной скоростью и снова заключает меня в свои объятия. Отлично. Тем лучше ткнуть его прямо в его идиотскую грудь, что я и делаю. Самым решительным образом. — Что теперь, о Безжалостный? Эпонина не просто так отправила нас к Пеннелопе, и из-за тебя они с Джермейном, возможно, в эту самую секунду замышляют наш мучительный и безвременный конец. — Я снова тыкаю его. А потом еще раз для пущей убедительности. — Ну?

Он смотрит на меня сверху вниз, пока мы поднимаемся по лестнице.

— Что?

— Чего ты надеялся добиться, издеваясь над ней таким образом? Что мы получили?

— Гораздо больше, чем ты думаешь, — холодно отвечает он, — О Блистательная.

— Я польщена, правда, — я притворно сжимаю грудь, — но поскольку куртизанки спрятали свои комнаты, я сомневаюсь, что мы сможем просто войти к Бабетте без разрешения, не говоря уже о том, чтобы тщательно ее обыскать. Для этого нам и нужна Пеннелопа.

— Как быстро ты забываешь, что я уже бывал здесь раньше.

— Как это относится к делу?

— Я знаю, где находятся комнаты куртизанок.

— О. — Я моргаю на него, и тепло приливает к моему лицу от его значения. — О.

— Как бы восхитительно я ни выглядел, — его глаза темнеют, когда мы останавливаемся возле одного из огромных каменных каминов, — это невероятно отвлекает, а у нас всего полтора часа до восхода солнца. — Поставив меня на ноги, он кивает на черный огонь перед нами. — За пламенем находятся комнаты куртизанок — одна из самых изобретательных мер безопасности Эпонины. Туда нельзя войти без благословения куртизанки. — Его тонкий акцент на слове благословение заставляет меня нахмуриться, но он продолжает, прежде чем я успеваю задать вопрос. — Те, кто пытается это сделать, сгорают в считанные секунды. Это Адский Огонь, вечный огонь, наложенный много лет назад самой Ля-Вуазен.

— Я знаю, что такое Адский Огонь. — В начале этого года такое же черное пламя охватило весь город Цезарин, включая склеп моей сестры. Я с трепетом смотрю на смертоносные усики, и в ту же секунду фиалковоглазая куртизанка выходит из камина, расположенного рядом с нашим, и проходит прямо сквозь пламя, словно задняя часть дымохода является чем-то вроде двери. Так оно и есть, понимаю я, возвращая куртизанке озадаченный взмах руки. За пламенем нам подмигивает золотая дверная ручка. Мой взгляд возвращается к Михалю. — Что за благословение может позволить нам пройти через Адский Огонь невредимыми?

— Это не совсем благословение. Это лазейка в магии. — Он проводит рукой по камину, словно проверяя, нет ли пыли, но его пальцы задерживаются на замысловатых витках и формах слишком долго, чтобы быть случайными. Его глаза изучают их слишком пристально. Некоторые я узнаю — например, змею и широкую зияющую пасть Абаддона72, демона бездны, — а другие нет. — Как и все ведьмы, Ля-Вуазен вплела в свои чары лазейку: куртизанки могут пройти сквозь пламя без вреда, как и все, кого они благословят поцелуем.

Поцелуй.

Я слабо повторяю эти слова.

— Ты… ты хочешь сказать, что для того, чтобы попасть в комнаты Бабетты, куртизанка должна… поцеловать нас. — Он отрывисто кивает, прежде чем направиться к следующему камину. Но этого недостаточно. Этого недостаточно, и это внезапно становится самым нелепым планом, который я когда-либо слышала. Сотня других вопросов уже созрела на моих губах, когда я поспешила за ним. — Только куртизанка, которой принадлежит комната, может дать свое благословение, или все куртизанки имеют доступ ко всем комнатам? Если первое, то как мы сможем получить благословение Бабетты, которая, по сути, мертва? — Когда я снова наступаю ему на пятку, он поворачивается и пристально смотрит на меня. Возможно, когда-то этот взгляд заставил бы меня замереть, но теперь он только подстегивает меня. — Разве просьба войти в ее комнаты не вызовет подозрений? И