Леди удачи. Все пути… - Белоцерковская Марина

Услышанное потрясло Симеона. Еще в ранней юности, твердо уверовав в свою богоизбранность, исключительность, послушник, не выбирая средств, шел к власти. Пределом мечты ему казалась мантия епископа или патриарха. Недрогнувшей рукой он убирал всех, кто становился на его пути, и вдруг в один день, в одно мгновение оказалось, что жертвы напрасны, что мечта, к которой он шел напролом, мелка и игрушечна. Горячечному взору немолодого уже монаха грезились царские палаты, в ушах стоял праздничный перезвон колоколов. Поднять бы ему смуту, да смертельно испугала Амвросия-Симеона жестокая расправа Петра над Софьей и ее опальными стрельцами. Затаился инок в обители, отдалился от братии, денно и нощно молил Бога о чуде. И свершилось! Послал Господь книгу вещую. Быть бы ему, Симеону, царем, так явились гости незванные…

* * *

— Что будем делать? — Ксави перешла на английский (кажется, его царевич знает плохо). — Надо запрашивать Центр!

— Какой там Центр?! — махнула рукой Джоанна. — Времени в обрез. Если сегодня же не отправим книгу и не отбудем с Натальей Алексеевной к Петру в Санкт-Петербург, то вряд ли туда вообще попадем в ближайший месяц. Решать надо. Здесь и сейчас!

— Чего там решать? Нет в истории Симеона, нет! Никто о нем не знает. Убрать его — и всё!

— Да что ты заладила: «Убрать! Убить!». Ты хроноразведчик или граф Дракула? И нечего влезать во всякие исторические коллизии. Наша задача — добыть Ключевского, а не дворцовые недовороты устраивать! А с этим наследником престола российского они уж как-нибудь без нас разберутся.

— Слушай, так он же уже начитался. Вдруг и правда, поможет какой-нибудь дровеняке на голову Петра опуститься! Нельзя его оставлять с такими знаниями!

— Нельзя, — согласилась Джоанна. — Надо будет ему устроить маленькую гипноамнезию. Так, чтобы последнюю неделю напрочь забыл. Но это все после того, как отправим книгу.

— Угу! — кивнула Ксави. — Будем брать! — и, закатав рукава, подошла к иноку. — Давай сюда книжицу, Семен Алексеич!

Казначей вскочил и, захлопнув сундук, заслонил спиной маленькую нишу в стене. Глаза его в красных прожилках усталости и отчаяния бешено сверкнули:

— Изыди, сатана!!! Не дам, хоть убей!!!

— Мы-то убивать не будем, — Джоанна закинула ногу на ногу и, покачивая ею, задумчиво посмотрела на Амвросия. — Нам-то убивать незачем… Этим князь-кесарь займется… Может быть… Если мы с вами этого захотим…

В эту секунду за плохо прикрытой дверью грянули крики: «Горим!!! Пожар!!!», и в келью просочились струйки дыма. Ксави хлопнула себя по лбу и с возгласом:

— Пожар в монастыре! Тор же предупреждал!!! — вылетела из сокровищницы.

Джоанна, проводив ее встревоженным взглядом, вновь повернулась к Амвросию. И вовремя. Она едва успела увернуться от удара ножом.

— Ах, вот как! — Джоанна, в мгновение ока выбив из трясущейся руки инока нож, скрутила его по всем правилам самбо, джиу-джитсу и милицейского ликбеза. Так что, когда в скарбницу вернулась измазанная сажей Ксави, глазам ее открылась следующая мизансцена: посреди кельи, уткнувшись лицом в земляной пол, лежал наследник престола и яростно мычал сквозь кляп из рукава собственной рясы. А слегка всклокоченная Джоанна сидела на нем верхом, стискивая его скрученные за спину руки.

— Что сие значит? — подняла бровь Мари.

— Этому… мафиози надоело изображать у тайника подвиг Матросова, — буркнула Джоанна, — и он решил продолжать уголовщину, — она кивнула головой на валяющийся рядом нож. — Да только не учел моей подготовки, мечтатель. Ксави! За сундуком в стене — ниша. Судя по некоторым признакам, книга там.

Мари кивнула и подошла к стене.

— Где-то здесь… — бормотала она, шаря в нише рукой. — Ага! Есть, кажись!

Амвросий отчаянно зарычал и рванулся. Джоанна, потеряв от неожиданности равновесие, шлепнулась, выпустив монаха. Тот взвился и, схватив с пола нож, бросился к Мари.

— Ксави!!! — заорала Джоанна.

Та резко обернулась и, прежде чем Амвросий успел замахнуться, шарахнула ему по переносице увесистым томиком Ключевского. Казначей взмахнул руками, выронил нож и кулем осел на пол. Ксави повертела в руках книгу, пробормотала что-то вроде:

— Иногда и историки на что-то годятся, — и, склонившись над несостоявшимся монархом, констатировала:

— Обездвижен. На некоторое время.

— Очень кстати! — Джоанна поморщилась, потирая ушибленный локоть. — Ксави! Прикрой дверь. Будем готовиться к перебросу!

Глава 72

Любишь кататься — катись к чертовой матери!

— Нетути их, матушка! — Фросина пушистая головка растерянно торчала из дверей царевниной светлицы с риском быть прищемленной. — Бают, как поехали с тем чернявым иноземцем, так досель и не ворочались.

Наталья Алексеевна в сердцах бросила в сундук только что добытое оттуда платье.

— Уж небо вызвездилось! — расстроенно сказала она. — Неужто случилось что? Ведают же, что поутру в путь! А у них и сундуки еще не собраны. Я-то думала, подмога мне в дороге будет. Да и Петенька строго наказывал привезть их. Где ж они, а?

Фросины преданные глаза продемонстрировали полное недоумение.

— Ну, поди, еще покарауль! — махнула рукой царевна.

Дверь послушно захлопнулась.

— Те-етенька! Ну, те-етенька Наталья! — донесся из угла горницы плаксивый детский голосок. Среди ярких нарядов, разбросанных повсюду, не сразу можно было заметить девочку лет восьми. — Ну, возьмите с собой!

— Ты еще, прости Господи! — окончательно вышла из себя царевна. — Сказала уж: путь далекий — утомишься! Вон слабенькая какая — всё за обедом перебираешь: то не хочу, да сё не хочу! Иди к маменьке с глаз моих!

— Да-а, а небось Аничку с собой возьмете! — хлопала мокрыми ресницами девочка. Судя по ее зареванной мордашке, переговоры длились уже давно и безрезультатно.

— Да кто ж тебе такое сказал?! — возмутилась Наталья Алексеевна. — Ни единого дитяти с собой не берем.

— А Анька говори-ила! — губы девочки дрожали. — Я братца Алешеньку сколь времени не видала, а меня опять не беру-ут!

Царевна схватилась за голову:

— Да берут! Берут, только уймись, Прасковья! Поди к маменьке — коли и она согласна, поедешь!

Юная Прасковья, просияв, повисла на шее Натальи Алексеевны и, чмокнув ее в щеку еще мокрыми губами, умчалась, подскакивая на бегу, как жеребенок.

— Ну вот! — царевна всплеснула руками и почти упала на скамью у раскрытого сундука. — Еще хлопот недоставало! Что делать теперь, Никита Иваныч? — беспомощно обернулась она к сухопарому седому дядьке, взиравшему на эту суматоху со спокойствием фаталиста.

— А чего ж? Укладываться будем, — невозмутимо ответствовал тот.

— Так ведь теперь повозка новая нужна! Я-то хотела в своей зимней с актерками моими — с англичанками ехать, а теперь что? Куда Пашеньку девать?

— К Катерине посадим. Как-никак «тетенька».

— Что ты, Никита Иваныч, и впрямь! — махнула рукой Наталья Алексеевна. — Их возок и без того забит: Катерина, да девки Меньшиковы, да сундуков сколько! Они уж и то грозились Петрушину карету занять!

— А пусть их занимают. И Прасковье Ивановне там по сану будет.

— Да ведь у кареты ось треснута еще со Спаса, или ты запамятовал? Всё тянули заменить, вот и дотянули.

— Вроде крепкая еще… — засомневался старик.

— Так ведь сколько верст ехать! Она под Катиными сундуками еще за заставой переломится! — царевна совсем расстроилась.

— Да-а… — протянул дядька. — Слышь, матушка… А коли иноземок наших — Машу да Анну в карету усадить? Они, небось, втрое легче будут. И вещей у них чуток. А царевну Прасковью к тебе…

Лицо Натальи просветлело:

— И впрямь! Как я сразу не подумала? — но тут ее красиво очерченные брови сдвинулись к переносице: — А не зазорно ли: царева карета с гербами да вензелями, а седоки — иноземцы? Как мыслишь, Петр Алексеич не осерчает?

— Не должон бы. Государь пустяками завсегда брезговал, не будет он с вензелями считаться.