Похищение чародея - Кир Булычев

В мозгу у меня — никак не мог я к этому привыкнуть — прозвучали слова переводчика:

— Сюда идут люди. Много людей.

— Разумеется, — сказал я спокойно, — меня ищут. И если хоть волос упадет с моей головы, вы дорого за это заплатите!

Сато поднял руку, умоляя меня замолчать.

Затем он обратился ко мне:

— Я отпущу тебя, уважаемый господин Матур. Но умоляю, не говори никому, что тебя посмели ударить. Я не хочу, чтобы наказание упало на головы невинных женщин.

— Не беспокойся! — сказал я насмешливо. — Полетит только твоя голова.

Видно, эти мои слова были тактической ошибкой. Гнев японца сразу же обрушился на голых дикарей.

— Я их уничтожу! — закричал он. — А сам убегу!

И с этим криком Сато кинулся вверх по склону, а По-из обратился ко мне:

— Умоляю вас, директор Матур, спасите моих соотечественников.

— Но как я могу им помочь? Хотите ли вы, чтобы я поспешил навстречу моим друзьям, которые меня ищут, и поторопил их?

Несчастный переводчик отрицательно покачал головой.

— О нет, только не это! — воскликнул он. — За это время Сато убьет всех остальных. Только на вас наша надежда! Поспешите же, спаситель!

Я понял, что переводчик прав. Если я не спасу дикарей, таких ценных для этнографической науки, то они погибнут и нам некого будет изучать. Я помчался вслед за японцем и успел в пещеру как раз следом за ним.

Все дикари, человек пять-шесть, не больше, сжались испуганно у стены.

— Я сейчас вас убью! — закричал хрипло японец.

Дикари упали на колени и простирали к нему тонкие руки, умоляя пощадить. Но Сато был непреклонен. Он выхватил из-за пояса острый штык и устремился к молодой хрупкой девушке-переводчице.

— Только не она! — закричал По-из. — Кто угодно, но только не она!

Сато хохотал дьявольским смехом.

— Остановись, несчастный! — произнес я тем громовым голосом, который возникает у меня в минуты душевных переживаний.

— И не подумаю! — настаивал японец.

И я вложил в свою фразу все благородство моей души:

— Я согласен быть заложником!

— В каком смысле?

— Ты пощадишь этих несчастных. Я же останусь с тобой. И если ты решишь, что твоей поганой жизни что-то угрожает, вот моя открытая грудь. Ударь в нее ножом, но пожалей несчастных!

Сато задумался.

Дикари, все как один, упали передо мной на колени, благодаря за спасение их жизней.

Я понимал, что хитрый японец сообразил, что я как заложник стою в тысячу раз больше, чем все голые дикари вместе взятые.

— Согласен, — сказал он. — Только ты пойдешь вместе с нами в мое тайное убежище.

— Хорошо, — ответил я. Я купил главное — время! Я купил жизни дикарей. Человечество этого не забудет.

— Собирайте припасы! — приказал Сато. — Кто сколько может унести. Мы уходим в тайное убежище.

Сато первым вбежал в пещеру. В полутьме я смог разглядеть ход в следующее помещение.

— За мной! — приказал Сато.

Мы, нагруженные связками луковиц и кореньев, плодами и стеблями растений, поспешили за японцем.

Раздался скрежет.

Я не сразу понял, что Сато поднимает плиту в полу, которая перекрывала скрытый от наблюдателей тайный ход.

Мы все спустились в узкий коридор. Там было холодно.

Сато закрыл плиту и велел нам идти вперед. Сам же он остаются сзади.

Мы шли довольно долго и наконец впереди увидели свет.

Подобно заблудившемуся в пещере Тому Сойеру, мы побежали на свет и вскоре оказались перед выходом из пещеры.

Этот узкий выход вывел нас в небольшую глубокую котловину или кратер между двух горных пиков. Дно котловины было занято небольшим озерцом.

Там мы долго стояли, ожидая Сато.

Но каково было мое удивление, когда вместо Сато из черного круга — тайного выхода из пещеры появилась, щурясь, Анита Крашевская!

И только после нее вышел Сато.

Юрий Сидорович Вспольный

На этом я позволю себе отнять слово у директора Матура, потому что чем дальше, тем больше он отступает не только от истины, но и от здравого смысла. Здесь имеет место лавинообразный эффект лжи. Стоит тебе начать лгать, как требуется оправдание лжи. На ложь накладывается новая ложь. И так далее…

Стоило директору Матуру солгать относительно мотивов своего поведения, которые не имели ничего общего с заботой о голых людях, а диктовались лишь страхом и надеждой добыть мешочек с рубинами, как ему пришлось вносить коррективы в описание бегства из пещеры.

Я не хочу цитировать его записи далее. Одна ложь влечет за собой другую, и постепенно Матур погружает читателя в мир, полностью вымышленный. Возникает образ самоотверженного героя, благородного и бескорыстного Матура, который не только спасет сейчас голых дикарей, но и сохранит мир на Земле.

До появления в пещере Аниты Крашевской я мог опираться лишь на сомнительные записки Матура. Но рассказ Аниты позволяет все расставить по местам.

* * *

…Аниту подвела наблюдательность.

Лучик ее фонаря коснулся щели в полу. В тот момент Сато, прежде чем закрыть плиту в каменном полу и поспешить вслед за своими подданными, решил кинуть последний взгляд на пещеру, полную недругами. Вот с этим взглядом и встретились глаза Анита. Анита ахнула — этот возглас я услышал, но не придал ему значения — и поспешила к щели в полу, чтобы выяснить, кто там таится. В отличие от жителей планеты Дом и директора Матура, эта польская паненка, представительница славного и древнего шляхетского рода, была лишена чувства страха[9].

Сато, понявший, что его раскрыли, принял единственно возможный вариант поведения: он действовал быстро и безжалостно — плита откинулась, жилистая рука унтер-офицера схватила Аниту, и, потеряв равновесие, она ухнула в подземелье. Плита тут же легла на место. Потому наши поиски и ни к чему не привели.

А о том, что произошло дальше, Анита рассказала мне только после освобождения.

Анита Крашевская

Вместо того, чтобы позвать на помощь, я направилась к черной щели, из которой кто-то выглядывал — по крайней мере луч фонаря отразился в чьих-то зрачках. Я решила, что меня разглядывает какой-то зверек, затаившийся в щели. А щель была такой узкой, что тигр там бы не уместился. Поэтому я и подошла поближе и даже наклонилась над щелью, чтобы разглядеть «зверька».

Именно в это мгновение плита откинулась, словно канализационный люк, неудачно ударила меня по лбу, отчего я на мгновение «поплыла» и качнулась вперед. Этого мгновения «зверьку» оказалось достаточно, чтобы рвануть меня к себе.

Мое следующее воспоминание — это неприятное ощущение того, что ты половая тряпка и тобой вытирают камни, чтобы прибрать нору к визиту соседа-крота.

Окончательно я пришла в себя уже на свету.

Я сидела, прислонившись к каменной стене, вертикально уходившей в небо. Казалось, я нахожусь в гигантском стакане, на дне которого осталось немного серой воды, — такими отвесными и высокими были скалы, окружавшие долинку, в которую я попала. Густой выше человеческого роста кустарник и купы невысокого бамбука росли на кольце гальки, отделявшем воду от стен. Место было неуютное, зловещее, пришедшее из страшной сказки. Словно именно в таких стаканах драконы высиживают свои лиловые яйца.

Голова гудела. Я провела пальцами по спутанным волосам и подпрыгнула от неожиданной боли — на макушке у меня была огромная кровоточащая шишка.

Когда я открыла глаза вновь, то увидела наконец и самих голых людей.

Они стояли в некотором отдалении от меня, в низком кустарнике, спиной к скале.

А на берегу озера, глядя в серое небо, стоял их начальник, который в отличие от остальных был не голым, а облаченным в шорты, переделанные из армейских брюк, и в древней английской каске, из-под которой торчали длинные черные космы. Он был, очевидно, китайцем или японцем, тогда как прочие голые люди принадлежали к европеоидам, но отличались своеобразным зеленоватым цветом кожи.

Мое внимание было привлечено еще одной человеческой фигурой, которую я увидела не сразу, потому что она таилась за кустом, присев на корточки. Не подумав о последствиях, я обрадовалась и не скрыла своей радости.

— Господин Матур! — закричала я. — А мы так за вас боялись!

Забыв о своей ране, я вскочила на ноги и побежала к родной душе — пану директору газированной воды.

Тот почему-то не выразил никакой радости по поводу моего появления и всем телом стал отворачиваться от меня. Но опоздал. Я уже обогнула куст и оказалась рядом.

И тут я поняла причину странного поведения индуса: он был абсолютно гол. Катастрофически гол. Нагота очень толстого пожилого человека — это особый вид кошмара, даже в музее восковых фигур такую фигуру нельзя выставить — беременные зрительницы будут преждевременно рожать лягушат.