Мяч, оставшийся в небе. Автобиографическая проза. Стихи - Новелла Матвеева

Исповедь «мимозы»

Кто верит, что я «ничего не видала,От подлинной жизни в отрыве», —Не знает,Что я далеко забредалаИ видела почки на иве.

        Я видела снег, облепивший полозья,        И зелень рассады под градом        И то, как, набычась, мотает предфозье        Цветами, растущими рядом.

Я видела:На дождевом бездорожье,Где нет на рябинах коралла,Неверная почва пружинит, как дрожжи,А верной — становится мало.

        Я видела, как собеседник лукавит —        По холоду глаз его. Эка! —        Я видела даже, как многие фавят        Всю жизнь — одного человека!

«Мимозой тепличной» молва окрестилаМеня. А не в той ли «теплице»Я видела, как замерзают чернила?Как пишешь, надев рукавицы?

        В стихах моих оранжерейность искали.        Не в этой ли «оранжерее»,        В промёрзлых углах расцветая,                                                   сверкали        Из снега и льда орхидеи?

Что видела я, чтобы хвастать так яро?Каких-то семьсот ограблений,Две с лишком войны, единицу пожараДа несколько штук выселений.

        Я видела:        С неба снежинки слетали        На вышвырнутые пожитки…        Помилуйте!        Это ЖИТЬЯ не видали.        А ЖИЗНЬ мы видали. В избытке!

И прописи школьные в глаз мне не суйте,Её восхваляя суровость.Ступайте к другим и другим указуйте.А нам — и диктанты не в новость.

1997

Честертон

Просили его унывать,Молили его унывать,Но он стоял на своёмИ не хотел унывать.

        Золя ему в ухо жужжал,        Что мир отменно блудлив;        Толстой резину тянул        Почти на тот же мотив:

Что мир, конечно, хорош,Но счастью в нём — не бывать…А он — стоял на своёмИ не хотел унывать!

        Просили его унывать,        Молили его унывать.        «Отстаньте!» — он им отвечал        И не желал унывать.

Просил его царь Соломон,Молил его скальд Оссиан,Просили — валялись в ногах! —И Фрейд, и весь его клан.

        А там уж и Старость: «Пора        Позиции, — шепчет, — сдавать!»        Но он        Настоял на своём        И не захотел        Унывать.

4, 6 ноября 1997

Жёлудь

Близ дубов я подбираю жёлудьИ в карман кладу, как лазурит,Потому что жёлудя тяжёлостьМне о ценном, цельном говорит.

        Оттого ли, что, лошадно-гладок,        Ливнями налит, бочарно-бур,        Этот тип с оттенком старых кадок        Кажется тяжёлым чересчур?

Он карман мне тянет; он в подкладкуУкатиться может (ватник рван),И приходится мне для порядкуСнова лезть за жёлудем в карман.

        Помню жест мой в том краю далёком;        Жест, который мог бы ненароком        На безлюдье важности нагнать!        Так часы (с цепочкой и с брелоком)        Из жилетки                         под любым предлогом        Извлекает завтрашний магнат…

Жёлуди мои в лесу зелёном!Все вы (я ищу вас до сих пор!)Были с репетицией, со звоном;Все — как серебро и мельхиор!

        Где ты, чаща с полукруглым входом?        Где поэт, привыкший год за годом        О серьёзном будущем радеть?        И на каждый жёлудь —                                          Гесиодом[70]        Техники, — как на часы с заводом,        Как на вещь прекрасную глядеть?

Принято на свете между всемиНа часы глядеть — «Который час?»Жёлудь, жёлудь!                         Покажи мне время,Навсегда ушедшее от нас.

1 декабря 1997

Святочная фантазия

Пумперникель с НикербокеромЗасиделися за покером.Из окна у них видна былаКрыша противоположная:Тополь, облетевший наголо,Нёс ей снежное пирожное.

Пумперникель с НикербокеромЕли каперсы с картофелем.В это время хлопья выткалиКрышу с дымовыми трубами,Облицованными плитками,Точно пряниками грубыми.

Пумперникель с НикербокеромПодрались, как шкипер с докером.А в окне у них видна былаТа же крыша (в третьем действии),Переписанная набелоПервой вьюгой Равноденствия.

Никербокер с Пумперникелем,Баламуты превеликие,Успокоились и началиМыть посуду после ужина.(А за стёклами маячилаКровля с лесенкой завьюженной.)

Пумперникель с Никербокером,Добряки голубоокие,Чай допили — к синим сумеркамПод рождественскою ёлкою.…В окна другу машет с улицыНикербокер треуголкою.

Никербокер с ПумперникелемБыли выполнены грифелем.Крыша — чуть была завьюжена:На ней лесенка студёнаяСеребрилась, как жемчужина,В виде лесенки рождённая.

Пумперникель с НикербокеромЗавтра встретятся за покером…

28 декабря 1997

Губернаторство Санчо на острове

Эта притча о том, как Простак не побрезговал жутьюНенормальности друга. О том, как лукава Мечта…Эта притча о том, как простилися у перепутьяПолоумие и Простота.

Эта притча о том, как Простак изловился «на мушку»,Как его наградили смешным деревянным конёмИ столкнули — в доспехах картонных — на остров-игрушку.(И как БЕДНЫЙ ПРОСТАК ЗАМЕЧАТЕЛЬНО ПРАВИЛ НА НЁМ!)

Эта притча о том, как доверчив мужик и незлобен,И о том, как другие над ним потешаются всласть.И о том, что никто мужику уступить — не способенНастоящую власть.

Эта притча о том, что — чем злее ылита и прытче,Тем труднее поверить в ылитников «герцогский» род.Эта притча о том, что… сия невесёлая притчаДо глухих — не дойдёт.

Март, октябрь 1997

Родина

Лёд на берёзе подтаял чуток, —Мшистая тень подо льдом.Смотрится в пасмурный снежный потокНаш покосившийся дом.

        О золотые родные места!        В том подмосковном лесу        Не в переводе, а прямо с листа        Я прочитала весну…

Сослана к соснам веленьем судьбы,К листьям берёз молодым,Я полюбила большие дубы,Ветер, фиалки и дым…

        В сумерках серых опилки красны.        Быстро просохшие вдруг,        Щепочки светятся… Ветер весны        Рвёт медуницу из рук…

Вечер. Черёмухи выход немой.В воздухе — с гулом — жуки.Белые платья… Внакид — пиджаки.Смех под гармонь…А зимой —

        Снег, перевитый на вьюжной юле,        Кровь леденящий мороз,        Толпы молящихся в солнечной мгле,        Бьющих поклоны, берёз;

Их ностальгически-нежный хрусталь,Как бы нездешний уже! —Коего, — словно отъехавшей, — жальДаже оседлой душе…

        Дней протекал несжимаемый круг.        К нам не цеплялись никак        От новолуний — опущенность рук,        От полнолуний — тоска.

Разве бывали «магнитные дни»?Что мне могло помешатьСкладывать песни? Садиться на пни?Воздухом вольным дышать?

        Кольцами в омут закат уходил,        Месяцем падал на дно…        Век (не «магнитный», не «лунный») щадил        Старых и малых — равно.

Так отчего же,Безумью под стать,Всё исказилося вдруг?Знать, не положено людямРоптать,Бурю подкармливать,Жар нагнетать,ПлакатьИ рваться за круг.

18, 21 декабря 1997

Такое впечатленье