Меч Шеола - Николай Ярославцев

Кикиимора вздрогнула, услышав страшные слова, и остановилась, словно на стену натолкнулась.

— И дернуло же тебя за язык, сучок ты старый. — Возмутилась она. — Помолчать не мог? Обязательно ляпнуть надо было? И без тебя знаю, что черной и склизкой коряжиной среди болота красоваться.

Влада с испугом обернулась. Не верилось, что этой вздорной, но беззлобной берегине уготована такая страшная учась.

— О тебе пекусь… Начал оправдываться леший. — По всем дням думаю да гадаю, как ты там одна на всем этом болоте? Вокруг меня хоть лес весело шумит, птицы поют, звери разные бегают. А вокруг тебя болото гнилое и пиявки.

Но кикимора не ответила ему. Опустила голову ниже плеч и брела, бездумно передвигая ноги. Ветхое платьишко с чужого плеча, болталось на ней, как на палке и на каждом шагу цеплялось за ветки, за сухую траву. Влада, глядя на нее, совсем расстроилась. И беригиню жаль до слез, и великана лешего. И всех, кого Род приставил к земле ее богатства для людей хранить.

— Не печалься, тетушка. — Принялась она успокаивать кикимору. — Конец, сколько не проживи, у всех один.

Берегиня долго не отзывалась. Потом нехотя проворчала.

-Конец то один, девонька, кончина разная. — Оглянулась по сторонам и крикнула Радогору, который ушел далеко вперед. — Забирай, парень, на шуйцу круче. А там и дух переведем.

Приостановилась, выискивая между деревьями своего древнего поклонника и важно распорядилась. — А ты, пенек говорливый, далеко не убегай. Здесь жди, встречать будешь, если суждено вернуться будет. Тогда, может, и скажу тебе что…

— Уж сколько раз обещала. — Ворчливо пробасил леший.

— А то ты сам не знал, как не просто девицу уломать! — И снова позвала Радогора. До кромки дрягвы рукой подать. Здесь остановимся. Дальше уж кусок в горло не полезет. А если и полезет, то вместе со всякой всячиной. Мухи, мошки… А комары здесь какие! Объедение!

— Тетушка! — Возмутилась Влада.

— Говорю, как есть. Сами увидите, каково мне жить здесь. — Берегиня даже не заметила, или сделала вид, что не заметила, как Владу передернуло от отвращения. — Сама до сих пор не могу понять за что, за какие такие грехи, меня в это болото сунули? Других не хуже была. И телом гладкая, и всем прочим, чему положено у нашей сестры быть, издалась.

— Язык у тебя, девка, за версту впереди тебя бежал. — Вмешался леший.

— Скрывать не стану, бойка на язык была. Так это ли грех. У Яги норов не легче, а счастье привалило. С людьми живет, в тепле и сытости. Очаг семейный бережет. Или домового взять. Ведь посмотреть не на что! Мелочь! Весь с ладошку. А уж по вредности всех превзошел. И другие такие же. Гуменник, конюшенник…. То хвост у лошадей переплетет, то гриву в колтун собъет. И все им с рук сходит. Едрит… А люди по своей глупости еще и задабривают их. И сырым, и вареным им прут.

Завелась кикимора, не остановить. Сразу все обиды, что за долгую жизнь накопились, торопится выплеснуть. Только успевай уши подставлять.

Радогор и Лада, пока она выворачивала перед ними свою душу, успели и хлеб нарезать и кое — какие припасы на холстину выложить.

— Садись, тетушка. — С улыбкой позвала ее Влада. — утешься тем, что бабушка Копытиха нам в дорогу собрала.

Услышав это, кикимора взбодрилась и даже немного повеселела. Подсела к ним, уставив острые коленки в подбородок и внимательно оглядела стол.

— Еще подругой зовется. А про пироги забыла. — Проворчала она, берясь за хлеб и с треском разгрызая луковицу. — сама бы побегала при такой то еде день деньской, поскакала бы с кочки на кочку, посмотрела бы я на нее тогда. Долго бы ноги протаскала?

Но скоро успокоилась.

-Теперь уж не до разговоров будет. — Деловито предупредила она. И горделиво подняла голову. — Моим следом пойдете. Сухой ногой проведу. Подошвы не намочите.

Радогор промолчал. Сидел, глядя остановившимся взглядом на врана, толкая ему в раскрытый клюв мелко порезанное мясо, изредка прищелкивая языком. Подражая языку вранов.

Когда в горле птицы исчез последний кусок, вран развернулся, сделал несколько мелких шагов, взмахнул крыльями и поднялся над деревьями и направился к болоту.

— Впереди я пойду, тетушка. А ты поправлять будешь, если не туда ступлю. — Мягко, но вместе с тем решительно сказал он, закидывая на плечо мешок.

Кикимора вспыхнула от обиды, но Радогор не позволил разгореться пожару.

Моему врану не все здесь нравится. — Пояснил он. Влада пойдет за мной. А тетушка будет смотреть со спины.

Последние слова сказал, уже подходя к кромке болота. Остановился, внимательно всматриваясь в заросли густой травы, поднимающейся вдоль кромки болота. И осторожно развел ее своим мечом.

— Стойте здесь, пока не позову. А лучше отступите и схоронитесь за спиной у лешего. Он хоть и не поворотлив, но к вам ни кого не пустит.

Осторожно, выбирая ногой дорогу, шагнул в болотную жижу. И скрылся в зарослях с головой. Только по едва заметному шевелению можно было, где он сейчас идет. Влада уже начала беспокоиться за него, а Радогор уходил все дальше и дальше. Забеспокоилась и кикимора, нетерпеливо перебирая голыми ногами.

— Вот куда он пошел, куда! — Ворчала она, бросая на Владу не очень любезные взгляды, считая и ее виноватой в невольном конфузе. — У меня уже и в пятках засвербило. И где ты только, девка, подобрала такого неслуха? Нарочно ройся, не откопаешь.

— Он меня подобрал. — Лада вытянулась на носках, пытаясь заглянуть за траву и за чахлый, облезлый кустарник. Уже не слышно стало, чавкающих в болотной хляби, шагов, а Радогор все не подавал голоса. — Из неволи он меня вывел. Если бы не он, так и пропала бы моя головушка не на один раз.

— Все! Не буду больше ждать. — Вскипела, теряя последнее терпение, берегиня. — Мое болото. Где хочу. Там и хожу.

Но не успела договорить, как над болотом в сотне, как не больше, саженей от них, поднялась звериная голова на толстой, в бревно, шее. Голова раскачивалась из стороны в сторону и вглядывалась горящими глазами в заросли травы, скаля пасть с острыми длинными зубами. Вот шея изогнулась крюком над самой травой и откинулась назад, изготовившись для смертельного удара. И в тот же миг из травы в оскаленную пасть, в раздвоенный змеиный язык полетели стрелы.

— Туды — т… Откуда такая напасть?

Кикиморе уже на месте не стоится.

— Только — только из дома ушла, а уж вон оно, как без догляда обернулось. И все через того Упыря, провалиться бы ему, где стоит!

Змея оскорбленно заревела и замотала головой. Стрелы вонзились в самое болезненное место, в небо и язык. Мотая головой в попытках обломить древки стрел, гадина на какое то время забыла про своего обидчика, и Радогор высоко выпрыгнув из травы, взмахнул своим мечом и провел его концом по шее, сразу за головой. Меч скользнул по шее, не оставив и царапины. Шкура на теле твари по прочности превосходила воинский доспех. Упал в воду, скрывшись в ней по пояс. Но откатится в сторону не успел. Ноги увязли в трясине. Зато змея, придя в ярость от боли, с визгом и непостижимой быстротой нанесла удар своей жуткой мордой, целя в голову. Вытянул навстречу гадине руку с мечом. Меч вонзился впасть, утонув в ней по рукоять, разрезав до основания язык. Змея захлебнулась в диком крике и задергала головой, пытаясь освободиться от меча. И Радогор нанес еще один удар, боевым ножом, прямо в горящий от ненависти, глаз. Не вынеся больше страданий, змея выпрыгнула из болота, показав им все свое длинное, цвета болотной воды в грязных разводах, мощное тело и, подняв столб воды и грязи, рухнула в воду, разогнав по болоту волны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});