История Франции - Марк Ферро

перьями; его братья были в одеждах из белой тафты, а великий канцлер Камбасерес — в голубом плаще с вышитыми пчелами[113]. Встав на колени перед архиепископом Буржским, Наполеон, положив руку на Евангелие, присягнул соблюдать Конституцию Империи.

Вдруг, в момент раздачи орлов, он отбросил свой плащ, подошел к солдатам и произнес: «Я вверяю вам императорского орла с национальными цветами. Поклянитесь защищать их ценой своей крови…»

Среди притихшей и пораженной толпы Национальная, а за ней императорская гвардия ответили: «Клянемся!»

Всякий понимал, что снова начнется война.

На дворе было 1 июня 1815 года.

Пятнадцатого числа Наполеон был уже в Бельгии, двигаясь навстречу армиям Веллингтона и Бюлова. Он побеждает англичан, и Веллингтон замечает: «Нужно, чтобы пруссаки подошли ночью». Наполеон думает о том же самом, ожидая войск маршала Груши. Но появляется Блюхер и начинается разгром французов, который тщетно пытается предотвратить Ней. Посреди ночи Наполеон отдает приказ об отступлении. Битва при Ватерлоо проиграна.

Натолкнувшись в Париже на враждебность палаты пэров, он вновь решается отречься от престола. И вновь Людовик XVIII отправляется в Париж, где утверждается на престоле 8 июля 1815 г., в то время как Наполеону стараниями Фуше, а потом и Людовика XVIII ничего не остается, кроме как сдаться англичанам. Пятнадцатого июля на корабле «Беллерофонт» он был отправлен на остров Св. Елены[114].

Год 1815 — год 1941: параллель Луи Арагона

Между мартом 1814-го и июлем 1815 г. во Франции сменилось четыре режима: конец Империи, первая Реставрация (с 6 апреля 1814 по февраль 1815 г.), Сто дней Наполеона (с марта по июль 1815 г.) и вторая Реставрация, начавшаяся со вторичного возвращения Людовика XVIII.

Те резкие повороты и прямые измены, которые могли совершить тогда маршалы, дипломаты и министры, Луи Арагон изобразил в романе «Страстная неделя», действие которого разворачивается в Париже в 1815 г. В нем действуют маршалы Империи, отказывающиеся служить королю, аристократы, вернувшиеся из изгнания, и главный герой Жерико — не сам ли это Арагон, не знающий, в чем его долг, в чем его выгода, какой «линии» надобно следовать? И в самом деле, Жерико весьма напоминает тех коммунистов, которые в момент заключения советско-германского пакта не знают, на верность чему они должны присягнуть — партии или нации, — и которые делают сначала один выбор, потом другой — и все еще колеблются… Словно бы ему нужно предать что-то ради того, чтоб остаться самим собой.

ИМЕЛ ЛИ НАПОЛЕОН ВЕЛИКИЕ НАМЕРЕНИЯ?

Нет сомнений, что он сам был уверен в этом. Позднее, в «Мемориале Святой Елены» он убеждал Лас Каза, что хотел создать Европу, «управляемую на основе единых принципов и посредством единой системы; Европейский кодекс, Европейский кассационный суд. единую денежную единицу. Дети государей проходили бы совместное обучение. Появились бы европейский университет и институт[115]. Проект вечного мира аббата Шарля Сен-Пьера был бы воплощен в жизнь.»

«Париж стал бы столицей мира».

Наполеон поясняет: раздать европейские престолы братьям означало «бросить спасительные якоря на морское дно… так как народы бы чувствовали себя лучше в единой семье, управляемой сестрами и братьями Бонапарт». Несомненно, еще до этого следовало бы объединить Италию.

Правда, вместо объединения Италии его первым актом стало присоединение Пьемонта к Франции в 1802 г.

Этот пример можно дополнить множеством других. Он свидетельствует о разрыве, способном возникнуть между намерениями, о которых вспоминаешь задним числом — и уже невозможно доказать, существовали они на самом деле или нет, — и реальными действиями.

Тем не менее мы знаем, что Наполеон, будучи связан с революционной традицией, постоянно стремился применять некоторые ее принципы — в частности, распространять Гражданский кодекс.

В равной степени он с самого начала осуществлял административную унификацию Европы, не говоря о социальных реформах, проводимых в разных странах вплоть до оккупированных областей России — таким образом, что будущие поколения русских революционеров прославляли его (а позднее клеймили) более, чем других.

Существовал ли в действительности этот глобальный проект Наполеона? Скажем так: он мог фигурировать среди различных прочих намерений, по меньшей мере недолгое время, поскольку он соответствовал иным потребностям.

К тому времени создание единой Европы было одной из просветительских идей; ее воспринял Сен-Симон, Кант также поддерживал идею вечного мира, который наступит после осуществления данного проекта.

Правда, при этом вовсе не подразумевалось, что Европа должна объединиться под эгидой одного государства, одного-единственного. Поэтому препятствия казались непреодолимыми, а законность проекта — сомнительной.

Именно по этой причине Наполеон обещал, что его братья, король Голландии и король Испании, сохранят самостоятельность по отношению к Французской империи. Но, когда Жозеф отказался от итальянского трона, рассчитывая когда-нибудь занять французский, Наполеон сделался также королем Италии. Бонапарт аргументировал это тем, что поскольку он является императором, это необходимо — как было необходимо во времена Священной Римской империи[116]. В то же самое время, принимая корону из рук папы, он убеждал императора Австрии, что останется лишь императором французов, не более. Это, впрочем, не исключало того, что при помощи своих братьев он будет опосредованно господствовать над прочими завоеванными странами.

Сегодня очевидно, что, если бы Наполеон на самом деле осознанно занялся объединением Европы, ее унификацией, то короли бы его не поддержали.

Рассуждения на эту тему больше подходят для любителей альтернативной истории. Тем не менее, процесс установления французского господства не увенчался успехом.

Чем это объясняется? Накануне Французской революции 1789 г. Европой правили государи и государства. Из их соперничества вытекала необходимость поддержания баланса сил, чуждая народам, в то время как философы