Солдаты России - Родион Малиновский

Французский летчик торжествовал победу. Он опустился немного ниже и пролетел раза два вдоль заполненного солдатами хода сообщения. Все приветствовали победителя поднятыми руками и касками. Наступило оживление, усталость исчезла. Солдаты пошли энергичнее, даже пулеметчики почувствовали меньше неудобств от резавших плечо треноги и тела пулемета и от оттягивавших руки ящиков с набитыми лентами.

К вечеру было занято исходное положение для наступления, уточнены направления для каждого пулемета, определены ориентирные предметы, сверены часы и как следует изучен сигнал начала движения. Артиллерия готовила это наступление десять дней, обстреливая интенсивным огнем немецкие позиции и укрепления, но уверенности, что все разрушено и уничтожено, не было. В связи с этим давались подробные указания частям пехоты по согласованию движения и огня.

Все было рассчитано по минутам. Условились о переносе огня артиллерии вперед, в сторону противника. Эти переносы огня должны были следовать один за другим, создавая катящийся впереди пехоты вал заградительного огня, так называемый «barrage roulant», который должен был прокладывать дорогу пехоте.

Такая математическая точность может показаться кое-кому надуманной. Это, мол, сплошная теория, далекая от практики. Но было именно так. На Западе считалось, что движение пехоты в сфере неприятельского огня возможно и допустимо лишь в том случае, если атакующая пехота будет надежно прикрыта барражным огнем своей артиллерии. Это являлось последним словом в области военной тактики в отличие от ранее применявшегося метода, при котором предусматривалось полное разрушение укреплений и средств обороны противника огнем всех видов, главным образом тяжелой гаубичной артиллерии. Пехоте оставалось только занимать разрушенные участки обороны противника. Так действовали немцы под Верденом. Однако там же, под Верденом, французы в своих контратаках блестяще доказали преимущество движения пехоты вплотную за подвижным заградительным огнем своей артиллерии. Это, разумеется, не исключало и предварительной артиллерийской подготовки, которая велась уже десятые сутки с целью разрушить все, что только возможно.

Заградительный огонь артиллерии настойчиво внедрялся новым главнокомандующим генералом Нивелем, который считался наиболее талантливым последователем новой школы. Во исполнение его приказа и давались такие подробные и точные указания.

Все молча принимали инструкции как должное, не задумываясь над их сутью. Раз надо, значит, надо. Каждого больше всего занимали думы: как бы уцелеть в этом наступлении.

Начальник команды штабс-капитан Сагатовский, боясь, как бы пулеметчики не угостили его пулей в затылок, под видом болезни удрал в парижский офицерский госпиталь.

— Наверно, триппер поймал, — поговаривали солдаты, зная его беспутство.

Примеру Сагатовского последовали многие другие офицеры, боявшиеся возмездия за свою свирепость по отношению к солдатам, так что в некоторых ротах не оказалось ни одного офицера.

Командир второго батальона подполковник Готуа остался. В пулеметной команде остались поручик Савич-Заблоцкий и лейтенант Кошуба.

И вот оно, утро наступления.

— Приготовиться! — передали команду по передней траншее.

Артиллерия усилила огонь до предела. На шесть часов назначен первый перенос артиллерийского огня. В это время пехота должна выскочить из траншей и двинуться бегом вперед. Минутная стрелка часов неумолимо движется вперед, приближаясь к цифре «12». Ванюша тревожным взглядом следит за ней, на сердце нудно и тяжело, подкатывает какая-то тошнота. Стрелка проползла цифру «12». Надо подавать команду и самому выпрыгивать из окопа. А как не хочется!..

— Вперед, за мной! — крикнул Гринько и побежал по изрытому воронками полю и обрывкам колючей проволоки.

Надо догнать огневой вал. Остро пахнет пороховой гарью и дымом. Вокруг — топот солдатских сапог. Опять двинулся вперед «бараж рулан» (огневой вал), надо за ним поспевать. Стали рваться немецкие снаряды, заставляя все чаще ложиться. После разрывов пулеметчики опять поднимались и бежали вперед.

Вот уже и немецкие проволочные заграждения — вернее, остатки от них; вырванные из земли железные колья и болтающиеся вокруг них концы колючей проволоки. Под ногами путаются куски спиралей Бруно.

Заговорили немецкие пулеметы, и во всех направлениях стали с шипением прорезать воздух пули.

— Скорей, скорей, вперед! — крикнул Ванюша, и пулеметчики изо всех сил кинулись в немецкие окопы. Рядом солдаты пятой роты забрасывали немцев ручными гранатами.

Пулеметчики спрыгивают в сильно разрушенные артиллерией окопы: в них много убитых немецких солдат. Живых немцев пехотинцы берут в плен.

— Вперед, вперед, к каналу! — кричит Ванюша.

Сильный пулеметный огонь с Носа «Фердинанда» и «Куртины де ля Повет» полыхнул по пулеметчикам. Ванюша почувствовал сильный удар по кисти левой руки, будто его кто-то ударил увесистой палкой. Он свалился в воронку от снаряда, из рукава лилась теплая, яркая кровь, пальцы и ладонь онемели. Он сполз в какой-то окоп, а за ним — Хольнов, Фролов и Богдан. Ванюша поднял рукав шинели, и кровь фонтанчиком ударила из артерии вверх. Он быстро опустил руку и, заложив складкой рукав, прижал его к колену. Стал отрывать бинт и быстро закручивать руку поверх рукава шинели.

— Хольнов, скорее открывай огонь по Куртине!

Но тот уже соединил тело пулемета с треногой и заряжал пулемет. Пулемет затрещал, вздрагивая в руках Андрея: через некоторое время Куртина замолчала.

— Вступай в командование пулеметом, — приказал Ванюша Хольнову.

— Хорошо, — ответил Андрей, — но ты скорее уходи на перевязочный пункт, пока жив.

— Ладно, не беспокойся, вот огляжусь немного и пойду.

И Ванюша стал высматривать менее обстреливаемый путь в свои окопы, а потом из воронки в воронку начал пробираться в тыл. Рукав наполнился кровью и стал похож на бурдюк с вином. Навстречу попался подполковник Готуа. Он прыгал, как кошка, длинными прыжками, а за ним связисты тянули телефонный провод.

Как ни отгонял от себя Ванюша пленных немцев, они все жались к нему, как овцы. Их обстреливали свои же — не могли удержаться от мести.

Наконец Гринько добрался до русских траншей, где уже разместился передовой перевязочный пункт полка. Ванюше развязали рукав, и оттуда хлынула кровь — наверное, больше котелка. Пошли круги перед глазами. Замелькали желтые полосы, и наступила тьма. Он потерял сознание.

Очнувшись, Ванюша увидел, что рукав разрезан и рука забинтована. Через белый бинт пробивается ярко-красное пятно крови. Санитар поднес ему в медицинском стаканчике разведенного спирта.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});