Солдаты России - Родион Малиновский

— Soon there will come the physician; he will inspect you. Не is finishing an operation. Не has performed so many operations to-day. 13

Ванюша ничего не понял, что сказала сестра. Но надо что-то ответить, и он сказал по-французски: мол, ничего не понял.

— Кель домаж, — сказала она.

Но тут же ее позвал другой раненый, и она стала поправлять его ногу, большую и неуклюжую, — нога была в гипсовой повязке. Когда сестра освободилась, Ванюша начал правой рукой как бы пилить левую руку и спросил:

— Купе?

Он думал, что она поймет по-французски скорее, чем по-русски. На она недоуменно смотрела на Ванюшу и ничего не отвечала, потом улыбнулась и утвердительно кивнула головой.

У Ванюши все внутри оборвалось. «Так и есть — ампутируют».

— Неужели отрежут? — спросил он по-русски. — Не дам! — и отрицательно закачал головой. — Ни-ни... Ни за что.

Она тоже решительно покачала головой и сказала:

— Ни-ни... Ни за что.

Это Ванюшу озадачило, и он спросил:

— Вы понимаете по-русски? Ведь вы так чисто сказали «ни за что».

В это время в палату вошел высокий врач с маленькими подстриженными усиками на усталом бледном лице. Сестра сразу перед ним вытянулась, как солдат. Он что-то спросил ее по-английски, она ему ответила:

— Иес, сэр.

Врач подошел к Ванюше. Молча взял его здоровую руку и стал по часам сверять пульс, потом взял раненую руку и что-то сказал сестре.

Она быстро разрезала повязку и легко сняла ее. Доктор внимательно осмотрел наружную сторону запястья, где на вздутой опухоли засох струп, закрывая входное отверстие пули, потом повернул руку, посмотрел на внутреннюю сторону, где зияла большая засыхающая рана, и слегка нажал на рану. Ваня почувствовал резкую боль. В глазах потемнело, он заскрипел зубами, но не вскрикнул.

— Карашо, солдат, — сказал доктор, улыбнулся и похлопал Ванюшу по здоровому плечу.

На лбу у Ванюши появились капельки пота, а врач, что-то сказав сестре, ушел. Она наложила сухую повязку. Когда Ванюша немного успокоился и сидел, обнимая здоровой рукой раненую, сестра показала жестом, что надо встать. Ванюша встал, она набросила ему на плечи халат и, взяв его за здоровую руку, повела к выходу из палаты. Так они вошли в операционную.

Ванюша никак не мог понять, что с ним будут делать. Отрежут руку или нет? Хотя сестра и доктор отрицательно качали головой, Ванюша все же не был уверен, что все будет так, как решил он. Надо требовать переводчика. А санитары, рослые, сильные, уже укладывают его на операционный стол и привязывают ремнями. Ванюша, к удивлению врачей, стал сопротивляться изо всех сил и требовать переводчика.

— Позовите интерпрета! — кричал он.

Санитары засуетились и куда-то побежали. Операционная Сестра в волнении не знала, что делать: скоро придет хирург, а раненый еще на ногах. Наконец пришли двое: доктор, который осматривал Ванюшу, и с ним какой-то английский офицер. Офицер на ломаном русском языке спросил:

— Что вам угодно спрашивать доктор?

— Я не согласен на ампутацию. Не дам отрезать руку, пусть лучше умру.

Ванюше пришлось эту фразу повторить, чтобы офицер ее понял. Он перевел ее хирургу, тот засмеялся и ответил, что руку отрезать не собирается, а произведет операцию по очистке раны от осколков раздробленной кости, сошьет кровеносную артерию и все сделает для сохранения руки. Если и возникнет необходимость ампутировать руку, выяснится это дня через два — три после операции, но он уверен, что этого не случится.

У Ванюши сразу отлегло от сердца, и он разрешил санитарам привязать себя ремнями к столу. Санитары крепко затянули ремни, так, что и не пошевелишься. Молодой врач надел на его лицо маску и сказал, чтобы Ванюша громко считал — раз, два, три и т. д.

— ...сорок... шестьдесят один... восемьдесят... — считал Ванюша.

Уже насчитал сотню и начал вторую. Надоело. «Надо отдохнуть», — решил он и притих. Застучали инструментом, кто-то взял больную руку. Ванюша отдернул ее и вновь стал считать. Врач снял с него маску и надел вторую, какая-то жидкость потекла с маски на подбородок, и вот уже снится Ванюше бой: он стреляет из пулемета, перебегает вперед по красивой лужайке, она вся в цветах, трава такая приятная, ярко-зеленая, а цветы сами сбегаются в букеты; вот вдали показалась сестра Маша с букетом в руках, улыбается и идет прямо к Ванюше... Ох, как холодно! Ванюша пришел в себя и открыл глаза — он лежал совершенно голый на кровати, а по палате ходила сестра-англичанка.

Он быстро сел, достал простыню, сложенную в ногах, натянул ее на себя. Но в то же мгновение почувствовал адскую боль в левой руке: кто-то невидимый втыкал в руку раскаленную щетку из иголок. Втыкал и вынимал... И так без конца. Что же делать, чтобы не кричать? И вот Ванюша, как маятник, закачался вперед-назад. Боль стала как-то тупее. Подошла сестра и дала ему высокую конусную кружку, полную молока. Ванюша, поддерживая ее здоровой рукой, всю, не отрываясь, выпил.

— Карашо, — сказала сестра и накрыла его ноги до пояса одеялом.

Боль стала понемногу утихать. Принесли в палату другого раненого — с раздробленной пяткой. Ванюша видел, как его осматривал хирург, как около раненого засуетилась сестра. Ванюше ничего не оставалось, как только лечь. Он лег, и сон сразу же сразил его.

Ванюша проспал вечер и всю ночь. Наутро он проснулся. Всю палату заливал солнечный свет. Ванюша легонько пощупал левую руку и кончики пальцев на ней — рука на месте. Славу богу!

Спокойно прошли два дня. Гринько не вставал, чтобы не бередить больную руку, и она совсем успокоилась. На третий день пришел доктор, который оперировал Ванюшу, потрепал его по плечу, как старый знакомый. Пощупал лоб, посчитал пульс и сказал:

— Карашо.

Сестра что-то доложила и показала температурный лист. Хирург внимательно посмотрел, опять сказал:

— Карашо, — добавил что-то по-английски и пошел обходить остальных раненых.

Все они были оперированы им. У некоторых нехватало руки или ноги. Долго хирург разговаривал с сестрой около постели раненого, у которого была раздроблена пятка. Затем санитары унесли его в операционную. Когда после перевязки его опять принесли в палату, сестра увела в операционную Ванюшу. Осторожно была снята повязка, и Ванюша увидел открытую рану. Насквозь через мякоть руки были протянуты резиновые трубочки. Врач, промывая рану, лил в них какую-то жидкость, которая растекалась во все стороны, потому что стенки трубочек тоже были в отверстиях. Врач пинцетом протягивал взад и вперед эти резиновые трубки — было больно, но Ваня терпел. Сверху на руке виднелись продольные разрезы, врач их внимательно рассматривал и даже нагибался и нюхал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});