Кризис и Власть. Том I. Лестница в небо - Хазин Михаил Леонидович

Властвующая элита

Флойд Хантер, «Структура власти в сообществе» (1953), Райт Миллс, «Властвующая элита» (1956)

Читатель. Для начала скажите, если Хантер и Миллс сами из правящего класса, то почему передумали держать язык за зубами, а если нет — то откуда узнали, как там все устроено?

Теоретик. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно в очередной раз обратиться к истории…

Практик. Нужно вспомнить, как создавались США. Центральная власть там на первом этапе ни в грош не ставилась, но постепенно усиливалась, что требовало как-то к этому процессу отнестись. Кроме того, если в Европе было принято жестко разделять функции между различными государственными институтами, то в США границы их полномочий были умышленно проведены крайне нечетко. И, как следствие, тоже требовали осмысления. Это, конечно, не ответ, но перечисленные обстоятельства существенно стимулировали интерес к теме. Кстати, в Италии второй половины XIX века ситуация была похожая.

Читатель. Что-о?! Вы теперь еще и историю Власти в США рассказывать будете?! Да так мы никогда не закончим!

Теоретик. Лучшая книжка — та, которая не кончается, не правда ли? Но если серьезно, то история Власти в США слишком интересная тема, чтобы говорить о ней в примечаниях к открытиям Хантера и Миллса. Особенно с учетом того обстоятельства, что сами эти открытия были сделаны без особого участия Власти.

Читатель. Вот тут подробнее, пожалуйста. До сих пор без содействия Власти ученые не могли и шагу ступить, а тут вдруг сделались такими самостоятельными. Что случилось?

Теоретик. Случился XX век. Уже в биографии Парето вы могли разглядеть его контуры: впервые исследователь Власти обеспечивал себя за ее пределами, работая наемным менеджером на железной дороге, а позднее — преподавателем в университете. Наш исторический обзор касался только теорий Власти, и за его рамками осталась вся прочая история человечества — а в ней к XX веку успели произойти Научная и Промышленная революции. Наука, когда-то бывшая забавой представителей высших классов, превратилась в независимую отрасль экономики; все большее число людей готово было платить за качественное образование, а возникавшие тут и там университеты[572] были готовы его предоставить. Профессия ученого становилась столь же обычной, как профессия инженера или промышленного рабочего, а число отдельных наук[573] росло вместе с разнообразием общественной и хозяйственной жизни. Рано или поздно эта научная экспансия должна была добраться и до общества, сделав его предметом изучения соответствующей дисциплины.

Читатель. Вы говорите о социологии?

Теоретик. Не о социологии вообще (откройте любой курс истории социологии и увидите там Конта и Маркса, а то и Сен-Симона с Монтескье), а научной социологии, о том, что можно преподавать в университете за деньги[574]. И тут мы обнаруживаем первый звоночек, позволяющий понять, почему открытия Хантера и Миллса были сделаны именно в США. Первый в мире университетский курс социологии[575] был прочитан в 1876 году в американском Йельском университете (его автором стал Уильям Грэхем Самнер[576], перешедший в социологи из экономистов). Через 30 лет в США появилось уже достаточно социологов[577] для основания в 1905 году Американской социологической ассоциации[578].

Благодаря столь раннему старту американская социология к концу XIX века ничуть не отставала от европейской[579], а после Первой мировой войны, разорившей континентальную Европу, окончательно утвердилась в качестве лидера[580]. Именно в США эмпирическая социология, долгое время остававшаяся в тени более традиционной теоретической[581], стала полноправной научной дисциплиной. Произошло это после публикации в 1918 году фундаментального исследования Уильяма Томаса и Флориана Знанецкого «Польский крестьянин в Европе и Америке». Пятитомный труд, почти целиком состоявший из первичных социологических данных (писем и дневниковых записей тех самых крестьян), стал результатом восьмилетней работы социологов в Европе и США. После его появления абстрактные теоретизирования на тему «общества» стали для американских социологов не столь интересны, как добыча и систематизация первичных фактов. Социологический факультет Чикагского университета (того самого, созданного только в 1890 году), профессором которого был Уильям Томас, стал центром новой американской социологии («Чикагская школа»). Преподаватели и студенты факультета с энтузиазмом подключились к исследованию всего на свете, вооружившись методологией case study — изучения отдельных явлений социальной жизни с помощью интервьюирования их непосредственных участников[582].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Параллельно с академической наукой в США набирала силу и совершенно прикладная социология. На фоне газетного бума (газеты в те годы заменяли людям сегодняшние телевидение и интернет) все большую популярность приобретали «соломенные опросы»: в газетах публиковались карточки с вопросами, которые можно было вырезать и прислать в редакцию, высказав свое мнение по какому-нибудь острому вопросу (позже такие опросы перекочевали на радио). С 1916 года журнал The Literary Digest начал проводить опросы по президентским выборам (рассылая карточки с уже оплаченным ответом)[583]. К моменту, когда американские социологи пресытились словесной информацией о разнообразных частных случаях и захотели количественных данных, к их услугам уже был готов инструмент общенациональных опросов.

Опросы меньших масштабов пользовались широкой популярностью в американских городах с их давними традициями самоуправления:

Масштабы «Спрингфилдского обследования», которым руководил Шелби Харрисон, превышали все достигнутое ранее. В 1912 году Фонд Расселла Сейджа[584] создал Отдел социальных обследований и общественного наблюдения. За 3 месяца до опроса в Спрингфилде (штат Иллинойс) развернулась шумная газетная кампания по выявлению «социальных проблем». В проект включились все жители города, каждый из которых внес в фонд проекта 10 центов. Кроме того, в работе участвовали тысячи добровольцев [Батыгин, 1995].

Даже крупный бизнес не остался в стороне от этого всеобщего увлечения социологией. Так, в 1927–1932 годах компания Western Electric провела масштабное исследование производительности труда на сборочном конвейере[585]; а в 1937 году Фонд Рокфеллера запустил не менее знаменитый Radio Research Project[586] — общенациональное исследование влияния средств массовой информации (то есть радио; телевидение тогда еще не было массовым) на американское общество. К руководству проектом были привлечены видные социологи Пауль Лазарсфельд[587] и Теодор Адорно. Выдающихся научных результатов в проекте получить так и не удалось, но политически он оказался чрезвычайно удачным: в 1940 году штаб-квартира проекта разместилась в Колумбийском университете (Нью-Йорк), Лазарсфельд стал его профессором и вскоре реорганизовал частный Radio Research Project в университетское Бюро прикладных социальных исследований[588]. Так благодаря частному исследованию в американской социологии появился новый центр влияния, тяготеющий к количественным методам («Колумбийская школа»).