Мемориал августа 1991 - Андрей Александрович Прокофьев

Митрофан Андреевич.

– Не понадобилось этого, обошелся без всяких расспросов – гордо объявил Архип Архипович.

– Я уже с десяток человек расспросил. Никто ничего не знает. Один старичок по имени Игнат, сказал мне.

– Вроде строил Подкулачник какую-то гадость у себя во дворе. Пьяный, он об этом говорил с гордостью, только точно не знаю, давно было.

– Так – эта мерзость, у него во дворе? Я думал, где-то в открытом поле – огорчился Архип Архипович.

– Специально для нас, он, что ли готовил свой памятник – засмеялся Митрофан Андреевич – Давай присядем – предложил Митрофан, и они уселись на вкопанную в землю скамейку.

– Ты Архип не рассказал, как узнал, что они здесь – напомнил Митрофан Андреевич.

– Рыжую бороду видел, собственной персоной, на балконе у Подкулачника. Здесь Митрофан, ошибки быть не может. Теперь скажи, что делать будем?

– Что делать? Что делать? Сам пока не знаю, у нас еще два дня в запасе. В общем нужно ларец добыть или извлечь, да и уничтожить.

– Уничтожать мы будем?

– Думаю, без помощи наших товарищей, мы и извлечь его не сможем. Уничтожать тоже вместе.

– Можно у меня в топке его спалить. Ничего не останется.

– Хорошая мысль Архип. Нужно сказать товарищу Репейсу, только думаю, они и сами знают, что с этим дерьмом делать.

– Когда все закончим, будет ли надежда на возвращение нормальной жизни?

– Трудно сказать. Дело, ведь сложное, иначе не скажешь. Сразу вряд ли вернутся хорошие времена, но уверен в одном – нет иного пути. Затмение, каким бы долгим не было, не длится вечно. Это тебе Архип – мое мнение.

– Согласен с тобой. Только видится мне, вот что Митрофан. Главное совсем не в тех, кто в здании ‘’Грядущего общества’’ заседает, и не в тех, кто с ними вместе капиталами владеет.

– В чем же тогда? – с интересом посмотрел Митрофан Андреевич на Архипа Архиповича.

– Дело Митрофан, в таких вот придурках, как этот с рыжей бородой. Очень много развелось такого элемента. Мозги у них застряли между котлетой из куриных костей и унитазом – с досадой махнул рукой Архип Архипович.

– Дело говоришь. В этом и есть пока, что главная проблема. Сложно заставить человека, понять, что он должен быть человеком, когда вокруг столько дешевых соблазнов. Когда, кажется, им, что они из себя что-то представляют, а на самом деле просто расходный материал для хозяев Толстозадова.

– У Толстозадова тоже хозяева есть?

– А ты, как думал. Это иллюзия, она и управляет всем. Обман миллион раз умноженный на обман.

– Получается снова просвещение необходимо. Все на круги своя вернулось – тяжело вздохнул Архип Архипович.

– Есть несколько способов. Мне больше нравится радикальный, когда используются для достижения цели, те же приемы, что принимает против народа наш противник.

– Это как?

– Просто тот же обман, как временное средство. А уже затем необходимая обработка по секциям и отделам.

– Ну почему тогда приходится ждать? Разве прямо сейчас нельзя начать?

– На это я тебе ответить не могу. Как говорится, компетенции не имею, но определенно думаю, что еще очень многое определяется временем. Для того, чтобы его сдвинуть мы с тобой и находимся сейчас здесь.

– Время штука сложная.

– Ты даже не представляешь Архип, насколько сложная.

– А товарищи; Репейс, Ефимози, Николай Тимофеевич, ты Митрофан – можете быть у нас постоянно?

– Нет, Архип, пока таких возможностей.

– Тогда надо всех этих деятелей отправить в ваше время. Там работы много; дороги строить, лес валить, да и много чего еще.

Митрофан Андреевич довольно засмеялся, реагируя на слова Архипа Архиповича.

– Если бы это было возможно. Взять их всех, да и отправить, то здорово бы было – Митрофан Андреевич дружески похлопал Архипа Архиповича по плечу.

– Сегодня свяжусь с нашими товарищами. Будем ждать сюда подмогу. Приедет Ефимози, весело будет Архип – добавил к сказанному Митрофан Андреевич…

…– Плохо дело Ваньша. Слушай меня и на ус свой блудный мотай – горячился Ироним Евстратиевич.

– Чего ты завелся, как муха возле говна вьешься – с легким неудовольствием отреагировал Иван Васильевич.

– Предчувствие у меня. Не выйдет ничего, если сам Толстозадов не поможет, или не пришлет кого для подсобления нам в столь ответственном деле – страстно, запинаясь, говорил Ироним Евстратиевич.

К этому времени он уже успел поспать, переодеться.

–Может этого Леопольда Сигизмундовича? Все будет хорошо. Зароем этот ящик под мой мемориал и к столу – праздновать – пробурчал Иван Васильевич.

– Ты так и не понял ничего. Думаешь, что посланник сатаны будет на это спокойно смотреть, позволит нам все сделать.

– А что, по-твоему, он сделает? Вампиров с вурдалаками пришлет мне в хату – не сдавался Иван Васильевич.

– Отберет у нас ларец, и пикнуть не успеем.

– Тебе Евстратиевич крест животворящий тогда на что? Зачем нацепил его на грудь? Созывай всю святую рать. Вместе будем ларец закапывать – не сдержался Иван Васильевич.

– Ты Ваньша и вправду дурак. Думаешь, что все просто. Так же как дураков односельчан обманывать. Здесь дело почище будет, это тебе не крестьяне наши – недоделанные.

– Я, Евстратиевич, работаю на благо отечества, на благо всего ‘’Грядущего общества’’. Все у меня в этом плане по закону, а если сомневаешься, то наведи справки у господина Скупидомова. Съезди к нему, он все-таки представляет наш уезд в общественном собрании ‘’Грядущего общества’’.

– Ты что Ваньша обиделся. Я же не про это, сравнить хотел, чтобы ты понял. Не у кого из нормальных людей в нашей округе, нет сомнения в твоей кристальной честности и всеобъемлющей преданности. Не нужно мне к Скупидомову ездить. Я тебе о другом говорю – импульсивно выговорился Ироним Евстратиевич.

Иван Васильевич многозначительно с чувством заслуженного удовлетворения, принял слова старого друга.

– Гости наши где? – спросил Ироним Евстратиевич, выпустив пар и заметно успокоившись.

– В бане они – ответил Иван Васильевич.

– Что все вместе? – чуть не подскочил со стула Ироним Евстратиевич.

– Нет, конечно, что глупость говоришь. Главная баба с делегатом, профессор с рыжебородым, а девка, позже, одна мыться будет – обстоятельно пояснил Иван Васильевич.

– Делегат, кажется, Карине Карловне – не муж. Как же это? – насупился Ироним Евстратиевич.

Иван Васильевич предчувствуя знакомое развитие разговора, тяжело вздохнул.

– Такие люди, а нравственность на том же уровне – возмущался Ироним Евстратиевич.

– У тебя Евстратиевич, если бы прибор работал, ты другого мнения, тогда бы придерживался – засмеялся Иван Васильевич.

Ироним Евстратиевич еще больше насупился. История о его несостоятельности была старая и, к сожалению, для Иронима, известная многим. Случилось это просто, как говорится: на раз, два, три. Супруга Глафира надеялась на воскрешение состоятельности, где-то год, может чуть больше. Затем ее терпение лопнуло, тем более она была моложе благоверного на пятнадцать лет. Ладно бы так ушла, но она еще не постеснялась поведать о своем бабьем несчастье всей округе, используя при этом красочные описания неспособности Иронима Евстратиевича. Добавляя ироничные метафоры, многое еще, и все в отместку