Метанойя. Две стороны Александрины - Наташа Эвс

Костя обхватил меня крепкими руками. Его сердце тоже взволнованно билось, пульсируя по всем венам и отдаваясь этим стуком во мне.

– Саша… – шептал он, замерев, будто боялся пошевелиться и нарушить момент. – Саша… Неужели это происходит со мной…

– Мне было сложно поверить, что нужна тебе, – тихо ответила я, уткнувшись в широкую грудь.

Константин отстранился, чтобы видеть мое лицо.

– Как оказалось, больше жизни. Ты вошла в мое сердце в тот момент, когда я впервые увидел тебя. Все начинается со взгляда. Всегда. Я люблю тебя. И теперь могу говорить об этом. Столько лет я хранил это чувство глубоко внутри, не надеясь когда-либо на его реанимацию, а сейчас обнимаю тебя, говорю о своей любви и пьянею от этого счастья. Словно сон какой-то… Всевышний услышал меня и оставил твою жизнь в бесценный подарок мне.

Заглянув в темные глаза, я покачала головой:

– Ты очень изменился, будто другой человек. Раньше почти не разговаривал со мной, только по делу и очень отстраненно, теперь же я слышу, как твое сердце складывает фразы. Это так необычно. И Бога не было в твоей жизни.

– Ты права. Все изменилось. В самый напряженный момент я почувствовал, как Создатель открывается мне и показывает путь, по которому нужно идти. Он ответил на мой вопрос и открыл единственный способ победы. Теперь в моей жизни есть ты. Я потерял две жизни моих близких и очень просил Его вернуть мне потерянное. И Он вернул. Тебя и Марка. Разве это не чудо?

Я вдруг заплакала. От радости, от счастья и от возможности осмыслить свою жизнь по-другому, от возможности держать своего сына на руках, от того, что мне выпал шанс исправить все и вернуть упущенные годы пустоты, чтобы наполнить их смыслом.

– Почему ты плачешь? Есть что-то, о чем я не знаю?

– Все хорошо. Это слезы радости. Я так счастлива, Костя, если бы ты знал.

– Наверное, мы оба испытываем такие чувства. Это награда за испытания. А ты этого достойна, и мне даже страшно, что я могу не дотянуть до того уровня, который должен соответствовать тебе.

– Пожалуйста, обними меня и больше ничего не говори, – сказала я, вытирая слезы с щек. – Просто обними, это так необыкновенно – чувствовать твою любовь.

Крепкие руки обвили меня, ограждая от невзгод и печалей, от страха и боли. Как же счастлива я была в тот момент! Чувствовать себя любимой это настоящее счастье.

– Доченька! – вдруг раздался голос отца. – Ты дома?

Я вздрогнула и, разжав объятия, направилась в прихожую, где, опуская дорожную сумку, мне устало улыбался отец.

– Папа! – обрадовалась я и кинулась к нему. – Папочка! Мой родненький! Как хорошо, что ты приехал!

– Сашенька, доченька, как ты тут? – спросил удивленный моим поведением отец. – Вы все в порядке? – словно недоумевал он, поглядывая на Константина за моей спиной.

– Доброе утро, Алексис, – поздоровался Костя. – Ваша дочь в целости и сохранности. Все хорошо.

– Все хорошо? – с неким подозрением переспросил отец. – Это закончилось?

– Да. Спасибо небесам, – подтвердил Константин.

Папа удивленно оглядел нас и, поцеловав меня в макушку, вздохнул:

– Как хорошо начинается день.

– Это еще не все новости, пап. – Я отошла и взяла Костю за руку. – Мы теперь вместе. Без этого человека не было бы меня, не было бы твоего внука и вообще никого. Я расскажу тебе все, и ты поймешь, как нам повезло, что рядом оказались такие люди, как отец Адриан, учитель Тоши и Костя. Это счастье. И мы все ощутили его сегодня.

Глава 28. Следы Тринадцатого

Мои приключения по ту сторону стены закончились благополучно, мы снова с папой вместе, как в те редкие времена, когда он приезжал с рейса и жил дома неделю, а то и две. Но еще одна радость переполняла меня, такое событие бывает раз в жизни, по крайней мере, в моей жизни. Ко мне пришла настоящая любовь, и она взаимна. Этого чувства никогда не передать, его просто нужно пережить и пропустить через сердце.

На следующий день мы все собрались в гостиной нашего дома, чтобы вспомнить прожитые события.

– Когда ты стал называть Александрину «моя королева», я подумал, плохо дело, – признался учитель Константину. – Тебя всегда было тяжело понять, ты ведь каменный, упертый и сам в себе, а тут твое странное затворничество, побеги в астрал, королевское признание…

– Так было нужно, – качнул головой Костя. – То, что я задумал, должно было быть скрыто от всех, иначе каждый из демонов легко прочел бы мой план через любого из вас. А это значит провал надежды. Я видел, что мы проигрываем и искал пути, которые дадут нам подняться над врагами. Подобный план был описан в колдовской книге, я заметил его, когда работал над переводом. Мне было нелегко решиться на это, ведь есть масса опасностей, но пришлось делать вид, что я выбрал их сторону.

– Я плохо понял, как сработал твой план с привязкой Ментора. Но ты меня очень удивил.

– Все просто, решающим элементом стала жадность Морока к обладанию душой, я на это и рассчитывал. Если бы он не заинтересовался, мой план бы провалился. Этот демон все время закрывал свои потоки от остальных, что было мне на руку, ведь через открытый поток меня могли раскусить его менее эмоциональные братья. Чтобы иметь власть над демоном, нужно дать ему что-то дорогое, опередив все это специальными действиями, и в тот момент, когда он возьмет – сработает привязка. Я просто обманул Ментора, действуя его же методами, предложил ему то, от чего он не сможет отказаться. И это сработало. Он думал, что становится обладателем души Александрины через ее слезы, а на самом деле он сдал себя в обладание мне, приняв мое приношение.

– А еще ты мастерски закрыл себя от всех, – заметила я. – Даже такой древний, как Самаэль, не смог увидеть в тебе обратника, не смог прочесть ни единой твоей скрытой мысли. Ты есть перед ним, но в то же время тебя нет, словно твоя сущность отсутствует.

– Я старался. – Костя вздохнул и покачал головой. – Вся сознательная жизнь была положена на это умение. А ты все это видела оттуда, изнутри себя? Видела нас?

– Видела. И слышала мысли Самаэля. Была молчаливым свидетелем всего. Он не давал мне попыток, просто придавил внутри, действуя по своему желанию. Это такое странное ощущение, потерять свое тело.

– Слышала мысли Самаэля? – настороженно переспросил учитель.

– Да, он пытался срастись с моим разумом, но ему не удалось, и он