ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2) - Пантелеймон Кулиш

„А долго ли быть у вас войне с Поляками" (спросил Унковский), „и на чем вы

хотите порешить?"

„Ну, нашей войне с Ляхами и Литвою конец одпп Бог ведаетъ" (отвечал

Хмельницкий). „Много они нам бед и разорений причинили: святые Божии церкви

сквернили, нас хотели неволить в свою проклятую веру; но милосердный Бог призрел

па паши слезы и терпение, не допустил их в конец нас разорить, подавши нам победу

на них за их злодейство, а мне, последнему в человецех, повелел над Войском

Запорожским в войне сей начальником быть и над Ляхами победы иметь. После этих

побед Ляхи и Литва присылали к нам послов и много раз писали, чтоб нам по-

прежнему быть под их властью на том условии, что они будут почитать святые Божии

церкви и православную христианскую веру, не будут держать ллцких духовных и дадут

нам во всем повольность, а мне, гетману, дают город Чигирии да еще четыре города,

где я хочу, и кроме того киевское воеводство: в этом они готовы присягнуть. Однако,

мы знаем, какова их присяга. И прежде гни не раз присягали, да присяга не удерживала

их от притеснений и кровопролитья. А теперь, как слытпо, за нынешнюю войну грозят

не оставить в живых ниодиого козацкого младенца. Я с своей стороны предлагал им

помириться на том, чтобы им, Ляхам и Литве, до нас, Войска Запорожского, и до Белой

Руси дела не было, а границы наши и Белой Руси были бы те же, как владели

благочестивые великие князья. Если они не пойдут на предложенные мною условия, то

война затянется Бог знает до коих пор; а если согласятся помириться, то после мира к

кому нам обратиться, как не к великому московскому государю? Не турского царя и не

немецких королей призывать".

.

345

Как ни бравурствовал, как пи лгал татарский побратим перед царским посланником,

тот молча смекал, что у него на уме, и не пошел дальше уверений, выслушанных

Мужиловским в Москве, что великий государь, его царское величество, гетмана и все

Запорожское Войско жалует и милостиво похваляет.

Не зная, чем импонировать видавшему виды Москалю, Хмельницкий принялся

снова хвастать и лгать: „Если, Бог даст, эту войну кончим благополучно, тогда и царь

(то-есть хан) со всем Крымом хочет освобождаться из неволи от турского султана, и

меня с Войском Запорожским позовет на помощь, а за помощь уступает нам весь

турецкий полон и животы, как мы поступились ему польским полоном и животами... (в

обоих полонах православные составляли огромное большинство). Да хан же говорил

мне, что у них мудрые люди в книгах своих нашли, что пришло время православным

христианам освободиться от всех вер. В то время, как паши послы были у хапа,

пришли к нему послы и от польского короля и папов рады, и предлагали ему получить

большую казну, с условием отступиться от Войска Запорожского. Хан прислал

королевский лист ко мне и спрашивал, как ему поступить. Я посоветовал сму взять ту

казну, которую ему дают, и йотом идти с нами воевать. Он так и сделал. Да в прошлом

году, после польской войны, хан предложил мне идти с ним воевать Московское

Государство, но я его унял, пригрозивши тем, что если он пошлет свое войско под

государевы украинные города, то мьт, Войско Запорожское, отступимся от него и

пойдем воевать Крым, потому что у нас с Московским Государством единственно

православная христианская вера"...

Так ораторствовал Хмельницкий перед царским дворянином. Но тот был себе на

уме, и пе пошел дальше милостивой похвалы Запорожскому Войску.

Слухи о сношениях Козацкого Народа с московским царем давпо уже тревожили

правителей Народа Пляхтского. Еще в „Дискурсе" Конецпольского было высказано

опасение, что Москали, владея Крымом, оторвут Козаков от Польши и верою, и

надеждою добычи, а потом оторвут и всю Русь. Опасная межень в составе Польского

государства постоянно давала себя чувствовать его составителям. Не постигая духа

великой нации, воспитанной православием, католики верили коварным стачкам

русских государственников с русскими антигосударственшиками, и не находили ничего

противоестественного в том, что козаки поступились Москалям Украиной

т. ии«

44

846

.

по Днепр, а те тайком обязались помогать козакам разорять Польшу. Им грезились

царские посольства в Украину, предательские договоры атамана разбойников с

преемником Иоаннов; а Хмельницкий, пользуясь этим, пускал в ход выдумки, по

давнишнему козацкому обычаю. Верили тайным договорам его с царем и козаки, так

как, не смотря на все их злодейства в Московщине, последним убежищем

представлялась им всё-таки Царская Земля. Поэтому-то полученная от царя грамота,

дважды поцелованная публично гетманом, была сообщена одному Выговскому, и

переговоры с Унковским велись таинственно, только в присутствии гетманского

канцлера.

Правда факта проникала и в панские головы; но голов, способных отличать истину

от вымысла, в оиезуиченном обществе было немного. Так, по современным польским

письменам, царь, осаждаемый просьбами днепровских Козаков о наступлении на его

супостатов, уклонялся от разрыва с Польшею, и желал успеха козакам лишь в таком

случае, вели причиною т бунта одна только вера. Но большинство панов, с иезуитской

факцией и королем во главе, относилось к царской и к гетманской политике

безразлично.

Королевские сановники знали, что Хмель вошел в сношения и с другими соседями.

Относительно политических разведок они были деятельнее, чем в добывании вестей о

неприятеле посредством боевых пбдъездов. Ояи знали, что трансильвапский князь

Ракочий заискивает расположенности Козаков в виду своей борьбы с Габсбургским

домом, и что он питает падежду, с помощью Хмельницкого, овладеть польским

престолом, па который метил его отец, и который, по смерти отца, некоторые паны во

время элекциоиного сейма, были готовы предоставить сыну. Знали королевские люди и

то, что оба придунайские князьки опасались, как бы Хмельницкий, за татарскую

помощь, не отдал Волохов и Мултан Туркам в полное подданство У пих носился слух,

что, еще до похода па Волып, козацкое посольство было в Константинополе п обещало

султану всю Русскую Землю от Днестра до Люблина, с тем чтобы козаки находились

под покровительством Турции, как данники. Наконец, они узпали, что турецкий

посланник отправлен к Хмельницкому для заключения торгового и оборонительного

договора. Венецианская война склонялась в пользу Турок. Республика Св. Марка

предлагала уже султапу денежную сделку. Еслибы Турция удосужилась на море, тогда

силы её должны были

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССКИ ОТ ПОЛЫНИ.

347

обратиться к войне сухопутной, и всего скорее—к войне с Лехистаном, который

пугал Турок перемирием с козаками, готовыми сражаться из-за добычи под каким

угодно знаменем.

Все это заставляло правительствующих панов торопиться с отправкою к

Хмельницкому обещанных королем коммиесаров. Но произошла остановка за

деньгами. Поляки, предлагавшие хану, по уверению Хмельницкого, „большую казну*,

которую будто бы хан и получил от них, не имели в Коронном Скарбе и такой казны,

чтобы дать на дорогу коммиссарам!.,. На эту ногу вечно хромала олигархическая

республика, дававшая частным лицам скоплять в своих скарбовнях миллионы, и не

умевшая пополнять недочеты государственного казначейства.

Королевские коммиссары были набраны из остатков старорусской знати,

растворившейся уже в полыцизне, хотя некоторые почему-то, или для чего-то,

сохраняли еще на себе образ древвего русского благочестия, отвёргшись его духа, духа

национальности. Первым а главным членом новой коммиссии был назначен

необходимый до конца панскому большинству Адам Свентольдпч Кисел; вторымъ—его

племянник; третьимъ—князь Четвертинскии, четвертымъ—Березовский; пятымъ—

Зеленский. Шевтого, Войцеха Мясковского, по крестному имени католика,

следовательно полного Ляха, и только по-фальшивому—Русипа-Недолягака *),

придали к ним в виде надзирателя, яко папского прозелита. Вместе с коммиссарами

отправилось в Козацкую Украину более двадцати человек приоров, гвардианов и

других ксендзов, как бы для того, чтобы представители римской проповеди в

польскорусеких областях видели соб* етвенными глазами результаты стараний братии

своей разрушить в Малороссии греческую церковь руками её недавних отступников, и

навязать римскую веру потомкам её исконных отрицателей.

Отступник русской веры и национальности, Войцех Мясковский, как и все