Искры - Михаил Соколов

— Страшновато, правда, но волков бояться — в лес не ходить, — ответил Леон.

— Ну, значит, будешь вальцовщиком, раз наших валков не боишься, — опять пошутил старшой.

Работа у Леона оказалась несложной. Александров показал ему, как надо нажимать на педали аппаратов, сам сделал несколько мотков шинного железа, указал место, куда следовало оттаскивать мотки, и к вечеру Леон освоился с работой. После гудка он пошел в доменный цех похвалиться Ольге своими успехами.

Ольга уже поджидала его. Увидев на смуглом, бритом лице его улыбку, она обрадованно спросила:

— Ну, как работа? Нравится? По лицу вижу — доволен.

— Для первого раза неплохо вышло, а там посмотрим. Простоватая немного работа. Но и плата такая: двадцать рублей.

— Ничего, ты один, хватит.

— А что ж я, по-твоему, век парнем буду ходить? — ответил Леон.

Ольга опустила глаза, и в душе ее с новой силой вспыхнула надежда. Но она тут же подумала: «А та, что приезжала на шахту тогда, кто же она ему? Та, что с братом была?»

Возле домны восемь рабочих, направив длинный лом в самый низ ее, пробивали замурованное глиной отверстие — лётку. Они били минуту, две, пять. Наконец из лётки вырвались первые искры, потом сноп искр, и вдруг огненный вихрь засыпал все вокруг. Рабочие, заслоняя лица рукавами, выхватили лом с тонким, обгоревшим белым концом и отбежали в сторону.

Из-под домны, озаряя все вокруг и дыша нестерпимым жаром, по песчаной канаве медленно потекла беловатая жижа чугуна, заполняя приготовленные углубления. От нее горел и дымился песок, мерк электрический свет, накалялись железные листы стен и крыши, а люди, не обращая внимания на жар, прыгали через канавы и направляли металл куда следовало, переговариваясь жестами.

Леон остановил проходившего мимо Ивана Гордеича, крикнул ему на ухо:

— Харчевника не требуется?

Иван Гордеич взглянул на него, на Ольгу и показал два пальца, спрашивая: «Двоих?»

Леон показал один палец, и Иван Гордеич лукаво усмехнулся.

По пути домой Ольга спросила:

— Значит, ты хочешь уходить от Ермолаича?

Леон понял ее и задумался: «Так. И тут узелок завязался. Как же это я не заметил?» — недоумевал он, и ему стало вдруг до боли жалко Ольгу. «Круглая сирота. И девка как девка, ничего не скажешь. И вместе мы, как ни говори, все муки прошли. Эх!» Но он не мог и не хотел высказать ей свои мысли и виновато ответил:

— Это же недалеко, квартира Горбовых, и мы всегда будем вместе.

На следующий день Иван Гордеич сказал Леону, что жена дала согласие взять его харчевником. Но Леона почему-то не обрадовало это сообщение. Вернувшись домой с работы, он сказал Ольге, что будет переходить на квартиру к Горбовым, и стал собираться. Ничего не ответила ему Ольга, а вышла за ворота, села на скамейку и опустила голову, еле сдерживая слезы. Леон уходит от нее. А она-то мечтала! И почему, почему он не сказал, что не любит ее, что у него есть другая девушка?

Леон собрал скромные свои пожитки в сундучок, взял гармошку и, выйдя во двор, сел на завалинку. Хотел сыграть, да медлил, о чем-то думая.

Ермолаич, обложившись старыми ведрами и тазами, сидел на скамейке и ножницами выкраивал из листового железа донышко.

— Не поладили, что ли? — спросил он, посасывая прилипшую к губам цыгарку и попыхивая махорочным дымом. — Та пошла за ворота, ты — как в воду опущенный.

— Не нравится ей, что я перехожу к Горбовым, — глухо ответил Леон.

— Значит, люб, — тихо проговорил Ермолаич и оглянулся на ворота, — по сердцу пришелся. А я так скажу, сынок: это как раз твоя пара, а та, — кивнул он головой неведомо куда, — та не пара. Ошибиться легко.

Леон торопливо попрощался с ним, поблагодарил за приют и вышел за ворота.

— Прощай, — бросил он Ольге. — Непонятные вы, девчата. Вам все хочется, чтобы все по-вашему делалось.

— Мне ничего не хочется, Лева. Иди к Горбовым, — тихо ответила Ольга и вдруг резко встала и быстро ушла во двор.

Леон, с сундучком в одной руке и с гармошкой в другой, медленно поплелся по улице. И так одиноко и уныло стало у него на душе, что он готов был вернуться и остаться с Ольгой навсегда. Но он вспомнил об Алене, о ее побеге из родительского дома и о порке ее отцом и мысленно сказал: «Нет, я не могу так поступить с Аленой. Не могу».

Глава пятая

1

Еще после приезда в Югоринск Леон отправил письмо в Кундрючевку и с нетерпением ждал ответа. Как-то Ермолаич пришел в прокатный цех и передал ему письмо от родных. Настя скупо писала об Алене: она уехала с Яшкой в его экономию. О Чургине сообщала, что он жив-здоров и тоже где-то работает.

Леон еще раз перечитал письмо и задумался. «Так. Уехала к Яшке», — мысленно проговорил он. На ум пришли слова Ермолаича: «Та не пара, а эта как раз твоя».

Борис Лавренев крикнул ему один раз, другой, чтобы шел сменять, но Леон ничего не слышал.

С дальней обжимной клетки вальцовщикам привезли раскаленный брус. Они схватили его длинными клещами, сунули в валки, и брус, мелькнув хвостом в облаке пара, покатился на противоположную сторону стана. Спустя немного времени он опять вынырнул из валков, его вновь схватили клещами, перевернули и послали на другую сторону. Так длилось несколько минут, пока болванка не превратилась в длинную полосу шинного железа.

Лавренев, тот самый парень с золотистой шевелюрой, что расшибся на «потехах», сорвавшись с полированного столба, подошел к Леону, взял его под руку и повел к мотовильным аппаратам.

— Я сам, брат, засматривался не раз, как они это делают, да, знать, не судьба стать вальцовщиком, — грустно сказал он, когда они подошли к аппаратам.

Леон сказал:

— Ничего, Борис, станем и мы вальцовщиками. Вот только бы подучиться малость.

После работы Леон опять смотрел, как катают железо, и забыл, что хотел зайти к Ольге. Неожиданно за его спиной раздался голос молодого прокатчика Сергея Ткаченко:

— Вальцовщиком хочешь стать? Каждый день смотришь.

— Непрочь бы, дело интересное, — ответил Леон.

Ткаченко обвел пальцами вокруг своей шеи, потом ткнул себя в живот, спрашивая: не боязно? Леон отрицательно качнул головой.

Домой они пошли вместе. Разговаривали сначала о заводе, о «потехах» Суханова, петом Ткаченко стал расспрашивать Леона, откуда он, где работал до этого. Леон рассказал о работе на шахте, однако, умолчал о том, что был рассчитан за участие в стачке. На прощанье Ткаченко сказал:

— Присматривайся пока что, а там я подучу немного тебя, и со временем станешь вальцовщиком.

С этого дня жизнь у Леона пошла веселей. Всякую свободную минуту он старался использовать для того, чтобы еще и еще раз понаблюдать за работой прокатчиков, подолгу задерживался возле станов после гудка. Ткаченко охотно показывал ему все приемы работы вальцовщиков, учил, как выходить из опасных положений, и Леону постепенно открывались секреты прокатчиков. Однажды он около получаса поработал за подручного у обжимной клети, подавая Ткаченко болванки.

— Ну, как? — спросил Ткаченко, когда прогудел третий гудок и пришла ночная смена.

— Ничего. Жарко очень, но работа интересная. Мне нравится.

— Значит, будешь вальцовщиком. Только смотри, магарыч не ставь никому, тут есть любители.

— Вихряй уже намекал.

Леон спрятал в карман синие очки, что подарил ему Ткаченко, убрал длинные клещи и пошел к бочке с водой.

— Тебе везет, парень, — сказал умывающийся тут же старик с седой бородкой, дед Струков, газовщик на печах, — гляди, и в подручные выбьешься.

— Мне во всем «везет», папаша, — отозвался Леон. — С хутора — вывезло, с шахты вывезло, теперь вот к вам привезло.

— Это что ж, Илья-пророк так о тебе хлопочет? — пошутил дед Струков, паклей вытирая руки.

— Судьба.

— A-а, ну тогда так. Она всех только и знает, что «вывозит», больше ей и забот об нас нету. А ты плюнь на нее, хуже не будет, язви ее.

Домой Леон теперь всегда ходил вместе с Ткаченко. В этот день Ткаченко спросил его:

— Ты по вечерам чем занят бываешь, Леон? Зашел бы когда, перебросились бы в картишки с ребятами.

— Не люблю картишки эти. На руднике надоело смотреть на них. Книжки я читаю, в библиотеку записался с Ольгой.

— А какие книжки, если не секрет? — допытывался Ткаченко.

— Романы больше. Вчера с Ольгой повесть писателя Куприна «Молох» читали — ну, прямо как про этот сухановский завод, — ответил Леон.

«Разбитной, кажись, шахтер. Надо его непременно показать Ивану Павлычу», — подумал Ткаченко и пригласил:

— А ты наведайся ко мне. Можно с Ольгой этой твоей. Мы тоже кое-что почитываем.

Леон почувствовал: что-то неспроста начал этот разговор Сергей Ткаченко, однако, расспрашивать ему не хотелось. Но Ткаченко сам предупредил вопросы: