Псы Господа - Вячеслав Романцев

Как бы то ни было, Фима нажал на спуск удивительной конструкции, уверенный: не сработает, придется пустить в ход проверенный короткоствольный «кольт»…

Сработало!

Выстрел не грянул – но еще как сработало!

Глеб Бокий – имя его Фима никогда не узнал – рухнул на земляной пол, задергался, глаза полезли из орбит, кровь хлынула горлом… Подергался и затих. Готов.

Удружила наука, подумал Гольдштейн, ни грохота, ни проклятых рикошетов… И тут же, пока не отобрали, опробовал штуку на следующем клиенте. Вернее, на клиентке – была она дочкой врага, маскировавшегося под командарма, да и сама матерая вредительница…

Ничего. Никакого эффекта.

Однозарядный? Вроде старинных дуэльных пистолетов? Фима так и этак вертел загадочное оружие – подфартило вредительнице, подышала пару лишних минут.

Признаков, что можно как-то открыть, как-то зарядить штуку, Фима не обнаружил. Рассмотрел лишь клеймо на рукояти: на фоне восходящего солнца пролетарий замахнулся молотом на какую-то ползучую тварь – не иначе как на гидру контрреволюции. Только солнышко неправильное, треугольное – а лучи как надо, во все стороны. Сверху картиночки полукружьем выбито: «Трест точной механики». А снизу прямая строчка: «Опытное производство».

Тем дело и кончилось. На выходе из подвала невиданное оружие забрали, потом был заслуженный стакан спирта, потом еще один… Через неделю Фима и не вспоминал о странном случае. А через полгода (до белой горячки оставалось совсем чуть) он совершил последнюю экскурсию в подвал, уже без «кольта». И никогда не узнал, что…

* * *

…что у Якова Михайловича Юровского было много официальных постов после 17-го года: председатель Уральского ГубЧК, руководитель Гохрана (Государственного Хранилища ценностей при Наркомфине), член коллегий различных наркоматов и депутат всевозможных Советов…

Но мрачную славу Юровскому (под псевдонимом Юзеф его знал лишь узкий круг людей) принесла одна должность: комендант дома особого назначения – «Ипатьевского дома». Цареубийца.

Два других руководящих поста Юровского внимания не привлекали: член правления Треста точной механики и директор завод «Богатырь» – как-то мелко и буднично по сравнению с цареубийством… Никто не задумывался – даже в Капитуле Новой Инквизиции – чем там руководит товарищ Юзеф. Теоретически, ясность мог бы внести Модест Семенович Семаго (заместитель Юровского на обоих постах, занимавшийся всей практической работой) – объяснив, что крайне любопытные технические устройства разрабатывают не только в лабораториях руководимого Бокием Спецотдела…

* * *

1938 год стал страшным для Богдана Буланского. На глазах рушилось кропотливо возведенное здание – рушилось долго, больше года – но возводил его Богдан почти двадцать лет!

После первых, прицельных выстрелов началась стрельба по площадям. Аресты шли днем и ночью – противники не мелочились, загребая широким бреднем и правого, и виноватого. На одну расстрелянную высокопоставленную креатуру Буланского приходилось по пять ни в чем не замешанных коллег, прихлопнутых за компанию; на каждого исполнителя среднего и низшего звена – по десять, двадцать псевдосообщников.

Богдан часто говаривал: «Крови не надо бояться», «Сомнение есть повод выстрелить», «Лучше убить безвинного, чем упустить врага». Теперь эти принципы применяли против него, применяли с размахом…

Что удивительно – самого Богдана не тронули. Капитул не продлил на очередной срок полномочия начальника Оперативного управления – и всё. Он сам сбежал, сам перешел на нелегальное положение – в июне, когда понял, что Юровский жив – его болезнь и смерть в ЦКБ оказались гнусной комедией.

Но и после этого на Богдана не сразу началась охота… Буланскому хватило времени, чтобы осознать грустную иронию ситуации: по большому счету, цель достигнута. Почти все кровавые упыри, уничтожившие его страну в 17-м, сдохли, как бешеные псы. Беда в другом – в той стране, что созидается сегодня, Богдану места нет и не будет…

Понял он и причины поражения. Точнее сказать, главную причину. Юзеф переиграл его легко и просто, одним ходом. Всей разветвленной и сложной сети креатур Буланского он противопоставил одного-единственного человека. Одну креатуру – подготовленную, без сомнения, очень давно, когда никто и подумать не мог, каких вершин достигнет товарищ Коба, скромный старый партиец…

И Богдану приходил в голову этот ход – но слишком поздно, когда возможностей добраться до товарища Кобы, ставшего товарищем Сталиным, не осталось.

Буланский не покидал Москву, метался с одной конспиративной квартиры на другую, – оставался призрачный шанс, что Усатого затянет в раскрученную им же мясорубку, что спущенные с цепи псы растерзают хозяина… Тогда при помощи последних чудом уцелевших креатур можно попробовать выиграть партию.

Тщетные надежды. Мясорубка крутилась исправно. Псы послушно запускали клыки во врагов хозяина, затем – друг в друга. И в начале августа за Богданом пришли…

Он вырвался – и из квартиры, уложив троих выстрелами точно в сердце, и из Москвы. Бежал, имитировал гибель в бескрайних ледяных просторах Арктики. Оказался в чужой стране, одержимый одним желанием – когда-нибудь вернуться и отомстить. Обратный путь занял долгие десятилетия…

* * *

Но весной 1937-го, в Опочке, накануне своего звездного часа, Богдан и предположить не мог, как повернутся события.

И сел в «Зис», решив: черт с ними, пусть камень постоит тут еще, пусть тварь порезвится на свободе… Не до них. Потом займусь как-нибудь…

«Потом» наступило через тридцать с лишним лет, когда он решил, что пора начинать возвращение.

Глава 16. ПЕРЕСЕЧЕНИЕ ПУТЕЙ – VII

Озеро Улим, 07 июля 1999 года

1.

В сенях хлопнула дверь. Послышались голоса.

Ирина замерла, прижалась к стене – плотно-плотно, словно хотела впитаться, просочиться в поры дерева, чтобы ее не заметили, не нашли, когда войдут сюда…

Но в «её» комнату не вошли. Пришельцы – судя по голосам, было их трое – оказались в соседней комнатушке. Разговор там шел нехороший, на повышенных тонах. Ирина слушала, не дыша. Параллельно голосам раздавались иные звуки – не то громкий шорох, не то шуршание. Словно говорившие – или только кто-то из них – одновременно рылись в куче одежды.

– Нету… Ни хрена нету… – сказал мужской голос. Странное дело, вместо разочарования в тоне сквозило неприкрытое торжество.

– В девчонкиных пошарься, – коротко скомандовал второй.

Третий попытался было вмешаться:

– Я ж и грю, не…

Но его тут же грубо оборвали:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});