Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

таким образом происходит «совокупление с духами». В переводе на наш европейский язык это означает, фактически, особую форму «жертвоприношения» духам. А ко всему тому, что делалось и делается «во славу» духов, в Китае всегда относились с особым уважением.

Точно так же, например, как для древних евреев было свято слово Бога Яхве, приказывающего им войти в Землю Обетованную и уничтожить всех ее обитателей, которые издавна жили на этих землях. И за подобные «аморальные» действия этих евреев никто никогда не осуждал, а иначе Ветхий Завет (Святое Писание иудаизма) не стал бы составной частью христианской Библии. Такое поведение древних евреев – но уже через тысячелетия – фактически повторили белые завоеватели Нового Света, которые – вооружаясь именно этими «Библейскими истинами» – физически уничтожили всех «не христианских» аборигенов Америки.

Как подмечено в одной мудрой притче: «И что́ ты видишь щепку в глазе брата твоего, а корабельного бревна в своем глазу не замечаешь?». В переводе на наш современный язык это означает: «Не судите, и не судимы будете». Речь в данном случае идет о христианском осуждении «разврата» в древнекитайском обществе. Такой мысли в голове просвещенного читателя быть не должно.

Дети, рождающиеся от такого обряда «поклонения духам», считались «детьми духов». Вот одним из таких «детей», возможно, и был наш Хуэй. При этом следует сделать очень важную оговорку для нашего христиански ориентированного читателя. Ни Конфуций, ни сам Хуэй не видит ничего противоестественного или осуждающего в таком ритуале: он освящен древней традицией, идущей из глубины веков, и направлен на почитание духов предков. А это – законный путь к достижению «райских обителей». У таких «детей духов», как Хуэй, не было отца, а отсюда – возможная ущербность в их физическом развитии и их изначальная внутренняя устремленность к «потустороннему миру».

Суждение 2.10

Данное суждение является одним из самых непонятных и запутанных, и для него возможны только какие-то индивидуальные предположения о возможном смысле, основанные на логике и общем контексте. Не исключено, что это суждение претерпело порчу в процессе переписывания. И тем не менее, попробуем выстроить некое логическое исследование этого мудреного суждения. И возможно, вдруг окажется, что это суждение вовсе не такое запутанное и мудреное, как нам показалось, а самое что ни на есть обычное для того Конфуция, которого мы уже знаем. Для начала приведем традиционную точку зрения, которая лучше всего отражена в переводе Л. С. Переломова:

Учитель сказал: «Наблюдаю за его поступками, постигаю их побудительные причины, уясняю, что успокаивает его. Разве может такой человек скрыть свою сущность?».

Сразу же скажеми: вообще-то не очень складно. Смысл получается такой, что Конфуций говорит все это от своего имени: именно он «наблюдает», он – «постигает», и именно от него такой человек «скрыть свою сущность» не может. При этом переводчик смягчил последнюю вопросительно-восклицательную фразу, не продублировав ее, как это сделано в подлиннике. Более правильно эту концовку дает И. И. Семененко: «Где укрываться человеку? Где укрываться человеку?». Или, если уже совсем дословно: «Человеку (жэнь) где (янь) скрыться (соу)?».

И при таком понимании текста получается, что человеку в этом описываемом положении действительно негде «скрыться». Более того, такое состояние для самого этого человека граничит с каким-то почти неподконтрольным «ужасом», т. к. эта фраза продублирована. Ему негде «скрыться» – от всевидящего ока Конфуция! Но такое стандартное толкование сразу же вызывает подозрение у любого исследователя текста Лунь юй. Возникает вполне естественный вопрос: а чего бояться такому человеку даже в том случае, если Конфуций вдруг заметит что-то нежелательное в его поведении? Он, ведь, не Царь, и не Бог, и не Тао-те. Чего же бояться?

В европейском мире еще 200 лет назад говорили, причем, безо всякой иронии: «Бог, Он все видит!». И означало это то, что «всевидящий Бог» по справедливости воздаст каждому за всякое дело. А разве может «воздать» Конфуций, если даже он и «видит»? Конечно, нет. Но и это еще не всё. Даже евангельский Иисус может только «по плодам» определить, «хорошее» это «дерево», или «плохое», – хорош человек или плох. А Конфуций, судя по всему, претендует уже на то, чтобы определить сущность человека до появления «плодов». Приведенный нами элементарный анализ концовки суждения свидетельствует о том, что традиционный перевод, адресующий все действия этого суждения Конфуцию, ошибочен.

На основании знакомства с текстом Лунь юй можно говорить об исключительной скромности Учителя, а следовательно, таких слов от него ожидать вряд ли возможно. Но даже не только это: весь текст свидетельствует о чрезвычайном благоговении и даже внутреннем трепете Конфуция перед невидимыми небесными силами, которыми для китайцев всегда являлись «духи верха». Последняя продублированная фраза этого суждения может быть адресована только им – тем всесильным «духам предков», от взора которых «человеку негде скрыться». И именно это заявляет Конфуций в данном суждении. Здесь – сомнений нет никаких, и это – отправная точка всего последующего анализа.

Суждение построено таким образом, что определить действующее лицо можно только по контексту, а он в данном случае носит «неопределенный» характер, – но только для того читателя, который живет уже в совершенно другом мироустройстве, чем некогда жил Конфуций, и который имеет диаметрально отличающееся мироощущение. Суждение начинается с иероглифа ши – «смотреть», который вне контекста можно перевести по-разному: и как «[я] смотрю», и как «[они] смотрят», или «он», «мы», «ты», «она» и т. д. Мы уже говорили читателю о том, что подлежащее в древних текстах часто опускалось «за ненадобностью». Однако жизнь в Китае после Конфуция настолько изменилась в своих фундаментальных духовных и социальных основах – принципиально сменилась сама парадигма существования китайского этноса, – что эта прежде естественная и вполне обоснованная древняя «ненадобность» превратилась для того же китайца Ханьского периода в «величайшую загадку века». Кто́ конкретно является «подлежащим» этого суждения?

Даже в Китае сегодняшнем эта загадка не решена, – и мы это видим из стандартных переводов суждения. Впрочем, чему тут удивляться? Аналогичная ситуация – и в нашем европейском сообществе. Например, отсутствие предполагаемого ранее учеными «тайного подвального помещения» в раскопанном археологами греческом Храме Телестереон в Элевсине является неразрешимой загадкой для современной науки. «Откуда же в таком случае брался тот огромный столб пламени над крышей Храма во время проведения ночных Элевсинских мистерий, о котором сообщают очевидцы?» – с удивлением вопрошают ученые мужи, качая своими седыми и лысыми головами. Или нечто подобное, но уже при раскопках знаменитого Храма Аполлона в Дельфах: «Где же та скрытая расщелина – знаменитая трещина в скале, – над которой сидела на своем треножнике дельфийская прорицательница-пифия, и