Грех во спасение - Ирина Мельникова

– Эти перья и есть его приказ, ротмистр?

Цэден лишь молча улыбнулся и поклонился ей. Антон подвел к нему коня, и бурят вскочил в седло.

– Так вы все-таки возвращаетесь? – Маша с помощью Прасковьи Тихоновны поднялась на ноги, подошла к Цэдену и посмотрела на него снизу вверх. – А если Лобанов узнает, что вы спасли меня?

– Вряд ли, – усмехнулся «амур», – Мордвинов мне доверяет, как самому себе. – Он перестал улыбаться и, нахмурившись, сказал: – На моей совести, Мария Александровна, много грехов, и, возможно, спасение вас и вашего супруга зачтется мне господом богом и позволит искупить хотя бы часть моей вины.

– Так вы возвращаетесь, чтобы спасти Митю? – Маша прижала руки к груди, чтобы унять сердцебиение. – Но это невозможно! Там такая охрана!

Цэден хитро прищурился:

– Не извольте беспокоиться, княгиня! Ротмистр Гурджиев слов на ветер не бросает! Вам останется лишь поджидать нас в версте от лагеря. Антон знает это место. – Он наклонился к ней и прошептал: – Ради бога, только не спешите! Своей поспешностью вы чуть не погубили и себя, и вашего мужа! Ведь я мог освободить вас обоих сегодняшней ночью, если бы вы согласились выслушать меня, вместо того чтобы драться.

Маша отчаянно покраснела. А ротмистр усмехнулся, лихо откозырял ей, но она ухватила его за стремя и подала орлиные перья:

– Возьмите, Цэден, пусть ваши духи на этот раз охраняют вас и моего Митю. – Она отступила на шаг от лошади и поклонилась буряту в пояс. – Великое вам спасибо за все! И храни вас господь каждый час и всякую минуту!

Бурят прижал руку к сердцу, слегка склонил голову в ответ на ее слова, потом вновь поднес руку к козырьку, оглушительно свистнул и пришпорил коня, пустив его с места в карьер.

Прасковья Тихоновна перекрестилась:

– Боже, щедрый и милосердный, помоги ему, не оставь его в делах и помыслах благочестивых!

Маша продолжала молча стоять посреди поляны, все еще не в силах отвести взгляд от таежной чащи, в которой скрылся Цэден.

– Пойдем, Машенька, пойдем, дорогая! – Прасковья Тихоновна обняла ее за плечи. – Тут у нас балаган поблизости. Сейчас я тебе спинку и ноги подлечу, в чистое переоденешься...

– А вы почему нам помогаете, Прасковья Тихоновна? В поселке вас наверняка уже хватились. Искать будут...

– А мы с Васеной уже обо всем договорились. Скажем, что у дальних озер рыбачили, когда все случилось. А куда вы с Антоном делись, ведать не ведаем! – Казачка тяжело вздохнула. – А что помогаю, так от дурости, наверное. Нет чтобы на печи сидеть, пятки да бока греть, вздумалось, видишь ли, опять в сражение встревать. Но что тут поделаешь, кто вам еще поможет? – Она широким крестом перекрестила Машу, склонилась к ее уху и прошептала: – Я ведь, девонька, с самого начала твои планы разгадала, и если б захотела, давно бы Мордвинову донесла. Он ведь меня беспрестанно о вас пытал, а я, бывалочи, дура дурой прикинусь и знай себе твержу: «Не знаю, батюшка, не ведаю! Ничего подозрительного не замечаю!» – Прасковья Тихоновна улыбнулась и опять перекрестилась. – Ох, грехи мои тяжкие! Не пустят меня в рай, точно уже не пустят!

Маша обняла ее, поцеловала в щеку и неожиданно для себя расплакалась:

– Вы верите, что Цэден поможет нам освободить Митю?

– Верю не верю, что толку языком болтать. Сам вызвался, никто его за хвост не тянул! – Казачка задумчиво посмотрела на Машу. – Теперь только ждать остается до завтрашнего утра. Граф велел с места не трогаться, пока вас не поймают. Так что весь день, не иначе, по лесу рыскать будут, а нам начеку придется быть. Хотя Васена свое дело понимает, в такие дебри заставила забраться, что не знаю, как сами выходить отсюда будем! – Она тяжело вздохнула. – Лишь бы Цэденка казаков с собой не привел, шпион ведь он и есть шпион, и ничего тут не поделаешь. – Она привлекла к себе девушку и ласково посмотрела ей в глаза. – Молись, чтобы господь помог нам! Весь день с колен не вставай. Авось повернется он к вам с Митей лицом, позволит встретиться, а все остальное и так сладится.

* * *

Ночью Маша спала не более двух часов и, только-только забрезжил рассвет, была уже на ногах. Следом поднялся Антон, разжег костер, возле которого тут же засуетилась Прасковья Тихоновна, готовя немудреный завтрак, состоящий из чая с медом и лепешек с холодным мясом.

Пока Антон и Васена седлали лошадей, Маша переоделась в такие же, как у Васены (и до этого принадлежащие ей), мужской костюм и мягкие оленьи сапоги без каблуков с подошвой из конской кожи. Мазь Прасковьи Тихоновны хорошо помогла ей. Раны на спине под повязкой уже не болели при ходьбе, а лишь слегка саднили. Ногам тоже стало легче. В мягких пуховых носках и почти невесомых сапогах Маша совсем не чувствовала боли и даже несколько раз пробежалась взад-вперед по поляне, чтобы проверить, как хорошо теперь слушаются ее ноги и все тело.

Перед сном Прасковья Тихоновна напоила Машу отваром из трав, капнув в него несколько капель настойки из какого-то корня, обладающего, по словам казачки, поистине чудодейственной силой и ценимого китайцами на вес золота. И теперь она ощущала себя вновь народившейся на свет, возможно, еще и потому, что надеялась на скорую встречу с Митей.

До лагеря было более пяти верст, и, чтобы успеть к назначенному часу, выехали сразу же после завтрака. Никаких дорог в такой чащобе и в помине не было, даже звериных троп. Видно, и таежный зверь не слишком жаловал эти места – угрюмые, неприветливые, по-кладбищенски тихие...

Иногда Антон, но чаще все-таки Васена спешивались и шли первыми, стараясь найти более-менее удобный путь среди нагромождения камней и валежника. Хмурые ели и пихты заслоняли небо. Под сводами все еще спящего леса было сумеречно и холодно, пахло сырым мхом, плесенью, гнилым деревом...

Передвигались молча. Маша в какой-то момент решилась спросить о чем-то Прасковью Тихоновну, но Васена так зыркнула на нее глазами, что она тут же прикусила язык и не пыталась больше начать разговор. Антон и охотница ехали рядом, иногда, остановившись, съезжались вплотную, нога к ноге, и, попеременно прижимаясь губами к уху друг друга, о чем-то переговаривались. После этого Васена уезжала вперед, а Антон поворачивался к женщинам и делал рукой знак остановиться и подождать ее возвращения.

Маша понимала, что Васена ищет лучшую дорогу или проверяет, нет ли какой опасности поблизости. Перед отъездом она велела всем положить ружья перед собой на седло и приготовиться к любым неожиданностям. Из этого Маша поняла, что она тоже не доверяет Цэдену и боится засады, которую очень легко устроить в этаких дебрях.

Накануне вечером Антон настоял, чтобы Маша и Прасковья Тихоновна спали в балагане, а он и Васена устроились голова к голове у костра, и долго женщины слышали их шепоток. И Маше показалось, что Васена чем-то расстроена.