Месть роботов - Роджер Желязны

половина.

— Тогда — вперед!

— Пусть будет так.

— Тедрик, проснись!

Ломарианский мастер открыл глаза. Его пробуждение не было постепенным и долгим, как у изнеженного человека нашего времени: он проснулся мгновенно и полностью, подобно почуявшему опасность горному барсу. Еще секунду назад он лежал, расслабившись и тихо похрапывая в глубоком сне; в следующее мгновение он вскочил с кровати, схватил свой меч прыгнул на середину комнаты. Он стоял, изготовившись к бою: мышцы напряжены; суровые серые глаза полны тревоги; рука, держащая меч, тверда как камень. Каждый дюйм его огромного тела -шесть футов четыре дюйма, больше двухсот фунтов могучей плоти — был готов к действию. Пристальный взгляд кузнеца падал на мерцающее, почти невидимое существо, неподвижно висевшее в воздухе.

— Я восхищен тобой, Тедрик. — Это создание, привидение или призрак не говорило и ломарианин не слышал ни звука; слова как будто сами рождались в глубине его мозга. — Хотя ты, очевидно, немного испуган, но сохраняешь полное самообладание. Любой другой человек твоего народа лишился бы от ужаса способности мыслить.

— Ты не из нашего мира, Повелитель, — Тедрик опустился на одно колено. Он знал, конечно, о существовании богов и демонов; и хотя он впервые удостоился обращения бога, за свою жизнь он не раз слышал о таких случаях. Так как бог не убил его немедленно, это, вероятно, не входило в намерения божества, во всяком случае, в данный момент. Кузнец склонил голову и продолжал: — В Ломарре нет богов, у которых я вызывал бы восхищение. Кроме того, наши боги — твердые и тяжелые. Что ты хочешь от меня, странный бог?

— Я не бог. Если бы ты сумел проникнуть сквозь эту мерцающую завесу, ты мог бы снести мне голову своим мечом и я бы умер.

— Конечно. Так же, как Сар... — Тедрик прервал фразу на середине слова.

— Я понимаю. Ты боишься говорить?

— Да. Если даже человек один, боги и, следовательно, жрецы, которые служат им, могут услышать. Тогда человек ложится на плиту из зеленого камня и теряет свой мозг, печень и сердце.

— Нас никто не услышит. Я обладаю достаточной властью, чтобы обещать это.

Тедрик оставался мочаливым.

— Я понимаю твои сомнения. Хорошо, давай оставим эту тему. Скажи, что бы ты хотел спросить у меня?

— Я желал бы знать, как я слышу твои слова, хотя ты не произносил ни звука, но людям не понять путей богов. Я — кузнец и пытаюсь найти или сделать очень прочный металл, но не хрупкий. Медь не годится: я не могу закалить ее. Железо, которое я получаю, либо слишком мягкое, либо твердое и хрупкое. Мои смеси и сплавы, в которые я бросаю разные добавки, тоже получаются или мягкими, или не очень прочными.

— Ну что ж, попытаюсь помочь тебе. Ты умеешь выплавлять плохое железо и серый чугун низкого качества; в обычной ситуации за время своей жизни ты бы никогда не научился делать высокоуглеродистую сталь. Это то, что тебе надо, и я могу показать тебе, как ее изготовить.

— Ты можешь, Повелитель? — глаза кузнеца вспыхнули. — И ты научишь меня?

— Для этого я и прибыл сюда. Однако вопрос о том, буду ли я учить тебя или нет зависит от некоторых обстоятельств, в которые следует внести ясность. Для чего тебе нужен этот металл, иными словами, в чем заключается твоя главная цель?

— Величайший из наших богов, Сарпедион — плохой бог и я собираюсь убить его. — Глаза Тедрика зажглись ненавистью, огромные мышцы его тела непряглись.

— Плохой? В чем это выражается?

— Во всем! — взволнованный кузнец повысил голос. -Что хорошего в боге, который умеет только убивать и вредить? Народ, наши люди, Повелитель, нуждаются только в том, чтобы спокойно работать и не бояться. Как можем мы в Ломарре жить спокойно и счастливо, когда в любой год больше смертей, чем рождений? Нас осталось слишком мало. И все мы, кроме жрецов, конечно, должны тяжело трудиться, чтобы не умереть с голоду.

— Это подтверждает мои догадки. Скажи, если ты получишь высокоуглеродистую сталь, что ты станешь с ней делать?

— Если ты дашь мне божественный металл, Повелитель, я сделаю меч и доспехи: острый меч, способный рассечь медь и обычное железо; прочный панцирь, который не смогут пробить медные и железные мечи. Это нужно мне, чтобы пробиться сквозь толпу вооруженных жрецов и их наемников.

— Одному? Но почему?

— Потому что я не могу просить о помощи, не могу даже сказать кому-нибудь о моей цели. Любой, кто узнает об этом, очень скоро ляжет на зеленый жертвенный камень. Жрецы давно подозревают меня. Но я — лучший кузнец в Ломарре и поэтому я еще жив. Жив, пока не найду то, что ищу.

— Полагаю, что для сражения с целым отрядом солдат надо много больше, чем хороший меч и панцирь; ты большой оптимист, мой юный дикарь.

— Этот металл — все, что я прошу, Повелитель, -упрямо сказал кузнец. — Остальное — моя забота.

— Пусть будет так. И что же дальше?

— Изображение Сарпедиона, как ты, наверное, знаешь, сделано из камня, дерева, меди и золота, не считая драгоценностей, конечно. Я возьму его мозг, печень и сердце, полью горючим маслом и принесу их в жертву...

— Подожди! Сарпедион — не живое существо и на самом деле он никогда не существовал. Ты сам только что сказал, что его изображение сделано из камня, меди и...

— Не будь наивным, мой Повелитель! Или ты проверяешь меня? Боги — это духи. Они связаны со своими изображениями и, в меньшей степени, со своими жрецами душевной силой. Жизненной силой, можно так сказать. Если уничтожить эти связи с помощью огня и жертвоприношения, бог, конечно, не умрет, но он не способен мстить, пока его жрецы не изготовят