Танго под палящим солнцем. Ее звали Лиза (сборник) - Елена Арсеньева

— Да, я знаю, что должно быть сделано, — кивнул Алекс и снова опустил пистолет. — То есть четкого плана у меня нет, выработать его я предоставляю вам, так как — не сомневаюсь! — у вас больше опыта в деятельности такого рода. Единственное, в чем я убежден, — нужно спешить. Послезавтра сюда явятся Венцлов и Шранке. Меры безопасности в городе будут усилены фантастически. Поэтому мы должны успеть до их появления здесь.

— Успеть что? — не выдержала Лиза.

— Убить Эриха Краузе и Вальтера фон Шубенбаха.

— Что?.. — воскликнули в один голос все трое русских.

— Иначе нельзя, — даже кивнул в подтверждение своих слов Алекс. — Эрих должен умереть. Собственно, это будет акт человеколюбия по отношению к нему: иначе ему предстоит испытать такое, чего и врагу не пожелаешь. Ну а с Шубенбахом нужно расправиться, дабы все, что он уже знает об Эрихе и его связях, не пошло дальше его. И, повторяю, нужно спешить.

— Хм, в общем-то, наверное, организовать нападение не столь и сложно, — пробормотал отец Игнатий. — Нужно только пробраться в квартиру Шубенбаха. Да, любым способом мы должны пробраться в его квартиру! Думаю, вы сможете помочь нам сделать это тайно.

— Ну, единственный путь, который я вижу, — мне самому явиться к Шубенбаху, якобы для приватной беседы, и убить его, — пожал плечами Алекс. — Однако это примерно то же самое, что здесь и сейчас пустить себе пулю в лоб. Жизнь моя все равно будет кончена. Меня уничтожат… то есть сначала пропустят через все круги ада в гестапо, а потом повесят.

— Я не говорил о том, что вы должны убить его сами, — покачал головой старик. — Но, будучи у Шубенбаха, вы можете незаметно открыть дверь или окно, чтобы туда пробрался наш человек. Вы уйдете — все будут видеть, что вы ушли, когда хозяин еще был жив, — а потом…

— Нет, все не так просто. Не представляю себе возможности для вашего человека пробраться незамеченным, а главное — спрятаться в той весьма тесной и неудобной квартире, которую занимает Шубенбах. Просто нереально! Кроме того, там всегда присутствует денщик Шубенбаха. По сути дела, он глаз не сводит со своего хозяина, оставляя его одного в трех случаях: во-первых, когда тот отправляет естественные надобности… Но ведь вы не сможете спрятаться в его клозете, верно?

— А во-вторых? — подал голос Петрусь.

— Во-вторых, Шубенбах остается один, когда отправляется к даме. Он охоч до постельных утех, однако проститутки ему надоели, он давно подумывал о том, чтобы завести постоянную любовницу. И, такое ощущение, он нашел женщину, которая ему понравилась, — Алекс покосился на Лизу. — Уверен, она может сыграть роль Юдифи при новом Олоферне, однако, в отличие от библейской героини, ей едва ли удастся покинуть лагерь врагов столь благополучно. От нее потребуется пожертвовать жизнью.

«Какие-то сумасшедшие дни. И у меня самой, и у окружающих постоянно возникают ассоциации с библейскими историями, в центре которых героини непременно с какими-то зверскими наклонностями», — невесело подумала Лиза.

— Кроме того, — продолжал Алекс, — все эти варианты невыигрышны, невыразительны, камерны, сказал бы я. Знаете, мой отец много внимания уделял рекламе нашей продукции. Он всегда говорил, что Европа отстает в этом смысле от Америки, и в ущерб себе. Я, собственно, к чему веду? К тому, что убийство фон Шубенбаха — отличный повод прорекламировать деятельность подпольщиков в Мезенске. Акция должна быть невероятной дерзости и яркости! Понимаете?

— Понимаем, — с непроницаемым выражением проговорил отец Игнатий. — Однако вы сказали, что фон Шубенбах остается один в трех случаях, а назвали только два. Какой же третий?

— Он идет один от подъезда своего дома через двор к подворотне, около которой в семь утра ждет служебный автомобиль. Его денщик, являясь и его шофером, на то время, что готовит к поездке машину, выпускает Шубенбаха из своего поля зрения. У вас есть бумага и перо? Или хотя бы карандаш… Я нарисую план дома.

Алекс склонился над столом. Его плечи загораживали от Лизы бумагу, но она видела азарт на лицах Петруся и отца Игнатия и понимала, что план убийства Вальтера фон Шубенбаха в их головах уже складывается.

«Непостижима природа человеческая, — подумала она со вздохом. — Алекс так старался там, на берегу, спасти Шубенбаху жизнь, а сейчас… Вот уж поистине, своя рубашка ближе к телу!»

Странно, почему именно «бельевая» ассоциация пришла ей на ум при мыслях о «трикотажном принце» Алексе Вернере?

— Чем раньше мы расправимся с фон Шубенбахом, тем лучше, — говорил между тем Алекс. — Мы получим несколько часов форы. Они нам необходимы для того, чтобы освободить от мучений Эриха.

— Каким же образом? — спросила Лиза.

Алекс глянул исподлобья и пожал плечами.

— Вы что, в самом деле предлагаете его убить? — с запинкой спросил Петрусь и был удостоен такого же взгляда.

Помолчали. Потом Алекс, словно бы нехотя, сказал:

— Поверьте, господа, если бы имелся хоть один шанс спасти ему жизнь, я бы его использовал, поверьте. Клянусь! Но шансов нет. Чтобы увезти его из госпиталя, понадобился бы целый отряд. У вас есть отряд? Подозреваю, что нет. Вы молчите… Значит, подтверждаете мои слова?

Все молчали. Что тут говорить? Понятно же, что отряда никакого не было.

— Кроме того, ему необходимо лечение, какое можно обеспечить только в Берлине или в Москве. У вас есть возможность переправить Эриха в Москву?

— Да ладно глупости говорить! — буркнул наконец Петрусь. — Хватит издеваться! Что делать предполагаете?

— Звучит кощунственно, но лучше всего было бы отравить Эриха, — проговорил Алекс Вернер.

— Что? — выдохнула Лиза.

— А что? — буркнул он. — Не надо смотреть на меня так, будто я Джек-потрошитель. Если он доживет до приезда Шранке, он выдаст вас всех. Наши замыслы — это мизерикордия. Известно вам такое понятие?

— Неважно, как назвать, — сказал Петрусь, — все ясно… Но почему именно отравить?

— А что сделать? — с тоской спросил Алекс. — Удушить? Застрелить? Такая его смерть явно будет делом рук человека, которого станут искать. В то время как укол чего-то вроде морфия может сойти за больничную процедуру. Главное, чтобы больничные запасы морфия были не тронуты, понимаете? То есть мы должны раздобыть препарат сами.

— У меня есть цианид, — сказал Петрусь. — Немного, но вполне достаточно, чтобы…

— Не пойдет, — решительно качнул головой Алекс. — Вы когда-нибудь видели отравленных цианидом? Очень выразительная картина. Сразу станет ясно, что Эриха спровадили на тот свет. Кто? Начнут искать — и найдут! Нет, только укол и лучше всего — морфия. Но где его раздобыть?

— А укол-то кто сделает? — поинтересовался отец Игнатий.

Алекс вздохнул:

— Такой человек есть — один санитар из госпиталя. Его сын обязан жизнью моему отцу. Его сбил автомобиль, военный грузовик, а отец в тот момент проезжал мимо. Он велел своему шоферу остановиться, подобрал мальчика, увез в больницу. Трогательная история — в свое время о ней писали все газеты Германии. Если я скажу, что смерть Эриха нужна ради блага моего отца, тот санитар пойдет на все. Его даже и не заподозрят. Только морфий нужно найти.

— При отравлении морфием тоже ярко выраженные симптомы, — сказал Петрусь. — Булавочные зрачки, замедленное дыхание, холодная липкая кожа, покраснение губ и мочек…

— Укол нужно сделать перед сном, — перебил его Алекс. — Все симптомы угаснут. Вот только зрачки… Наверное, если приподнять веки, это будет видно.

— Атропин, — буркнул Петрусь. — Если закапать в глаза атропин, зрачки будут расширены.

Отец Игнатий вдруг вскочил так резко, что все обернулись к нему. Священник стоял, стиснув руки в кулаки, низко наклонив голову.

— Ты попустил сие, отец наш небесный… — наконец проговорил он истово. А затем снова сел, вернее, тяжело упал на стул.

— Прошу вас, — тихо сказал Алекс, глядя на Лизу и Петруся, — прошу вас, молчите. Я знаю: все, что здесь сейчас происходит, выходит за рамки… за рамки… — Он осекся и смог продолжать только через некоторое время: — За рамки всего человеческого. Но мы только играем по правилам, которые нам навязала война.

Больше к моральным аспектам не возвращался никто, даже отец Игнатий.

— Нет, морфия нам не раздобыть, — с сожалением сказал Петрусь. — Ну где мы, в самом деле, его возьмем? К тому же с уколом — сложнее. Проще использовать дигиталис. Его можно дать внутрь. Это растительный яд, он разлагается так быстро, что уже через сутки невозможно отыскать его следы в организме.

— Морфий удобен тем, что его можно вколоть независимо от воли больного, — возразил Алекс. — А чтобы выпить дигиталис, нужна его добрая воля. Но у меня, — он зло оскалился, что, очевидно, должно было обозначать ухмылку, — есть основания сомневаться, что Эрих примет яд по доброй воле.