Расколотые небеса (СИ) - Пир Томас

Все замолчали. Ошеломлённые курсанты не нашлись чем ответить и только Рыжий взволнованно подскочил, прожигая меня испуганным взглядом.

— Ты… ты врёшь. Ты всё врёшь! — округлились его глаза. — Да вы на ауру его посмотрите, — искал он поддержки у ребят, — он же не собирается уходить. Совсем.

— Я лишь прикрою вас от погони.

— Да не будет никакой погони, — вскинулся следом Медведь. — Ты ведь не отступишь. В случае поражения Хагмас получит всё, чего желает. Ему достанется крепость и голова колдуна — что ещё нужно для счастья?

— Мы выстоим…

— А если нет?

— Тогда будем придерживаться плана…

— Это плохой план.

— Другого нет! — взревел я, не в силах больше спорить.

— Но… сир!.. — ошарашенно пробормотал Бернис Моурт, которому разъяснил все детали Калаш. — Ведь это самоубийство. Позвольте мне…

— Не позволю, — рыкнул я на графа. — Вы слышали мой приказ. Собирайте воинов и уходите прочь из крепости. До рассвета осталось всего несколько часов. Вы попусту теряете моё время.

— Но…

— Я принял решение. Поспешите.

— Я не могу… нет, сир… я… я не могу на это пойти, — встал Бернис.

— Ты ослушаешься торрека?

Граф не ответил, лишь растерянно переглянулся с курсантами, опустил голову и вышел из зала. Борис тут же подозвал стражников. Воины вывели халара и его кочевников. Только после этого мы продолжили.

— Ты погорячился, — проговорил Борис, возвращаясь к столу. — Выпей вина, остынь немного… расслабься. А затем бери себя в руки и готовь людей к битве, — жёстко выплюнул наёмник последние слова.

— Битвы не будет, — нахмурился я.

— Ты ещё не понял? Не видишь, что происходит?

Я оглядел всех присутствующих. Ребята заметно нервничали, старались не встречаться со мной взглядом, но сидели твёрдо.

— Мы тебя не оставим, — не поднимая глаз, проговорил Медведь. — Думай, что хочешь, но…

— Так это что — бунт?

— Нет, всего лишь схватка эмоций и здравого смысла. Андрей — ты на грани. Нам всем тяжело, мы все потеряли этих людей, мы все чем-то пожертвовали, но твой план — это безумие. Не бери всю ношу себе. Для этого у тебя есть друзья.

— Я торрек…

— Все мы «торрек», — хлопнул кулаком по столу Старый. — Хочешь умереть, стать героем? А о нас ты подумал? А о Тири? Как мы ей скажем? Как посмотрим в глаза?

— Когда эти стены падут — смотреть в глаза будет некому.

— Вместе с Тагасом…

— Никаких «вместе» не будет. Я устал терять людей, устал рыть могилы. В своих дрязгах дикари пусть разбираются сами, а вы сейчас же уберётесь из крепости. Вот моё последнее слово.

— Мы тебя услышали, — проговорил Крас. — Но менять своё решение не намерены.

— Это ваше дело. К счастью, приказы в этой крепости отдаю я. Когда Бернис уведёт воинов…

— Бернис никого уводить не станет.

— Что? — вскинулся я.

— В это самое время граф распределяет стражников по стене. Самые горячие участки достанутся халирцам, мы же…

— Нет, — прорычал я, вскочил из-за стола и подбежал к окну. — Вы не посмеете.

Наполненный факелами двор светился будто небо в ясную ночь. Пылающие светляки колыхались слабыми волнами, горящие ручейки растекались по лестницам, поднимаясь на стены. У ворот стоял Бернис. По его жестам и мимике я понял, что Крас говорил правду. Воины готовились к битве.

— Да чтоб вас!.. — стукнул я кулаком по деревянной лутке, развернулся и готов уже был броситься во двор, как на пути вдруг возникла неожиданная преграда. Шева, Кос и Калаш заслонили проход.

— Дайте пройти.

— Нет, — покачал головой Кос. — Видел бы ты свои глаза. Прости, но тебе там не место. Только не сейчас.

— Остановись, — тихо проговорил Калаш. — Ты же вот-вот снова сорвёшься, неужели сам не видишь?

— Вот как? — хмыкнул я, сжимая кулаки и делая шаг вперёд. — Вы уверены, что хотите этого?

— Андрей… — Начал было что-то говорить Шева, но слушать их дальше я был не настроен. В тот же миг лёгкий силовой импульс отбросил всех троих на десяток шагов.

— Что ты творишь? — вскрикнул Медведь. — Опомнись, это же мы.

Через удар сердца на пути у меня уже стояли Крас, Рыжий, Циркуль и Борис.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты не пройдёшь, — прошипел Крас. — Богом клянусь — не пройдёшь.

Я прошёл. Не успел Крас договорить, как я сократил дистанцию и врезался в новую преграду. Циркуля я оттолкнул. Ноги бедняги оторвались от земли, он пролетел несколько метров и болезненно врезался в стол. Краса я обхватил за шею и повалил задней подножкой. Выравниваясь, пнул Рыжего плечом, да так, что Руслан приземлился неподалёку от Циркуля. Борис пошёл в атаку, и скорее всего преуспел бы, но я был быстрее. Я спеленал наёмника телекинезом и швырнул на стену. Борис на миг распластался на серых камнях, а затем грохнулся на пол и застонал. Я же двигался к выходу.

— Остановись, прошу тебя, — кричал Медведь. — Ты не в себе…

Емеля и Тим оказались смелее. Первый бросился в бой, пока второй пытался сковать моё тело энергетическим жгутом. Не вышло. Я ухватился за плетение Тима руками и дёрнул его на себя. Тим не устоял, растянулся на полу, сбивая с ног и Емелю.

— Прочь с дороги, — прорычал я Медведю в лицо.

— Нет, можешь меня убить, искалечить, но я с места не сдвинусь.

— Как скажешь, — прошептал я, схватил Медведя за грудки и отшвырнул к остальным. В следующий миг я уже был в коридоре, забрал у стражника факел и бросился во двор.

— Бернис, Бернис, остановись… останови это! — кричал я, продираясь сквозь толпу во дворе. — Я отдал приказ. Ты не смеешь!

— Приказ?

— Что за приказ? — заволновались воины, расступаясь на моём пути.

— Сир, — почтенно, как ни в чём не бывало, склонил голову Бернис.

— Прекрати, — снова выкрикнул я, останавливаясь в десятке шагов от графа. — Ты слышал мой приказ. Ты знаешь, какова моя воля.

— Простите, сир, моё сердце, моя душа и мой клинок принадлежат вам навеки. Но выполнить вашу последнюю волю я не могу. Это испытание для моей чести, и я пройду его с высоко поднятой головой.

— Сир, что происходит? — озадаченно протянул Старг, стоящий в первых рядах.

— Предательство, — сказал я. — Я приказал графу Моурту уводить наших воинов прочь из крепости. Мы не станем объединяться с кочевниками. Мы не станем сражаться с врагами бок о бок. Мы уходим прочь из Угрюмой — таково моё слово.

— Но… это же значит, что сир Бернис…

— Да, сир Бернис Моурт предал торрека, — взорвался молодой граф, перекрикивая шепотки в строю.

— Я признаю свою вину и готов к наказанию. Я с радостью опущу голову на плаху, когда придёт час суда. Но не сегодня. Ибо сегодня я намерен в последний раз послужить господину клинком. И вас я призываю к тому же.

— Бернис… — Вскрикнул я, но воин меня проигнорировал.

— Знаете ли вы, в чём заключается план торрека? Сир Андрей печётся о нас, пытается спасти наши никчёмные жизни ценою своей.

Шепотки среди воинов переросли в зубодробительный гул. Стражники нервно метались глазами между мной и Бернисом. Граф же продолжал говорить:

— Да-да, сир Андрей приказал нам всем уходить, в то время как сам он решил остаться в крепости и драться с ордой. Слышите меня? Торрек остаётся в Угрюмой!

Гул стих. Гробовая тишина опутала площадь. Воины, казалось, перестали дышать, а Бернис всё распалялся:

— И что же нам делать? Покориться? Уйти и бросить господина на погибель? Оставить его одного с дикарями? Вот так мы поступим? Вот так мы отплатим торреку за все его дела?

— Бернис…

— Ну же, давайте оставим всё как есть. Давайте склоним головы и выполним волю господина. Давайте трусливо сбежим, разбредёмся по северу, начнём новую сытую жизнь, найдём жен, детишек заведём. И что дальше? Сможете ли вы нормально жить, зная о цене, уплаченной торреком за ваше благополучие? Сумеете ли спать по ночам, зная, какую службу вы сослужили Кериту? И главное — что вас ждёт на Той Стороне за такое бесчестие?

— Бернис, замолчи, — ревел я, пытаясь добраться до непокорного графа.