Цвет боли. Красный - Эва Хансен

— Давай, лучше погуляем. На воздух хочется.

— Переодеться надо.

Мы переодеваемся у нее и действительно выходим на улицу.

Стокгольм ярко освещен и увешан рождественской рекламой. Выбираемся с Люндагатан и, не сговариваясь, направляемся в сторону дорожки над самым обрывом над набережной Сёдер-Мэлар-странд. Обычно там толпы туристов, но, во-первых, завтра Сочельник, и все толкаются в центре на рождественских распродажах, туристы в том числе, во-вторых, уже вечер.

Если честно, меня начинает разбирать зло. Развели, как девчонку, заставили одеться в латекс, поработать плетью, смотреть на чужие мучения, материться… И все ради чего?

— Зачем ты меня туда водила? Что я должна была увидеть?

— Ты госпожа и должна это осознать.

Я давно так не хохотала!

— Хильда, я пищу от одного вида флоггера.

— Это когда тебя собираются пороть, а когда сама?

— Чтобы я порола?! Даже этого урода не смогу.

— Он не урод, хотя от Леннарта и впрямь лучше держаться подальше. Он топ, а не боттом и не свитч. Знаешь, кто это такие?

Мне обидно, потеряла последний возможный день на глупости. Не считать же достижением примерку латексного костюма или стычку с Леннартом. Сегодня ночью вернется Ларс, а я так ничего о Пауле и не узнала, и предупредить ее об опасности тоже не смогла. Мало того, вдруг Хильде придет в голову проболтаться, что я ходила с ней на сессию?

— Хильда, и все-таки, что я должна была увидеть сегодня вечером?

Вместо ответа она задает свой вопрос:

— Что у тебя с Ларсом?

Я только пожимаю плечами. Хильда почему-то кивает.

— Ты его любишь, это и без слов понятно. И он тебя тоже, иначе не позвал бы на остров, он туда никого не пускает и никогда не пускал.

Я снова пожимаю плечами, мне надоели эти пустые разговоры. Весь вечер вокруг да около. Хильда снова усмехается:

— Наверное, я лезу не в свое дело… Ты стараешься быть правильной, Ларс теперь тоже. Но он не всегда был таким, далеко не всегда. Ты сейчас суешь нос в его прошлое, но готова ли все понять и простить?

— Что, так много грехов?

— Бывало…

Может, она имеет в виду погибшую Маргит? Но говорить, что знаю об этом, я не намерена. Я уже не верю Хильде, слишком много она темнит и скрывает. Надоели общие слова, хождение по кругу, намеки и пристальное разглядывание. Я не подопытный кролик.

— Знаешь, ты только сама его не спрашивай. Захочет — расскажет больше, а если нет, то и ладно. Все, что тебе нужно знать, скажу.

— Да что за секреты! Надоело уже. Все при слове «Паула» шарахаются, как от зачумленной.

— Паула была первой любовью Ларса. Настоящей… После нее до тебя никого.

Твою ж мать! Утешила, называется.

— Он тогда еще мальчишкой совсем был, а она взрослая женщина, красивая, статная, настоящая валькирия — волосы золотистые, вьющиеся, глаза голубые…

— Я видела ее фотографию.

— Я помню. Поэтому ты решила, что следующей должны убить Паулу? Не думаю, если кто и способен убить, так это сама Паула. Она была классной госпожой, мужики не только подошвы лизали, но и унитазы после нее. Один только Ларс не лизал. Она его тоже любила, сильно любила, ревновала бешено, мы все боялись лишнее слово ее Ларсу сказать, а уж задержать взгляд значило получить плетью наотмашь.

Хильда покачала головой.

— Но Ларсу не приказывала, понимала, что любовь любовью, а согнуть его не удастся. Она Ларса в Тему привела. Он талантливый мальчик был, порол классно, без шрамов, зато с чувством. Да ты, наверняка и сама знаешь. Была порота, сознавайся честно?

Я только дернула плечом. Меня переворачивало при мысли, что Ларс мог отхаживать плетью и голый зад Хильды. А потом вот также смазывал?

— Ты не ревнуй, во-первых, это прошлое, во-вторых, Тема не предполагает любви, в ней почти деловые отношения. Конечно, должны быть хорошие, даже бережные, но это не любовь. Думаю, у Паулы с ним ничего потому и не получилось, они оба топы. Можешь смеяться, но у нее все нижними были — и Кайса, и Бригитта, и я тоже.

— Ты?

— Да, ты не интересовалась, кто сделал тот снимок?

Я замираю с открытым ртом, потом с трудом выдаю:

— Ты?!

— Я. Только я у них вроде девочки на побегушках была, допускали иногда поиграть с собой. А потом, когда все случилось, компания и вовсе распалась, каждый сам по себе.

— Так что там случилось?

— Знаешь, мы даже толком и не поняли. У Паулы муж занимался поставкой девочек для развлечений и наркотиками. Он старше Паулы, мы боялись, что, если узнает о ее связи с Ларсом, то Ларса уничтожит, но ничего этого не произошло. А потом вдруг Паулу накрыли на каких-то делах и взяли. Мы даже удивились, что муж ее не прикрыл. Полиция нажала на всех, Кайса и Бригитта раскололись, как орешки под молотком, выдали свою старшую подругу с потрохами. Оскару и Ларсу и говорить-то было нечего. Паула все отрицала, и если бы Ларс тогда со своей честностью не влез, смогла бы отмазаться. Но Ларс у нас чистенький, он всегда был таким, его дед честным-честным воспитал. Взял мальчик и продал свою любовь. Нет, не пошел в полицию на нее доносить, но сказал то, что мог бы и не говорить: что с ней наркотики попробовал. То есть, подтвердил все, что на нее катили. Смолчать бы, а он сказал…

Мы уже стоим на дорожке над набережной. На той стороне расцвеченный огнями Гамла Стан. Красиво, в какую сторону ни глянь! Если бы еще строительные краны не торчали на каждом шагу… Но их тоже подсветили. На виду у этого великолепия не хочется говорить о грязных делах. Хильда поняла это, вздыхает:

— Я тебе только одно скажу: это не было прямым предательством со стороны Ларса, он просто сказал правду. Паулу посадили, муж подержал ее там полгода, а потом нанял серьезных адвокатов, чтобы вытащили. Дело пересмотрели, Ларс не противился, сказал, что сгустил краски. Думаю, Андреас, это муж Паулы, нарочно все подстроил, чтобы Паула теперь могла обвинить Ларса в лжесвидетельстве, но она не обвинила. Разошлись, как в море корабли. Муж увез Паулу за границу.

— Чем они вообще занимаются?

— Жить хочешь?

Ничего себе вопросик! На подобные я не отвечаю.

— Тогда не лезь в это дело, иначе поркой не отделаешься. То, что ты видела, игрушки.

— Ларс с этим связан?

— Нет, он вовремя соскочил, дед спас. Хотя пристегнуть очень хотели бы, думаю, и запачкать норовили ради этого. Он старается забыть, все время старается. Не напоминай.

Я понимаю, что прикоснулась к какой-то неприятной странице жизни Ларса, воспоминания о которой заставляют его часами играть по ночам грустные мелодии. Похоже, там не одна Маргит, есть что-то и похуже… Хильда твердит, что Ларс «соскочил» и старается все забыть, а вот Анна и Оле убеждены, что все продолжается. Кто прав?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});