Сталин против Зиновьева - Сергей Сергеевич Войтиков

в ссылку, потом за границу, где в конце концов зарубили по приказу И.В. Сталина безо всякого ордера на арест). Главные лозунги листовки – в самом начале: «Повторим огонь направо – против кулака, нэпмана и бюрократа: против оппортунизма, против раскола, за единство ленинской партии! Выполним “Завещание” Ленина [снимем Сталина с поста генсека. – С.В.]. Да здравствуют вожди мировой революции – Троцкий и Зиновьев!»[1167]

7 ноября 1927 г. в Москве состоялось торжественное празднование 10‐летия Октябрьской революции. По язвительной иронии Л.Д. Троцкого, «…в качестве организаторов демонстрации, авторов юбилейных статей и ораторов выступали сплошь да рядом люди, которые во время Октябрьского переворота стояли по другую сторону баррикады (речь в данном случае не о Зиновьеве и не о Каменеве. – С.В.) или просто укрывались под семейной кровлей (речь о Сталине, который в это время наслаждался обществом Надежды Аллилуевой. – С.В.), пережидая, что выйдет, и примкнули к революции только после ее твердой победы. Скорее с юмором, чем с горечью, я читал статьи или слушал по радио речи, в которых эти прихлебатели обвиняли меня в измене Октябрьской революции. Когда понимаешь динамику исторического процесса и видишь, как твоего противника дергает за нитки неведомая ему самому рука, тогда самые отвратительные гнусности и вероломства теряют над тобою силу»[1168].

Демонстрации в день 10‐летия Октябрьской революции удались в столице Советского Союза на славу. Сталинские сторонники, среди которых был секретарь Бауманского РК ВКП(б) А.М. Цихон, не удержавшийся от личного участия в потасовке, с чувством глубокого морального удовлетворения сорвали с окон портреты оппозиционных вождей, взяли штурмом квартиру члена ЦК И.Т. Смилги (он имел смелость вывесить оппозиционные лозунги прямо под окнами собственной квартиры) и сорвали с окон развешенные на них плакаты. Точно так же сталинцы взяли штурмом и другие квартиры оппозиционеров, окна и балконы которых были украшены «не теми» лозунгами.

Организаторами драк и срывания оппозиционных плакатов, как сообщала оппозиция, «были обычно райкомовщики, а обязательными участниками – директоры, их заместители, секретари ячеек»[1169]. В единичных случаях пошли в ход и ножи. Не обошлось и без помощи «углановским хулиганам»[1170] усиленных Рабоче-крестьянской милицией компетентных органов: многих оппозиционеров в день праздника арестовали. Без потасовок и других эксцессов не обошлась даже демонстрация после военного парада на Красной площади[1171]. Позволим себе завершить описание этого празднично-траурного мероприятия в столице следующей, вырванной из контекста, фразой листовки – вплоть до конца 1920‐х гг. «В стране Первой Пролетарской Революции иначе не могло и быть»[1172]. А также цитатой из другой листовки: «Милиция в роли Контрольной комиссии. На Каменном мосту арестовали во время демонстраций студентов […] Абатурова и Залкинда. По дороге милиционер, угрожая револьвером, пытался отобрать у Абатурова партбилет. Абатуров отказался отдать. В милиции партбилеты были, однако, у обоих отобраны»[1173]. Очевидно, милиционер состоял в активе Рабоче-крестьянской инспекции. Остается только удивляться, как на очередном съезде его не избрали в состав Центральной контрольной комиссии. Жандарм в ЦКК – что может выглядеть более естественно?

В «Моей жизни» Л.Д. Троцкий написал о том, что 7 ноября 1927 г. оппозиционные плакаты в столице Советского Союза «…вырывались из рук, рвались на части, а носители этих плакатов подвергались избиениям со стороны специальных дружин. Опыт ленинградской манифестации пошел официальным руководителям впрок. На этот раз они подготовились неизмеримо лучше. В массе чувствовалось недомогание. Она участвовала в демонстрации в состоянии глубокой тревоги. Над огромной растерянной и обеспокоенной массой возвышались две активные группы: оппозиция и аппарат. В качестве добровольцев по борьбе с “троцкистами” (о зиновьевцах Троцкий упомянуть позабыл. – С.В.) поднимались на помощь аппарату заведомо нереволюционные, отчасти прямо фашистские элементы московской улицы. Милицейский, под видом предупреждения, открыто стрелял по моему автомобилю. Кто-то водил его рукою. Пьяный чиновник пожарной команды вскочил с площадными ругательствами на подножку моего автомобиля и разбил стекло. Кто умеет глядеть, для того на улицах Москвы 7 ноября 27‐го года разыгрывалась репетиция термидора»[1174].

Не обошлось без курьезов. Николай Иванович Муралов, занимавший в годы Гражданской войны пост командующего войсками Московского военного округа, длительное время удерживал при помощи швабры позиции Объединенной оппозиции на углу дома на Тверской и Охотного Ряда (в бывшей гостинице «Париж»), когда сторонники «генеральной линии партии», высунувшись из окон верхнего этажа, пытались поддеть крюком и утащить полотнище с портретами Зиновьева и Троцкого[1175].

По горячим следам, находясь в разгромленной квартире И.Т. Смилги, Н.И. Муралов, Л.Б. Каменев и сам Смилга сочинили записку «в Политбюро ЦК ВКП(б)» и «в Президиум ЦКК ВКП(б)»[1176]:

«Прежде, чем постыдные действия бюрократических групп, прикрытых безнаказанностью, станут известны всему мировому пролетариату, считаем нужным в немногих словах закрепить происшедшее сейчас же.

Во время нашей поездки с т. Троцким по городу и наших приветствий по адресу рабочих колонн, небольшие, вернее сказать, ничтожные кучки специально для того подготовленных и вооруженных свистками дезорганизаторов пытались внести в шествие озлобление и довести дело до физических столкновений. Им помешал в этом только отпор рабочих, настроение которых было прямо противоположно настроению этих групп, поведение которых было совершенно достойно фашистов.

На Семеновской улице милиционеры и военные, на глазах у Буденного, Цихона и других, стреляли нам вслед (по-видимому, в воздух). Мы остановили автомобиль. Группа фашистов – человек пять – набросилась на автомобиль с площадными ругательствами, сломала рожок и разбила стекло фонаря. Милиционеры даже не подошли к автомобилю. Так и осталось невыясненным, зачем нам стреляли вслед.

После поездки мы прибыли на квартиру члена ЦК ВКП(б) т. Смилги. Над окнами квартиры вывешены были с утра плакат “Выполним завещание Ленина” и красное полотнище с портретами Ленина, Зиновьева и Троцкого. Жена т. Смилги, член партии, отказалась впустить в квартиру посторонних лиц, пытавшихся сорвать “преступные” полотнища с призывом выполнить завещание Ленина и с портретами Ленина, Зиновьева и Троцкого. Специально для того отряженные лица пытались с крыши крючками сорвать плакаты. Находившиеся в квартире женщины препятствовали этим героическим усилиям при помощи половой щетки. После нашего появления в квартире попытки сорвать плакаты продолжались еще более ожесточенно, собирая этим огромную массу демонстрантов на площади между Кремлем, гаражом и зданием Коминтерна. Точно так же, как и в уличных колоннах, подавляющее большинство демонстрантов было возмущено глупыми и наглыми попытками сорвать плакаты.

Настроение собравшихся демонстрантов ярче всего выражалось в бурных рукоплесканиях и приветственных криках по адресу товарищей, отбивавших покушение на ленинские плакаты. Это не останавливало обезумевших аппаратчиков, которых поддерживало ничтожное меньшинство свистунов. Дело закончилось тем, что человек 15–20 командиров Школы ЦК (видимо, курсантов Объединенной военной школы имени ВЦИК. – С.В.) и слушателей Военной академии [РККА им. М.В. Фрунзе] разбили дверь квартиры т. Смилги, обратив ее в щепы, и насильно ворвались в комнаты. Совершенно ясно, что их негодование имело строго организованный характер и что их бесчинства были рассчитаны не