Вразумление, самосотворение и биография - Валерий Николаевич Горелов

навстречу. Родион еще успел ему сказать, чтобы позвонили Пилюлину, пусть приедет и заберет своих. Потом бойцы ему разрезали куртку и пытались кровь остановить, левая лопатка была разворочена осколками гранаты. Девочка рыдала и не отпускала его, ее с трудом от него оторвали. Потом сквозь пелену он увидел Пилюлина и девочку, бегущую ему навстречу с криками:

– Папочка, спасите его!

И вдруг, на сером скальнике он разглядел красные туфли на высокой шпильке, полковник ему что-то говорил, он хотел спросить про карлика, но уже не успел. Пилюлины уехали, в скорую Ксению не пустили, и теперь она тряслась в Уазике, тихо плакала и слушала, кто он вообще такой, их командир.

Пилюлин бегал по поликлинике, куда-то звонил, он откуда-то узнал, какая у майора кровь. Врач-то точно знал, что самое важное сейчас – кровь: примерно зная место поражения, он представлял объем потери крови. У Ксении был такой вид, что он даже не стал ждать, когда она попросится, сунул ей в руки медицинский ящик и сказал:

– Бежим.

Она из благодарности заревела.

У больницы стояли два КамАЗа, омоновцы толкались в очереди на сдачу крови. Майор, закрыв собой, спас жизнь их товарищу, а те про такое не забывают. Пилюлина и Ксению никуда не пустили. Время операции уже перевалило за второй час, даже и поговорить было не с кем, все врачи были там, за дверью, но Пилюлин все равно бегал туда-сюда, даже обрядился в халат, но его все равно не пустили. В углу коридора на дерматиновой скамейке сидели полковник и начальница следствия, опера все втроем толкались у стены, на одиноком стуле сидел Роман Петрович, юбилей которого с минуты на минуту мог превратиться в тризну. Ксения не сводила глаз с дверей операционной. Хирурги вышли через два с половиной часа. Операция прошла хорошо, но положение тяжелое, хотя и не безнадежное, сейчас он в медицинской коме и будет в ней находиться какое-то время, помочь ему пока больше нечем, поэтому всех попросили разойтись.

Омоновцы уехали, троих своих раненых они забрали, одного врачи оставили под капельницами, это был тот самый двадцатилетний парень, которого собой закрыл майор. Полковник взял с собой в «Волгу» Романа Петровича и начальницу следствия, он ехал отчитаться по итогам операции. С чего-то вдруг ему сейчас вспомнилась последняя поездка к руководству, когда все подчиненные решили, что он охотится на кабанов, а на самом деле его там генерал уговаривал уйти на пенсию, и вид у просящего был какой-то нелепый, видно было, что его тоже кто-то просил.

***

Полковник отчитался по спец. связи, там все оформили телефонограммой. Пока он занимался вызовами и согласованиями с саперами, которые завтра первые войдут на тот объект, позвонили из главка, помощник начальник главка от имени генерала поздравил его с разгромом банды экстремистов и как-то вскользь добавил, что для того перспективного, претендовавшего на его место, нашли более спокойный район. Теперь вопрос ухода на пенсию «в его личном волеизъявлении». Полковника удивило, как умеют выражаться те, кто при генералах долго служит. А вывод был один: генералу было очень неловко и противно спроваживать его с должности, так вот он поступил умно, сразу отправив его отчет в Москву, и там посчитали, что для молодого подполковника этот участок службы будет очень сложен. И начальнику вразумление, и овцы целы. Но после сегодняшней крови у полковника, казалось, не было никакого желания, кроме как уйти на эту самую пенсию. Так теперь, наверное, и не отпустят, заменить в этой провинции будет некем из тех, кому должность нужна для служебного роста.

Опера никуда не поехали, они пешком дошли до первого кафе, которое называлось «Дюймовочка», сначала обслужились одной бутылкой водки, затем второй, но больше было нельзя: завтра в бункер, искать вещдоки и следы шестого фигуранта. Каждому из них лично хотелось найти этого подземного гнома, и обязательно взять его живым, чтобы любоваться на него в клетке. Василий все названивал своему брату, тот вместе с женой был инженером, и они занимались спелеологией как хобби и завтра были нужны: надо было пройти 500-метровый лаз. Пили сначала, конечно же, за здоровье командира и друга, а потом за то, чтобы в их народе было больше героев.

А Пилюлин вызвал такси, чтобы ехать домой, он чувствовал страшную усталость и одновременно нервный мандраж от передозировки адреналина в крови. На Ксению было страшно смотреть, она стояла, прилипнув ладошками к шершавой казенной стенке, и смотрела куда-то сильно уж прямо. Пилюлин видел, что оставлять ее одну никак нельзя, и он, ни о чем не спрашивая, взял ее за руку, а другой рукой поднял свой ящик с красным крестом и отправился в такси. Он позвонил домой, Машеньке сегодня разрешили остаться с ночевкой, потом позвонил химику, чтобы тот прямо к нему приехал. Притормозив машину у магазина, он пошел купить то, чего ему больше всего хотелось, а хотелось ему водки под бутерброд с красной рыбой и простой домашний холодец с горчицей. Он знал, что женщины будут плакать, а он будет с химиком на кухне пить русскую горькую. Потом всех, кто плачет, он уколет димедролом и уложит спать на большую новую постель. Так и случилось. Первыми вырубились прямо в одежде Ксения рядом с Машенькой, потом и жена к ним примостилась.

Ксения, проспав восемь часов, раненько уехала. Пилюлин уже сидел в кабинете, когда она явилась ровно к 9 часам. Она именно явилась, ибо одета была ровно как на кладбище: черная юбка ниже колен, черная блузка, на которой даже пуговицы были черные, туфли черные без каблуков, черная широкая лента в волосах и ни следа косметики. Пилюлин не стал даже с ней здороваться, а уточнил, кого она собралась хоронить, и выгнал из кабинета, дав час на переодевание. Сам он был в курсе всего происходящего в больнице, были там у него люди, которые могли по часам отчитаться, ночь прошла стабильно, отрицательной динамики не было, сердце работало, хоть и был под кислородом, собственное дыхание сохранялось, а это было чрезвычайно важно.

Роман Петрович позвонил Пилюлину, тот сам вчера дал ему номер, сказав, что самая точная информация по Родиону будет у него, так как в больнице можно ничего не добиться толком. Вчера Роман Петрович долго еще сидел в отделе с начальницей следствия. Оказывается, они оба имеют взрослых детей, но оба одиноки. У Романа Петровича же больная тема – юбилей, он не знал, как правильно поступить, она тоже не знала, оставили все решение на