Распеленать память - Ирина Николаевна Зорина

приехавшей в 1938-м вместе с другими испанскими детьми. У них рождаются две дочери – Кармен и Татьяна. Кармен потом, в начале девяностых, станет моей близкой подругой и коллегой.

Конец сороковых – начало пятидесятых – годы параноидального маразма Сталина, видевшего везде врагов и евреев. Им были инициированы процессы во многих компартиях в разных странах советской империи: в Чехии – знаменитый процесс Сланского, в Болгарии – процесс Костова, в Венгрии – Райка. Клаудину приходится участвовать в «чистках» в испанской эмиграции.

В феврале 1956-го Клаудин присутствовал на ХХ съезде КПСС. Доклад Хрущева о культе Сталина стал мощным толчком для него, как и для других молодых руководителей компартии. Они вырабатывают курс на национальное примирение в Испании. Сама Долорес Ибаррури делает разворот на 180 градусов и в 1960 году выдвигает Каррильо в генеральные секретари (на этом посту он продержится двадцать два года), а она становится почетным и пожизненным президентом партии. Клаудина избирают членом ЦК, он входит в партийный Секретариат и его направляют в Париж для организации идеологической работы в теоретическом журнале «Nuestra Bandera» («Наше знамя»).

Но именно тогда между старыми товарищами по партии Каррильо и Клаудином начались идейные и тактические разногласия. Клаудин считает, что, поскольку за годы франкистской диктатуры капитализм в Испании сильно развился, правящая элита будет искать форму либеральной демократии, ориентирующейся на европейские образцы. И надо следить за этим процессом демократизации, а может, и участвовать в нем. Каррильо оставался на традиционных позициях насильственного разрыва с диктаторским режимом.

Кончились эти споры весьма плачевно для Клаудина и для его близкого друга, писателя Хорхе Семпруна, прошедшего французское Сопротивление, Бухенвальд, подполье франкистской Испании. В ноябре 1964 года их обоих исключили из партии. И если у Семпруна было писательское дело и скоро к нему пришел успех, то Клаудин, профессиональный революционер, оказался выброшенным из партийного сообщества, жившего – что греха таить – на деньги КПСС, регулярно доставляемые им из Москвы. К этому добавилось и осуждение его всеми членами партии как «врага» и «ревизиониста».

Фернандо занялся журналистикой и написал свою первую книгу «Кризис коммунистического движения». В ноябре 1975 года умер Франко. Клаудин вернулся в Испанию. Много писал, печатался в газете «Эль Мундо» либерально-центристского направления, тесно сотрудничал с руководителями Социалистической рабочей партии Испании (СРПИ) и начал работать в фонде Пабло Иглесиаса. В 1988 году он вступил в СРПИ и стал президентом фонда.

* * *

И вот мы сидим в фойе Центрального дома литераторов с уже немолодым, внешне сдержанным, но эмоциональным испанцем и обсуждаем, как провести в Барселоне международную конференцию писателей-перестройщиков и эмигрантских писателей-диссидентов. Определили тему так: «Перестройка. Куда идет Советский Союз?»

Руководство Союза писателей СССР встретило предложение испанского социалиста настороженно. Время было неопределенным – куда все повернет? «Перестройка, перестройка, скоро будет перестрелка!» – саркастически напевали некоторые писатели-циники. Никто из писательских генералов не хотел брать на себя ответственность за предстоящий сомнительный форум советских, а в сущности (как понимало начальство), антисоветских писателей. И если бы не решительность и одновременно деликатная дипломатичность Людмилы Синянской, консультанта Иностранной комиссии Союза писателей, все могло бы и провалиться.

Людмила Петровна Синянская была одной из лучших переводчиц испанской и латиноамериканской литературы. Она перевела Маркеса, Карпентьера, Пабло Неруду, Хулио Кортасара, Марио Варгаса Льосу, Мигеля Отеро Сильву, Хуана Карлоса Онетти, Хорхе Луиса Борхеса, Карлоса Рохаса, Лоренса Сильву… и это еще далеко не все. Но не менее важным было то, что за двадцать лет работы в чиновничьем аппарате Союза писателей она умно и порой героически налаживала связи с испаноязычными писателями. К тому же у нее был хороший советчик – ее муж, испанец Хуан Кобо, которого привезли в СССР ребенком вместе с другими испанскими детьми. Первоклассный журналист, многие годы редактировавший журнал «Латинская Америка», он прочитывал горы литературы на испанском и часто давал дельные советы, что стоит переводить.

С Людмилой мы были дружны, особенно в последние годы их жизни с Хуаном в Испании в местечке Алькосебре, под Валенсией, куда я приезжала и с Юрой, и одна, чтобы и поработать, и отдохнуть. Мы в шутку называли Люду «полковником» – уж больно она требовательна и решительна. У нее в запасе всегда была волшебная фраза для чиновников, готовых все запретить: «А вы готовы взять на себя ответственность за последствия вашего запрета?»

Вот мы едем с ней на встречу с испанским писателем в гостиницу «Москва». Все перекрыто. Нас не пускают. Я, как всегда, за рулем и уже готова повернуть назад. Тут Синянская спокойным и очень деловым тоном спрашивает стража порядка: «А вы готовы взять на себя ответственность за последствия вашего запрета? Вы сорвете очень важную встречу!» Нас пропускают. Тот же вопрос она умудрялась задавать и в начальственных кабинетах. Чаще всего одерживала маленькие победы.

Но в 1987 году писательские чинуши боялись, не понимая, перед кем придется отвечать. И все-таки нашелся один секретарь Союза писателей – Роберт Рождественский. Взял на себя ответственность за Первую Международную конференцию писателей СССР и Запада.

Напомню, что именно он был единственным, кто взял на себя риск издания первой книги Владимира Высоцкого «Нерв» в 1981 году. (Правда, тогда в магазинах книга так и не появилась. Пошли слухи, что тираж ее украли по дороге в Москву из типографии города Чехова. Об этом москвичи весело судачили, а Окуджава даже сочинил песенку и на своем выступлении сделал к ней маленькое предисловие: «Когда вышла книга Высоцкого „Нерв“, она до прилавков не дошла. Пошли слухи, что украли вагон с книгами. И я тогда подумал: вот парадокс! Сначала, когда он начинал, некоторые, отплевываясь, выходили оттуда, где он пел. А кончилось тем, что украли вагон. Теперь соединились все – и те, кто «против», и те, кто «за», делить теперь нечего, поздно…»)

…Как с гитарой ни боролись – распалялся струнный звон.

Как вино стихов ни портили – все крепче становилось.

А кто сначала вышел вон,

А кто потом украл вагон —

А все теперь перемешалось, все объединилось.

Получив поддержку поэтического тяжеловеса, Людмила Синянская начала формировать писательскую команду, а я помогала ей с оформлением бумаг на визы.

Когда я увидела список тех, кого приглашала испанская сторона, я несказанно обрадовалась. Так ведь это все наши с Юрой друзья и ни одного чиновника, ни одного писательского генерала!

Алесь Адамович и Фазиль Искандер – ну самые близкие, родные люди. Николай Шмелев – многолетний Юрин друг, хороший писатель и мой коллега по