Знакомьтесь – Тигр! Святой выходит на сцену - Лесли Чартерис

отвел глаза, но Одри тут же властно одернула его:

— Смотри на меня! Я хочу видеть твое лицо.

Карие и серые глаза впились друг в друга. Минута тянулась невыносимо долго. У него бешено колотилось сердце, однако тонкая струйка дыма, поднимавшаяся от сигареты, ни разу не дернулась. Затем, к изумлению Дикки, девушка улыбнулась.

— Что смешного? — ровным голосом спросил он.

Она качнула головой.

— Извини. Я просто хотела убедиться, что ты честен — со мной, по крайней мере. Видишь ли, Дикки, меня кое-что заботит.

— Ты мне не доверяешь?

Она встретила его взгляд, не отведя глаз.

— У меня были некоторые сомнения. Поэтому я и хотела убедиться — по-своему. Теперь я уверена. Да, это только ощущение, но я всегда полагалась на чувства. Я знаю, что ты меня не подведешь. Тем не менее кое-что меня по-прежнему тревожит.

— Что же?

— У нас завелся доносчик. Кто-то на нас стучит. И до настоящего момента я готова была поверить, что это ты.

III

Тремейн сидел застывший, как статуя, только механически стряхивал пепел с сигареты. Каждое слово пронзало словно нож, однако ни единое сокращение мускулов не выдало истинных эмоций Дикки.

— Полагаю, тебя сложно в этом упрекнуть, — проговорил он насколько мог спокойно.

— Слушай, ты сам напрашивался, любой на моем месте заподозрил бы тебя. Хиллоран умнее многих, но и его запросто можно одурачить. У меня больше любопытства — а ты слишком скрытен. Ты вообще ничего о себе не рассказываешь. Если уж на то пошло, мы только от тебя самого знаем, что ты один из нас.

Дикки покачал головой.

— Если бы я был шпиком, который проник в вашу шайку, — произнес он, — мне, во-первых, хватило бы ума просить, чтобы полиция обеспечила меня убедительным списком предыдущих дел, да еще бы и прессу к этому подключила; во-вторых, мы бы уже давно вас взяли.

Одри заняла место рядом с ним и совершенно естественным, но в то же время неожиданным с ее стороны жестом положила руку на его плечо.

— Я знаю, Дикки. Говорю же, теперь я тебе доверяю. Не в силу какой-то логики, а просто потому что интуиция подсказывает мне: ты не из них. Но знай: если бы я не решила, что могу на тебя положиться, я бы, пожалуй, испугалась.

— Разве меня стоит бояться?

— Да, ты внушал мне страх.

Он неловко подвинулся, нахмурившись.

— Странно слышать такое от тебя, Одри. От тебя как-то непривычно ждать признаков слабости — или страха. Давай вернемся к фактам. Почему ты убеждена, что среди нас доносчик?

— Из-за Хэндерса. Ты видел в газетах, что вчера его взяли?

Дикки кивнул.

— Я не верю в случайность. Голову даю на отсечение, что Тил сам ни за что не догадался бы о ручке чемодана. К тому же писали, что он «действовал на основании полученных сведений». Понимаешь?

— Да, похоже на донос…

— Потеря терпимая — десять тысяч фунтов и три недели работы, тогда как через несколько дней мы должны получить в двадцать раз больше. Однако заставляет задуматься, не случится ли то же и с крупным кушем.

Тремейн взглянул Одри прямо в глаза.

— Если меня ты доносчиком не считаешь, то кто же это может быть?

— Насколько я знаю, есть еще только один человек, который мог бы сдать Хэндерса.

— А именно?

— Хиллоран.

Дикки уставился на нее в изумлении. Второй выпад оказался еще ошеломительнее. Сперва Одри практически обвинила Дикки в предательстве, затем он как-то смог убедить ее в обратном, не сказав ни слова, и она заявила, что доверяет ему. А теперь по секрету сообщает, что ее подозрения пали на человека, который был ее главным помощником по ту сторону Атлантики.

— Он же работал на тебя, — пробормотал Дикки.

— Работал. Но потом я его уволила. А для этой работы пришлось признать горькую правду и, кое-как примирившись, без официальных извинений, взять его обратно, потому что он чертовски полезен. Вряд ли Хиллоран все забыл и простил.

— Думаешь, он собирается предать тебя и отомстить?

— Вполне возможно.

— Но…

Одри прервала его нетерпеливым жестом.

— Ты не понимаешь, хотя мне казалось, что я объяснила все предельно ясно. Помимо всего прочего, Хиллоран считает, что я могла бы стать отличным трофеем и украсить его дом. Он с самого начала не оставлял этой затеи. Сегодня он был особенно настойчив. Я влепила ему несколько хорошеньких оплеух, а потом, чтобы справиться с пьяным, пришлось достать пистолет…

Лицо Дикки помрачнело.

— Даже так?

Она усмехнулась.

— Не переживай. В нашем мире обычные правила поведения не действуют. Считается, что раз мы вне закона, то и высокой моралью не отличаемся. Обычно так оно и есть, однако я, бог знает почему, выделяюсь в этом среди остальных. Суть в том, что Хиллоран сейчас взбешен и зол, как койот на раскаленных камнях, и не знай он, что ссора со мной может стоить четверти миллиона долларов…

— …Он мог бы попытаться тебя продать?

— И даже теперь, когда все уже на мази, он может быть недоволен, что ему достанется только четверть.

Разум Дикки бурлил от потока новой информации. Значит, помимо всего прочего, Хиллоран ведет собственную игру. И это может привести к тому, что он либо сам первым выложит полиции всю информацию, либо, что более вероятно, постарается сделать так, чтобы весь доход от крупного дела пошел в его собственный карман.

Раньше подобное не приходило Тремейну в голову. Следовало все это переварить, ясно и четко выделить главное…

«Ззззз… Ззззз…»

— Что это?

— Входная дверь. Звонок у меня в спальне, — пояснила Одри, махнув рукой. — Посмотри, кто там.

Дикки подошел к окну и выглянул из-за занавески.

— Хиллоран вернулся. Не знаю зачем. Кстати, наверняка видел мою машину снаружи. А сейчас почти четыре утра. — Он посмотрел Одри в глаза. — Наверное, это все осложняет?

Одри сразу поняла — впрочем, все было очевидно.

— Что мне делать? — спросил Дикки.

Звонок раздался снова, долгий и настойчивый. Потом тренькнул телефон, стоявший на столе, — тот, что поменьше. Девушка взяла трубку.

— Алло?.. Да, пусть поднимается.

Трубка легла на место.

— Дай мне еще сигарету, Дикки.

Он протянул ей портсигар и зажег спичку.

— Так что мне делать?

— Что хочешь, — хладнокровно откликнулась Одри. — Если бы я не боялась оскорбить твои джентельменские инстинкты, то предложила бы сбросить пиджак и изобразить страсть, художественно распростершись на ручке моего кресла. В общем, вести себя столь же отвратительно, как сам Хиллоран. Если тебе удастся вывести его из себя, он может потерять осторожность и приоткрыть свои карты.

Тремейн