Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

глядя на бледнокожую уродину с факелом, кто-то угрюмо держал ладонь на эфесе й’танга. Со стороны нетрезвых соплеменников благодарности ждать тоже не приходилось: злые, как стая растревоженных ос, хозяева пещер явно не собирались раскрывать мордорским прихвостням дружеских объятий.

— Все сказала? — хмыкнул десятник, скрестив руки на груди. И, не дожидаясь ответа, продолжил почти ласково: — Вот и умница. А теперь потуши факел, отойди в сторонку и не мешай. К тебе лично у меня зла нет, а вот с теми, кто поддерживает Кхуру, — палец в перчатке указал на Рагхулуна, — разговор может быть только один. С этим ты ничего не сможешь поделать — у меня приказ. Так что не лезь, ясно?

— Наглая ложь! — рявкнул Рагхулун, стремительно шагнув вперед. Девушка сокрушенно покачала головой: хоть бы доспех надел, придурок! Ну и на хрена ты всю дорогу пер на себе изенгардскую броню, если сейчас опять голопузый?

— Никогда клан Ледяной Волчицы не служил Кхуру, никогда! Раньше небо рухнет на землю! Это говорю я, вождь племени, Рагхулун сын Шадрух!

— Небо, может, и не рухнет, — ухмыльнулся дол-гулдурец, — а насчет остального можно поспорить. Если твой клан не служит Кхуру, то откуда у проклятого чародея такая огромная армия, а? Из воздуха слепил?

Послышались смешки. Опасно… дол-гулдурцы явно нарываются, а Рагхулун уже набычился, стиснул кулаки… встрять быстро:

— Твари Кхуру чинят клану Халрагхахар бессчетные обиды, — торопливо и горячо заговорила Шара, — от их опустошительных набегов мы страдаем куда больше вашего. Кхуру ненавидит клан Ледяной Волчицы, причем взаимно. Увы, нас слишком мало, поэтому всыпать ему как следует у нас не хватит рук; все, что мы можем — это защищать свои границы. Свой дом! — сорванный голос возвысился и окреп, зазвенев под мрачными сводами. — Ведь это единственное, что у нас есть!

Все отпущенное природой красноречие лучница пустила сейчас в ход. Если это не сработает, то не поможет уже ничто. Надежда на то, что слова способны сделать больше, чем звон стали, глупа, но она все же есть. По рядам дол-гулдурцев пробежала легкая тень замешательства. Они, конечно, твари подневольные, но четкого указания — уничтожать аборигенов — им не дали, иначе было бы здесь не три десятка, а гораздо больше. Дело за малым: суметь доказать, что враг твоего врага — почти друг.

— Допустим, что все это — правда, — медленно произнес десятник, подозрительно разглядывая лучницу. — Но скажи-ка: ты говорила сейчас о своих сородичах, но сама ты не из Туманных гор. Это видно по речи, и, кроме того… — он выдержал многозначительную паузу, — на тебе форма армии Унсухуштана, сапоги, лархан… Может, еще и бляха сохранилась, а?

Предположение застало Шару врасплох. Будучи совершенно равнодушна к своему внешнему виду, девушка проявила непозволительную беспечность, ибо не удосужилась перелезть в обычную женскую одежду: длинную шерстяную рубашку, меховую жилетку и мягкие сапожки, из-под которых видны вязаные носки до колена. Такой пустяк — и не возникло бы никаких вопросов. Даже если забыть про металлические заклепки на форменной рубахе стрелка, то уж знаменитый черно-багровый лархан ни с чем невозможно спутать.

Пока Шара лихорадочно соображала, что бы такое соврать, ее оттер плечом Рагхулун.

— Обычай требует от гостя назваться первым, — сумрачно заметил он. — Впрочем, ожидать вежливости от пришедших с оружием будет глупо. Да будет так, я повторю. Перед тобой вождь клана Ледяной Волчицы, Рагхулун сын Шадрух. Я сказал, ты слышал. Так что, во-первых — назови свое имя, а во-вторых… те вопросы, что есть у тебя к моей женщине, ты задаешь мне, так что будь добр — смотри в глаза!

Бум-м! Это несостоявшаяся смертница от неожиданности выронила горящий факел. Сухая деревяшка радостно запрыгала по каменным плитам пола, оставляя за собой красивый хвост косматого пламени. Дол-гулдурцы резко отпрянули назад, подозревая очередную ловушку, и тотчас же над их головами в воздухе просвистела стрела — у кого-то из засевших в коридоре лучников не выдержали нервы. Честь и хвала реакции молодого вождя: он успел заслонить собой обалдевшую Шару. В том, что стрела предназначалась именно ей, не было никакого сомнения: били низко, на уровне середины груди обычного иртха, а ей, невысокой — аккурат бы в горло. Но Рагхулун успел. Оттолкнуть в сторону увешанную гремучей смесью девушку он побоялся, зная о свойствах «бешеного порошка», так что стрелу красиво поймал собственным плечом. Кто-то из туманногорцев ахнул, а мгновением позже запоздалый крик дол-гулдурского десятника «не стрелять!» утонул в яростном реве сотни глоток пополам с лязгом покидающих ножны клинков. Злой и страшный, как раненый медведь, Рагхулун по-звериному оскалил клыки и, с треском обломив торчащее из плеча черное древко, дернул из ножен знаменитый й’танг. И не миновать бы сейчас хорошей драки и бессмысленного кровопролития, которое столь отчаянно и бестолково тщилась не допустить «женщина вождя», но именно в этот опасный миг в злосчастном гроте появилось еще одно действующее лицо.

Шаркающим старческим шагом и опираясь на длинный посох, из темноты медленно вышел слепой шаман. По рядам соплеменников Рагхулуна пробежал почтительный ропот.

— Остановитесь! — прозвучал негромкий надтреснутый голос.

Сгорбленный старец в серых одеждах, мерно постукивая посохом, спокойно прошествовал сквозь расступившуюся толпу на середину зала. Командир дол-гулдурских погранцов соображал быстро, поэтому в первую очередь обернулся к арке и повторил запрещающий жест. После чего раздраженно бросил й’танг в ножны, набрал и выдохнул полную грудь воздуха, постепенно успокаиваясь, и, наконец, почтительно склонил голову перед говорящим-с-духами. Его подчиненные с явной неохотой поспешили убрать оружие. А Рраугнур-иргит, определив направление безошибочным, шестым чувством слепца, повернул пергаментное лицо в сторону Шары и Рагхулуна.

— Возьми женщину и уходи, — приказал он. — Вы оба сделали достаточно, теперь моя очередь…

Рагхулун легонько подтолкнул девушку в спину: пошли, мол. Но Шара сейчас могла только глупо улыбаться и краснеть. Она не двинулась бы с места, даже если бы в нее летела еще одна стрела, даже если бы рушились каменные своды. При всех… так прямо и сказал, что его женщина. Хай-я… неужели? Нет, так не бывает…

— Когда говорящий-с-духами готовится к смерти, — медленно проговорил Рраугнур-иргит, — в запасе у него много времени. Как раз для того, чтобы обдумать все то, что было сделано и сказано прежде, и, быть может, осознать допущенные ошибки. И очень мало — для того, чтобы успеть их исправить. Но это уже мое дело, вы здесь не при чем. Ступайте! А мне, — невидящий взор уперся в жестяную бляху дол-гулдурского десятника, — есть о чем побеседовать с этим достойным воином…

Все еще отупевшая от осознания простого женского счастья, Шара послушно последовала за Рагхулуном