Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

к арке южного тоннеля, и уже краем уха успела поймать:

— Дзарт-кхан Дол-Гудурской… кхм… Уфтхак из рода Лунного Пса приветствует уважаемого Рраугнур-иргита на пороге его жилища…

И по-прежнему бездумно улыбнулась в темноту.

Глава 24

— Ты гляди-ка, экий востроглазый! Пятую пару подряд открыл и еще ни разу не ошибся! Этак ты меня вовсе без ужина оставишь, хе… Че, не кормит тебя Ташкулуд?

— Дядя Муфхар, а ты не отвлекайся, не отвлекайся! Уговор дороже соли: раз проиграл, так рассказывай. Что дальше-то было?

В знакомом уже уширении тоннеля на границе жилых пещер за полтора нах-харума так ничего и не изменилось. Все те же прислоненные к стене копья, все те же шершавые камни сочатся влагой, все те же двое изнывающих от безделья стражников за очередной партией чамгата. Впрочем, нет — один из стражников уже другой, совсем не тот, что вчера принял вернувшихся соплеменников за урук-тха’ай. Хитрюга же Ругбар, по малолетству не присутствовавший на совете племени, в дозор напросился нарочно, дабы разжиться свежими новостями. А поскольку напарник оказался неразговорчив, но при этом азартен, то умный мальчик с исключительной памятью выигрывал кон за коном и постепенно прояснял для себя подробности странных дел, творящихся в подгорном обиталище.

— Дальше? — хмыкнул Муфхар. — Ну, дальше-то Рраугнур-сама с ихним старшим, у которого рожа помечена, много чего говорили. Вспомнили и обвал тот, когда наши сдуру да с испугу «красноглазых» прихлопнули, и каких-то Духов Смерти, что у Гортхара в подчинении ходят, помянули. И про Кхуру-подлеца с его тварями. Они там у себя, в Дол-Гулдуре, оказывается, после того как под завал угодили, так и решили, будто мы с Кхуру заодно. Тут уж Рагхулун не стерпел, ка-ак вскочит с места: глаза сверкают, кулачищи сжаты… я уж думал, вот разговору и конец, сейчас драка начнется. А он тут и начал про поход рассказывать, все рассказал, даже место назвал: вот, мол, хочешь доказаний, там они. Ступай погляди, какова у нас с Кхуру дружба! А главный засмеялся, да и говорит: обязательно, мол, схожу, за тем и пришел. Наши рты пораскрывали, а он дальше: нельзя ли, мол, где живого урук-тха’ай раздобыть? Потом, правда, как узнал, что мы всех покрошили, вроде как и на дохлых согласился.

— Зачем ему? — у мальчишки от любопытства чуть глаза не вылезли. Он даже про чамгат забыл.

— А я почем знаю? — пожал плечами рассказчик, — надо и все, приказ такой. Может, хотят вблизи на эту погань посмотреть, понять, как устроено… не знаю, мерзость.

— А Рраугнур-сама что?

— Рраугнур-сама как про урук-тха’ай услышал, так помялся немного, а потом рукой махнул: забирайте, мол, добра такого нам не надо. Тогда дол-гулдурец провожатых попросил, чтоб место указали. Вызвались Баграт с Шанхуром. Уфтхак этот меченый дюжину своих сразу же с ними и отправил. А Рраугнур-иргит сурово так их остановил, и велел, чтобы пока по коридорам шли, а вот обратно пусть кружным путем возвращаются. Нечего погань всякую мимо священного очага таскать…

— И что же это теперь будет? — спросил растерянный подмастерье. — С «красноглазыми» у нас, выходит, теперь мир?

Муфхар хохотнул:

— Не то, что мир! Они теперь нас сами от урук-тха’ай защищать станут, вот увидишь! Я на них поглядел давеча, ну, думаю, нам такие друзья не помешают. С этим Уфтхаком пять стрелков оказалось, все как на подбор, с губурами этими тяжелыми…

— С анхурами! — поправил мальчишка, стремясь показать свою осведомленность. — Они мощные — страсть. Кольчатую броню как тряпку стрелой нижут, против урук-тха’ай самое то, это мне Шара-сама показывала… ой, точно! — спохватился он запоздало. — А она что-нибудь говорила, а? Она ведь тоже мерген, если с этими новенькими столкуется, так…

Будущий оружейник замялся, подыскивая подходящее слово, а Муфхар наморщил лоб, старательно вспоминая.

— А ты знаешь… — с легким удивлением выдал он через несколько мгновений. — А ничего не говорила. Не было ее на совете. Совсем не было.

* * *

Возвращаться в пещеру матери рода совершенно не хотелось. Пристроившись в любимом закоулке коридора, Шара быстро и безо всякого удовольствия выкурила трубку, выбила остатки о камень. В голове звенело от того чудовищного перенапряжения, которое довелось испытать во время вчерашней, нет, уже сегодняшней стычки с дол-гулдурскими погранцами. Рассудок не до конца еще привык к мысли, что все закончилось, и закончилось почти неправдоподобной удачей. Не останови она руку шамана в миг рокового удара, и некому было бы разнять сцепившихся в Угловом гроте. Это даже не удача, а настоящее чудо; пожалуй, самое удивительное из чудес, явленных «посланницей Мелх-хара». Девушка чувствовала себя смертельно уставшей. Ежась от гуляющих по тоннелям порывов ветра, она завернулась в лархан и, поджав колени чуть ли не к подбородку, свернулась у стены. Честь и хвала Нурненской учебке, а позже — и незабвенной сотне Тхаруга, воспитавшим умение засыпать в любых условиях: под мерный стук капель с потолка Шара отрубилась. А проснулась оттого, что неожиданно ей стало очень тепло.

Приоткрыв один глаз, лучница заметила у самого подбородка край стеганного одеяла. Вот в чем причина! Только откуда оно взялось? В следующий миг полусонный взгляд споткнулся о неподвижный силуэт, возвышавшийся в ногах.

— Рагхулун? — от удивления она приподнялась на локте.

— Разбудил все-таки… — вздохнул вождь и смущенно почесал затылок. — А ведь старался потише. Или тебе, горянке, просто в тепле не спится?

Шара улыбнулась.

— Да нет, все хорошо, — поспешила успокоить она: — Просто дурацкая привычка просыпаться от малейшего шороха, а бывает даже от движения воздуха.

— Знакомо, — кивнул вождь, присаживаясь рядом. — Чуть шаги или шорох, сна как не бывало и ладонь на эфесе… — и он откинулся к стене, заложив руки за голову.

— За одеяло спасибо… — снова улыбнулась девушка. — Оно теплое такое… Твое?

Рагхулун кивнул.

— Я тут с совета этого выскочил как ошпаренный, ну, думаю: рана — не рана, а пар надо выпустить. Пошел в грот железо покрутить, возвращаюсь обратно, а тут ты, как кошка в углу тоннеля спишь. На сквозняке. Ну, и смотался за одеялом…

— А… — Шара только сейчас осознала, что молодой воин обнажен по пояс и на влажной коже его точеного торса матово играет свет далекого очага. Холщовые штаны подпоясаны ремнем и заправлены в знаменитые сапоги с меховой оторочкой… Хм, а рана от стрелы, похоже, еще кровит, сквозь бинт на левом плече проступает свежее красное пятнышко… Ка-акие плечи! Хай-я, без рубашки он еще красивее… вот и сбылась мечта, ничего не скажешь. Есть на что посмотреть, м-м… Она поспешила отвести взгляд. Хотелось двух вещей сразу: набросить